— Шон. Получается, мы оба с тобой любим Дилана и хотим, чтобы он помирился с вашим папой…

— Получается что да… Прости…

— Тебе не за что просить прощения. Хотя… — Лукаво улыбнулась Элиза и Шон врос ногами в пол. — Сделай для меня кое-что. Но только если сам захочешь. Понимаешь… Когда я чувствовала тебя… Не сегодня, это было пару дней назад.. — Лиза медлила. Поймет ли… Поверит ли… — Тот мальчик, которого я увидела, он самый замечательный мальчик. У меня никогда не было ни брата, ни сестры, а благодаря тебе я узнала, что значит иметь брата. А ты, Шон, самый лучший брат. Можно мне… тебя… обнять? — Сказала и как в норку спряталась, не показывая, насколько важным было сейчас решение мальчика.

— Об-бнять? — Все-таки не понял Шон намерений девушки и Элиза поникла, опустила голову и уже направилась к двери. — Не уходи, Элиза. Я согласен. Только я не умею. И не люблю когда меня тискают. — Бурчал почти взрослый мальчишка.

Элиза ступала осторожно, почти не дыша, потому что боялась спугнуть удачу. Слова Шона разлились по сердцу теплом. Голубые глаза с темной каемкой, длиннющие ресницы, которым позавидовала бы любая девчонка, пряди соломенных волос. Он заполнял сейчас собой то место в сердце, которое совсем опустело со смертью дяди Коли. И Лиза, вспомнив последнего человека, помнившего и любившего ее еще ребенком, видевшего, как она взрослеет, не сдержала слез. Обняла мальчишку, уткнулась лицом в его белоснежную рубашку и беззвучно зарыдала. Потеряв счет времени, почувствовала, как ее обняли в ответ. Робко, неумело, неуверенно, но так искренне, что на смену слезам пришла улыбка.

— Спасибо, Шон.

В кабинет Блейна Маттерса Элиза входила, как в комнату для допросов, какими они ей представлялись из зарубежных фильмов. Где-то позади остался Шон, бежавший за ними, пока отец не обернулся и что-то не прошептал ему на ухо. Мальчик замер, кивнул. Лиза, даже погасившая на время дар, чувствовала, что тот Шон, который только что обнимал ее, все еще бежит следом, а тот, который остался, кусал губы, прислонившись плечом к стене.

Светлый кабинет префекта на допросную никак не походил. Над камином та самая полка с фотографиями, с которой Блейд в пылу ссоры смахнул фотографию старшего сына. Лизу пригласили присесть в одно из кресел у широкого дубового стола. Неимоверно сильно захотелось его коснуться, нырнуть в историю, которую тот желал поведать. Блейн остался стоять возле камина.

— Как к вам можно обращаться?

— Просто по имени, Блейн.

— Блейн. — Лиза прочистила горло. — Прошу прощения за тот инцидент у двери, такого больше не повторится. Я не хотела подслушивать ваши эмоции, задумалась о своем и не удержала магию.

— Думаю, это происходит с тобой только в мире магии.

— Да… — Элиза едва удержала себя в кресле.

— Ты еще научишься. И я вовсе не сержусь, как ты подумала. — Лиза опустила плечи. — Сними щиты.

Девушка медленно выдохнула, с силой зажмурившись, кивнула сама себе, и открыла глаза.

— Вы… Вы… — Хлопала ресницами гостья, чуть ли не показывая пальцем на хозяина дома. С падением внутреннего щита вернулось и магическое зрение. Блейн Маттерс светился едва заметным золотым светом. "Тоже эмпат" так и осталось не произнесенным.

— Простите… — Только и прошептала девушка.

Мужчина напротив не скрывал своих чувств, как это было раньше, когда Элиза пыталась прочитать его эмоции, глядя на фотографию. Он любил Дилана. Он очень любил всех своих четверых детей. И его любовь была такой глубокой, что в ней можно было утонуть. Как она только могла подумать, что такой любящий отец сможет отослать сына в военную академию, что будет препятствовать их с Диланом отношениям. А ведь она так думала. Как стыдно. Щеки Лизы пылали. Вот же недоучка!

— Элиза. Ты всему научишься, не переживай так. — Что-то защемило в сердце. Точно таким же голосом Блейн обращался к Шону, когда у того что-то не получалось. Блейн почти улыбался. И… Может однажды она станет не чужой этой семье. — О твоем обучении мы поговорим позже, если ты не против. А сейчас у меня к тебе дело. Мне предложили одну интересную должность. — Блейн поправил на столе ручку, и без того идеально лежащую параллельно краю мата. — И предложили самому набрать штат. — Склонил голову на бок. — А без тебя эта затея хороша только на бумаге. Ты не спеши с ответом… — Хотя его глаза говорили об обратном, но торопить девушку никто не собирался. — Возможно со временем Дилан захочет к тебе присоединиться… — Он сначала хотел сказать "к нам".  .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Лиза медленно втянула воздух. Здесь все было живым, все дышало. Фото, которое он уронил, все же дало более ощутимую трещину в отношениях с сыном, чем ожидал Блейн. Было что-то еще, тщательно спрятанное внутри. А раз спрятали, то лучше не искать.

— Я буду ждать твоего решения. А теперь идем, Шон заждался. Он ведь запретил дарить подарки, пока не вернется Дилан.

Элиза потянулась за протянутым конвертом. Коснулась стола мизинцем. В голове замелькали кадры неизвестного фильма, постепенно замедляясь. Все же стол против воли хозяина рассказал девушке и свою историю.

Блейн, шедший рядом по коридору, рассказывал что-то про озорника Шона, а Лиза вновь прокручивала в памяти полученные воспоминания. Именно за этим столом и этой ручкой Блейн Маттерс писал рапорт об отставке. Он не хотел, чтобы сын узнал, что Блейн, дисциплинированный, всегда сдержанный, правильный, съездил по морде своему подчиненному за то, что тот назвал Дилана ***.

— Блейн, — тихо позвала Элиза у самых дверей в столовую. — Я согласна работать с вами. А Дилан… Он тоже согласится. Просто дайте ему немного времени…

Утро в новый дом проскользнуло солнечным зайчиком через большое окошко, ставни которого Элиза попросила не закрывать на ночь. Хотелось проснуться с рассветом, понежиться в постели, успеть приготовить завтрак до прихода Ларсона. Мальчишка, узнав от старосты, что давно пустовавший дом обрел хозяина в лице его друга, прибежал накануне с целой корзиной яблок, творога и яиц. Раскрасневшийся, запыхавшийся, светившийся, будто новогодняя елка. И совсем мальчишка просиял, когда Дилан сам пригласил его на рыбалку, засуетился, вспоминая, есть ли у него запасная удочка, хватит ли лески, успеет ли накопать в огороде червей, и чем бы таким вкусным угостить утром друзей… Лиза улыбалась его искренности, его открытости, его широкой душе. Сладко потянувшись, девушка открыла глаза. В рассветных лучах играли пылинки, кружась от легкого ветерка из приоткрытого окна. Лицо Дилана расслаблено и спокойно, почти безмятежно. Хотелось коснуться губами щеки, проложить дорожку из поцелуев к его губам, придвинуться ближе, почувствовать вновь тепло его тела, тепло его близости. Обняв самого родного своего человека мысленно, Лиза соскользнула с постели на дощатый пол и замерла, услышав, как скрипнула половица. Безмолвно сжав кулачки и чертыхнувшись на себя, Лиза обернулась на спящего мужчину. Выдохнула, присмотревшись, что не нарушила сон любимого человека. Прихватила со спинки стула футболку и на цыпочках, выбирая половицы понадежнее, дома-то она знала каждую скрипучую досочку, а здесь вот еще не изучила, Элиза вышла из комнаты, аккуратно прикрыв двери в спальню.

Яблоки из принесенной Ларсоном корзины пахли умопомрачительно. Лиза втянула в себя любимый аромат детства, улыбнулась, вспомнив напарницу по озорству, шуструю соседскую девчонку Ульяну. Та бесстрашно залезала на самую высокую яблоню, срывала самые вкусные яблоки, ловко сползала вниз, пока Элиза ойкала внизу, переживая, как бы подружка не оступилась. А потом они лежали тут же, под широко раскинувшей ветви яблоней, на пушистом ковре из травы, впивались зубами в сочные бока яблок, и гадали, на что похожи проплывающие над лугом облака. Лиза дала себе слово обязательно позвонить Ульяне, оставить ей свой адрес в Милентоне. Интересно, какая она теперь? Все такая же шустрая и бесстрашная? Забавно будет знакомиться заново. И интересно. И дедушке с бабушкой тоже не мешало бы написать письмо поскорее, пригласить их в гости, или самим собраться к ним. Она помнила, до чего ей нравились картинки с видами Ирландии, вот и полюбуется на нее вживую. Она уже мысленно выбирала им подарки, составила целый список, оставалось только узнать их адрес.