Детство стало для меня белым листом. Я не помнила, что делала в детском саду или начальной школе. Не помнила двойку по математике во втором классе, падение с велосипеда или расставание с детской любовью. Не помогали ни фотографии, ни красочные рассказы матери, ни собственные попытки что-то вспомнить. Я будто наблюдала за жизнью другого человека.

Но вопреки всему я научилась с этим жить. Смирилась, можете называть это так. Ведь теперь я могла написать собственное прошлое, приправленное теми эмоциями и событиями, которые я бы хотела, чтобы со мной произошли. Жизнь продолжалась. С воспоминаниями или без.

***

Разговор не клеился. Наверное, впервые за долгие годы дружбы.

– Давай съездим туда? Прошу, Саша, умоляю! Могу даже на колени встать, только поехали! – слёзно упрашивала Лива Корнилова, сложив ладони перед грудью. – Сделаю всё, что ты захочешь. Клятвенно обещаю!

Последнюю фразу она почти выкрикнула, чем привлекла внимание посетителей кафе за соседними столиками и меня заодно напугала. Потревоженные столь бесцеремонным поведением окружающие глянули на мою подругу недобрым взглядом, кто-то даже покачал головой, мол, что за невоспитанность. Но они тут же вернулись к своим делам, стоило Ливе так же громко извиниться. Я покачала головой, медленно выдохнув, и уже в сотый раз за сегодня повторила:

– Ты же знаешь про мою нелюбовь к подобным сборищам. Машины, грязь, толпа, которая скандирует непонятно что и для кого. Бр-р! – меня аж передёрнуло, когда я представила огромное поле, кричащих людей и рычание машин, преодолевающие ухабы. – Какое от этого наслаждение? Но я уважаю твой выбор. Ты взрослый человек и вольна выбирать свои увлечения.

Лива насупилась.

– Так трудно всего разочек со мной съездить?

Целый день в университете подруга упрашивала поехать вместе с ней на гонки в эти выходные, хотя она прекрасно знала, что меня никогда не привлекали машины, адреналин и скорость. Это Лива была готова отдать всё за кайф, который получала, просто глядя на автомобильное соперничество посреди открытого поля. А я же предпочитала покой, размеренность и комфорт. Даже поступила на факультет зарубежной литературы, чтобы изучать жизнь и творчество тех, кто жил давно и вряд ли намеревался тащить меня на сомнительные мероприятия.

Я отпила матчу латте, или зелёную жижу, как лучшая подруга всякий раз любила повторять. По моим ощущениям, мы проходили третий круг этого разговора. Первые два состоялись во время большого перерыва между третьей и четвёртой парой, когда все студенты стекаются в столовую, а третий мы проходили сейчас. Лива упорно заставляла поехать с ней на гоночный фестиваль, я же отнекивалась всеми возможными способами.

– Нужно готовиться к экзаменам. Тебе бы, кстати, тоже не помешало, всё-таки конец семестра.

– Да забей ты хоть раз на эти дурацкие экзамены! Отрываться надо, а не над учебниками чахнуть, – Лива продолжала эмоционировать. Я чувствовала её негодование. Только что я могла сделать? Так просто из своей тёплой скорлупки выходить я не хотела, тем более туда, где чувствовала себя неуютно.

– Мне не интересны гонки, я не раз тебе об этом говорила. Поезжай с друзьями, знакомыми, которые разделяют твои увлечения. Зачем тащить меня?

– Потому что хочу показать, как это классно и драйвово! Вдруг тебе это тоже понравится, вдруг твоя жизнь после этого изменится, а? Ну, Саш, ну, пожалуйста!

Я покачала головой. Как же трудно убедить упрямую подругу! Такого ни разу не случалось. За всё время дружбы мы находили компромиссы в наших непохожих увлечениях, и я даже считала, что противоположности и правда притягиваются. А сейчас моя вера пошатнулась.

– Нет, Лив, нет.

– Тебе жалко потратить вечер на свою единственную подругу? – голос звучал так холодно, что по мне аж мурашки побежали.

Моё оцепенение длилось мгновение. Слова застряли в горле, и я лишь хлопала ресницами в попытках донести с их помощью весь спектр эмоций, бурлящий во мне. Не получилось. Пришлось прибегнуть к словам:

– Лив, я не хотела тебя обидеть или задеть. И я не хочу, чтобы мы ссорились из-за этого.

Я попыталась дотронуться до руки Корниловой, но та быстро выдернула её и спрятала под стол. Взгляд она отвела, глядя, как за огромным окном бурлила жизнь. Прохожие, как и транспорт, сновали туда-сюда, ветер играл в листве невысоких деревьев, а на небе постепенно собирались тучи. Вот только дождя сейчас не хватало!

– Тебе на меня плевать.

– Вовсе нет, – поспешно заверила я. – Понимаешь, я не хочу через силу показывать эмоции и врать тебе. Я же знаю, насколько важны для тебя гонки, адреналин, скорость. Когда ты находишься в гуще всех этих событий, ты становишься другой, тебя словно, – я щёлкала пальцами, подбирая правильные слова, – подменяют. Нет той Ливы Корниловой, которую я знаю, а появляется дерзкая, сумасшедшая, неуправляемая незнакомка. Я не могу поддержать тебя в такие моменты, не могу подстроиться, чтобы быть на одной волне, потому что, – на мгновение я замолкла, – не чувствую того же.

Лива наконец перевела на меня свои зелёные глаза. На долю секунды показалось, что в них промелькнуло понимание и принятие, вот только на деле прозвучало совершенно не то, что я ожидала:

– А ты хоть раз пыталась что-то сделать? Я с самой школы подстраиваюсь под тебя, выгораживаю и говорю, что ты не чудачка, а классная девчонка. Говорю, что с тобой интересно, весело, что ты одна можешь меня понять. А на деле? Что в итоге я получаю взамен? Прости, Лив, я не хочу с тобой ехать на твой долбанный фестиваль, мне важнее экзамен по зарубежной литературе, – передразнила она. – На самом деле тебе плевать и на меня, и на мои чувства. Ты себя оправдать хочешь. Привыкла жить в своём мирке? Вот и продолжай в нём жить. Одна. А я устала.

Подруга яростно вынула из кармана несколько купюр и бросила их на столик. Она даже не посмотрела на меня, когда в несколько шагов, маневрируя между столиками, преодолела расстояние до выхода из заведения и исчезла в потоке людей. Я не успела и слова вставить, чтобы объясниться, и продолжала неподвижно сидеть на своём месте. Обида сдавила горло, защипало нос.

Только плакать сейчас не смей!

За окном тоже заморосило.

Ну уж нет, так я это не оставлю! Желание всё обсудить подняло меня со стула и понесло к выходу вслед за убежавшей Ливой. Я намеревалась поговорить и помириться (или только поговорить), хотя не чувствовала своей вины. К тому же я не до конца понимала, что именно нужно сделать и что будет уместно в данной ситуации: столь бурная ссора случилась между нами впервые.

Уже через минуту, выбравшись из очереди, что выстроилась за напитками на вынос, я стояла под дождём, высматривая в прохожих знакомый тёмно-синий пиджак. Подруги не было видно, она словно растворилась в воздухе или упорхнула точно птица. Я крутила головой туда-сюда. Некоторые прохожие косились, наверняка думая, что я какая-то чокнутая. Ну и пусть! Мне было важно разрешить всё мирным путём, выйти из ситуации с наименьшими потерями, чтобы между нами с Лив не было никаких недопониманий.

Я почти отчаялась и хотела брести к автобусной остановке, когда на другой стороне улицы заметила, как между спешащими в укрытие людьми маневрировала девушка. Мне хватило взгляда, чтобы узнать в ней лучшую подругу.

Я понеслась параллельно ей.

– Лива! Хей, Лив!

Дождь шёл словно в последний раз. Крупные капли стекали по моей одежде, проникали под ткань тонкой бежевой рубашки, отчего становилось зябко и неприятно. Я жалела, что не захватила зонт. Но кто же знал? В утренних новостях весь день прогнозировали палящее солнце, а не унылый ливень.

Подруга меня не замечала. Надежды я не теряла: дальше появлялась возможность встретиться на перекрёстке. Только бы подруга никуда внезапно не свернула.

– Лив!

Прохожие от меня уже шарахались. Наверное, теперь я точно походила на сумасшедшую, которая только что сбежала из психбольницы, если судить по виду: насквозь промокшая рубашка, джинсы с подтёками, прилипшие к лицу пряди светлых волос, может быть, ещё и тушь размазалась, потому что не водостойкая. Однако в этот момент мне было искренне на это плевать. Впервые я не задумывалась о том, как выгляжу перед незнакомцами.