— За лучший мир! — провозгласил он.

— За дивный новый мир, — поддержала я тост.

Мы выпили, и я села на диван, а он принялся расхаживать по комнате.

— Может быть, потанцуем? — предложил он. — Какая музыка тебе нравится?

— Может быть, позже, — сказала я. — Пока мне нравится этот диван.

— Отсюда, не с дивана, разумеется, а из этой комнаты, я управляю не только этой общиной, но и еще несколькими, разбросанными по территории страны, — сказал он. — Отсюда я поддерживаю связь с инвесторами. Здесь я составляю свои проповеди. Это — мой центр контроля, здесь есть все, что мне нужно, но полагаю, что после того, как одержу победу в президентской гонке, мне придется переехать. Не переносить же столицу в Алабаму. По крайней мере, не на первом году правления.

— Угу, — я глотнула еще вина. На вкус оно было весьма приятным, но память о моей прошлой жизни внезапно выдала мне информацию о том, что я предпочитаю пиво.

По крайней мере, так было раньше.

Может быть, Питерс не такой и дурак. Может быть, у него все получится, и если рядом с ним будет человек, который сможет его направить… Я-то в такие советники точно не годилась, но вот если…

Он перестал расхаживать и сел рядом со мной. Поставил свой бокал на столик, прикоснулся к моей искалеченной руке.

— Ты не представляешь, как я сожалею, что не могу тебе с этим помочь, — сказал он.

— Угу.

Он перевел взгляд на мои ноги и заметил содранную цепями кожу на лодыжках.

— Покажи.

Я чуть приподняла ногу, он осторожно взял ее и положил себе на колени. Поскольку цепочка была недостаточно длинной, вторая нога последовала за первой и Джеремайя принялся гладить мои лодыжки. Осторожно и почти нежно, но меня это все равно напрягало. Видимо, я еще недостаточно выпила.

— Как это произошло?

— Ворочалась во сне.

— Завтра же я скажу кузнецу, чтобы он избавил тебя от этого безобразия.

— Буду очень благодарна, — я попыталась вернуть ноги на пол, но он мне не позволил.

— Я хочу доверять тебе, — сказал он. — И хочу, чтобы ты доверяла мне.

— У меня в принципе проблемы с доверием, — сказала я.

— Ты что-то вспомнила?

— Я вспомнила, что я коп, — сказала я.

— Призванная служить и защищать, — сказал он. — Одна из самых благородных профессий. И чем ты занималась на службе?

— Работала в отделе убийств, — сказала я. — Ловила всяких плохих парней. Иногда стреляла во всяких плохих парней.

— Расскажи что-нибудь об этом.

— Я ничего толком не помню, — сказала я. — Никаких дел, никаких подробностей.

— Память обязательно к тебе вернется.

— Да скорей бы уже.

У него были приятные руки. Гладкие, теплые, очень осторожные. А может быть, я просто слишком много выпила, слишком долго подвергалась стрессу и слишком мало спала.

— Я бы хотел узнать тебя получше, Роберта, — сказал он.

— Я, в принципе, тоже, — многое из того, что мне удалось вспомнить, мне не нравилось, но, возможно, когда картина сложится целиком, все окажется не так плохо.

Или даже хуже, чем я могла бы ожидать.

Он погладил мою коленку.

— Хочешь, я сделаю тебе массаж?

— Наверное, не стоит.

— А что такого? — он отодвинулся от меня чуть дальше, снял с меня кеды и принялся массировать правую ступню. Это оказалось неожиданно приятно.

Или просто сработал контраст по сравнению с агентами ТАКС, которые относились ко мне, как к предмету мебели, или с тем, что меня привезли сюда в багажнике…

Я глотнула вина.

Может быть, зря я не сбежала отсюда с Реджи. Во внешнем мире все было бы проще — вот я, а вот агенты ТАКС, которые попробуют меня захватить, а вот еще куча опасностей, которые наверняка меня там подстерегают. Но там хотя бы было понятно, что делать, драться или бежать. По большей части, бежать.

А здесь все как-то слишком сложно. Негодяй он или обычный человек со своими достоинствами и недостатками? Заботится ли он о людях или просто использует их в своих целях? Скажем, эти чудесные исцеления. Занимается ли он ими только для того, чтобы привлечь и еще крепче удержать свою паству, или ему на самом деле не все равно?

— Ты — очень привлекательная молодая женщина, Роберта.

— Угу.

Он занялся второй ступней. По идее, сейчас я должна была расслабиться и просто получать удовольствие, но у меня не получалось. Размышления мне мешали.

А ведь он, наверное, сейчас переступает через себя. Ужин, экскурсия, вино, массаж… Уверена, что обычные его подкаты занимают куда меньше времени. Он просто говорит, и женщины выскакивают из трусиков, как пробка из той бутылки.

Откуда во мне столько цинизма? Это потому что я коп?

Он продолжал что-то там говорить, но я уже не слушала. Его литания стала белым шумом, фоном, таким же, как еле слышное гудение генераторов за постройками.

Я с ужасом ждала, что будет дальше. Что будет, если он решит не ограничиваться одним только массажем и перейдет к дальнейшим действиям. А мы тут все взрослые люди и знаем, что там может быть дальше.

Как человек, никогда не получавший отказа, отреагирует на то, что я его отошью? А смогу ли его отшить?

Черт побери, нужно было бежать с Реджи, какая же я дура… Он приходит за мной уже второй раз, а я тут выкобениваюсь, как…

Джеремайя наклонился и поцеловал мне коленку. По телу пробежала дрожь, но это наверняка была не та дрожь, которую он мог ожидать.

Она была вызвана отнюдь не возбуждением, но он расценил этот знак по-своему и его руки поползли выше.

— Джеремайя, — сказала я.

— Что?

Наверное, он хотел бы услышать что-то вроде: «Не останавливайся», но я сказала:

— Нет.

Он поднял голову.

— Нет?

— Прости. Я не готова.

— Конечно, — сказал он. — Я понимаю. И я готов ждать столько, сколько нужно.

Я попробовала почувствовать, была ли в его голосе фальшь. Действительно ли он готов ждать, или предпочел бы, чтобы все случилось прямо сейчас?

Осторожно высвободив ноги, я спустила их на пол и попыталась нащупать кеды. Один нашелся почти сразу, а второй пришлось поискать.

— Наверное, мне лучше пойти к себе, — сказала я.

— Конечно, — он взял в ладонь мою правую руку и легко прикоснулся к ней губами. — Я все понимаю, Роберта. И я подожду.

— Договорились, — когда я встала с дивана, меня слегка качнуло, но я быстро восстановила равновесие. — Спокойной ночи, Джеремайя.

— Спокойной ночи, Роберта.

— С нетерпением буду ждать твою очередную проповедь.

— Приветики, девочка Бобби, — лицо клоуна расплылось в фирменной улыбке. Мы снова оказались в мотеле, мертвый Реджи с развороченной грудной клеткой все так же лежал на кровати, а пока меня не было, Пеннивайз принялся расписывать кровью стены. На экране большого телевизора он изобразил кровавый смайлик. — Останемся здесь или хочешь полетать со мной там, внизу? Сегодня здесь все для тебя. Впрочем, как и всегда.

— Как же ты мне надоел, — сказала я.

— А ведь нам предстоит провести вместе еще долгие годы, — сказал он. — Все оставшиеся годы твоей жизни, прежде чем ты исчезнешь окончательно. Почему же я не вижу энтузиазма на твоем лице, девочка Бобби?

Для того, чтобы создать человеку персональный ад, не требуется даже подвергать его пыткам. Достаточно повторять одно и то же действие бесконечное число раз. Одна и та же локация, один и тот же собеседник, один и тот же разговор. Сколько я так протяну? Поначалу мне казалось, что все это просто хиханьки-хаханьки, но последняя встреча с Пеннивайзом выявила недостаточную толщину и прочность моей брони.

Рано или поздно он найдет уязвимое место, и тогда я с ужасом буду ждать наступления каждой ночи.

Это проблему надо было решать, и как можно быстрее.

— Твой энтузиазм, должно быть, скрывается под слоем грима, — сказала я.

— Отчего же? Я полон радостного ожидания, девочка Бобби. С каждым разом ты будешь приходить сюда все слабее и слабее, и в конце концов я стану твоим полновластным хозяином и здесь, и там, и ты превратишься в мою послушную куклу, и станешь смешно дергаться, когда я буду дергать за ниточки. Пожалуй, я буду настаивать, чтобы ты называла меня «мой господин». Или лучше «ваше смешейшество»?