Он дернулся в сторону, и его вырвало с тихим стоном. Скорее всего, у него кружилась голова. Слишком сильная боль, исходящая с разных сторон в одновременно, может выбить из колеи.

— Ты был членом этой семьи и решил ослушаться меня. Теперь ты никогда не посмеешь сделать это ещё раз. — Я поднял лезвие над головой и вонзил прямо ему в плечо, надеясь, что он сдастся. — На случай, если ты думаешь, что месть — это выход… — В тот момент, когда Рейл схватил его за голову и принялся вырывать язык, Брик бросил мне складной нож. Я вонзил лезвие прямо в сердце.

Тишина. Ничего, кроме гудения ламп.

— Увидимся внизу.

Голос в голове вернулся, так что я помахал Брику, схватил свое барахло и ушел.

Я попрощался с Морганом, который разговаривал по телефону во время перерыва, затем застегнул шлем и начисто вытер руки. Заведя двигатель, я повернул в сторону солнца и выехал на тлеющую дорогу. С остальным ребята справятся сами.

Двигатель был горячим, и, сам того не осознавая, я позволил своим мыслям отправиться в прошлое…

Раскаленная кочерга скользнула по моей икре, и я с криком отскочил назад. Слезы текли по моим грязным щекам, когда я прижал колени к груди. Огонь обжег кожу, затем переместился вниз к мышце, где охватил жгучей болью.

— Остановись! — Закричал я, отчаянно желая, чтобы ему надоело, и он переключился на что-то другое. Мне было четыре года, и он делал это уже в пятый раз.

— Иди сюда, мальчик! — Он замахнулся на меня своей огромной рукой, но я прижался спиной к стене под столом, пытаясь стать ещё меньше.

Его карие глаза прищурились, когда он убрал кочергу. Уронив ее на пол, он выругался и схватил из холодильника свежее пиво, громко стукнул им по столу и ушел.

Сердце колотилось до боли в груди.

Если бы он захотел, то легко мог бы достать меня из-под стола. Аллен был в хорошей физической форме; с мускулами, которые всегда привлекали не тех женщин. Сильной челюстью и широкими плечами с тонкой талией.

Я прогнал страх и повернулся к прохладной стене и прижался к ней щекой в поисках хоть какого-то облегчения от ужасной боли в ноге. Закрыв глаза, я пролежал под столом до утра, где, как я знал, все могло повторится снова.

Моргнув, чтобы прояснить голову, я свернул на пыльную тропинку и направился вверх по холмам.

Желтый трейлер стоял на цементных кирпичах; колеса были сняты много лет назад. Окна-слайдеры были открыты и сломанные жалюзи болтались на ветру. Это место было настоящей свалкой, и я не понимал, почему он настаивал на ее сохранении, но это было его решение. Он заслужил это право много лет назад.

Заехав под тенистое дерево, я заглушил двигатель и отстегнул шлем, повесив его на ручку своего матово-черного Кавасаки Вулкан900.

Я обернулся и увидел, что в мою сторону летит пивная банка. Я поймал ее и медленно открыл, чтобы не забрызгаться.

— Как день? — Прохрипел его скрипучий голос. Я устроился на старом складном стуле, который впивался мне в ноги.

— «Святая Троица» отступили, и один из моих потенциальных клиентов исчез.

— Кто-нибудь пострадал?

— Нет.

— Клиент украден? Или слился?

— Украли.

— Чего ты его лишил?

— Кисть руки. Глаз. Плеча. Уха. Часть языка. — Я сдвинулся так, чтобы перекладина не врезалась мне в бедро.

— Это старое дерьмо, Гас.

— Это я старый. — Он пропустил мой комментарий мимо ушей, как всегда.

— Сколько? — Сняв шляпу, я откинул длинные волосы с лица.

— Больше сорока тысяч. — Гас покачал головой и потер колено. Три ножевых ранения в одно и то же место могли бы испортить жизнь любому.

— В чем была причина?

— Разве это имеет значение? — Я выбросил свою пустую банку в мусорное ведро, прежде чем потянулся за другой. Мои пыльные ботинки тяжело опустились на его деревянный стол.

— Где он?

— Решил, пусть ребята немного повеселятся. — Он кивнул.

Мы сидели в тишине. Может, я и не очень разговорчив, но я ненавидел тишину. Мое колено начало подергивать, и Гас понял намек. Он наклонился и постучал по своему телефону, и мгновение спустя тишину заполнила группа Disturbed, и я глубоко вздохнул, когда звук гитары полилась по моим ушам и успокоила меня.

— Голоден? — Неловко спросил он, вставая со стула. Затем наклонил набок свое изношенное тело и выпрямился. Из-за пулевого ранения в позвоночник его голова всегда свисала чуть вправо. Гасу было шестьдесят, но его душе тридцать.

— Нет. — Я допил свое пиво и поднялся. — Мне пора возвращаться. — Он последовал за мной к моему мотоциклу.

— Встреча завтра?

— Да, в одиннадцать. — Я застегнул шлем.

— Еще одна погрузка?

— Да.

— Завтра, — повторил он с легким кивком.

Подняв два пальца, я помахал ему на прощание и завел двигатель.

Я лавировал между машинами. Мотоцикл был частью меня, и я ездил на нем столько, сколько себя помню. Гас всегда шутил, что я начал водить машину раньше, чем ходить. Это единственное, что меня приближало к свободе.

В зеркалах вспыхнули две фары — сигнал к тому, чтобы я остановился. Я подождал, пока не убедился, кто это, но он всегда мигал мне одинаково. Один короткий, второй длинный. Перестроившись на другую полосу, я выехал на заправку и припарковался на обочине.

«Мустанг» остановился позади меня, и офицер Дойл вышел из машины. Я усмехнулся, сидя на мотоцикле и наблюдая за тем, как он не спеша направляется ко мне.

— Триггер, так и знал, что это ты. — Его голос был повышен, чтобы устроить шоу людям, глазеющих на нас. Все знали мой мотоцикл, и всем нравилось смотреть, как я выхожу из себя перед идиотами-копами вроде Дойла.

— Ну, ты нашел меня, — сказал я, подыгрывая. — И чем я могу тебе помочь?

Дойл, стоя спиной к зрителям, снял солнцезащитные очки и протер их краем своей безразмерной рубашки.

— Слышал, ваши парни попали в небольшую передрягу прошлым вечером.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Я пожал плечами. — Что случилось?

— Парни Илая пострадали. — Хм.

— Они живы?

— Двое мертвы, один ещё держится.

— Это не мои.

Он ухмыльнулся и наклонился ближе. От него пахло вишневой жвачкой.

— А если ты ошибаешься? — Я посмеялся над его поступком. Готов поспорить, Дойл никогда не стрелял из пистолета, кроме как на тренировке.

— Хочешь что-то сказать, Дойл? — Он наклонился к моему зеркалу, чтобы поправить галстук; я напрягся, готовый свернуть ему шею.

— Я тебя знаю, Триггер. В том числе, когда ты лжешь. — Оглядев толпу, которой нечем было заняться, кроме как наблюдать, я говорил очень осторожно, потому что знал, мой выключатель вот-вот щелкнет.

— Ты ни черта меня не знаешь. Если у тебя появятся проблемы с моими парнями, приходи ко мне с доказательствами.

— Лучше бы у твоих парней было какое-нибудь надежное алиби.

— Сделай одолжение, Дойл. Поцелуй от меня свою сестру. — Как раз в тот момент, когда он собирался врезать мне, я поднял свой мотоцикл, вызвав бурю пыли, прежде чем съехать с пандуса на шоссе.

Двигатель успокаивал мои нервы, пока лавировал между машинами, но прошло совсем немного времени, прежде чем я снова вернулся на свою территорию и направился вниз по улице к заброшенному кинотеатру, которым я владел, и припарковал мотоцикл. Я поднялся на лифте к себе домой.

Нужно было время на размышления.

— Мы все продолжаем жить дальше, но мое прошлое догоняет меня. Время бежит, и мои дни сочтены. Слишком сильный, чтобы бежать, слишком гордый, чтобы прятаться, за это я заплачу, за это умру, — пел я, наблюдая за мерцанием огней внизу. Я оперся на горячую каменную стену с видом на Санта-Монику, положил гитару на бедро и заиграл одну из своих песен.

Я мог видеть на многие мили вперед. Это был мой город, здесь было мое место. Все знали, когда я здесь, трогать, блять, меня не стоит. Я зажег зажигалку и поднес мерцающее пламя к концу косяка. Глубоко затянувшись, ровный дым проник в мои легкие. Я чувствовал, как он танцует внутри меня. Я прищурился, откинул голову назад и сделал губами букву "О", выпустив белый шлейф к звездам.