В душе моей творилось нечто невообразимое. В конце концов, я решился и доложил генералу о произошедшем со мной казусе на кладбище, ну и обо всем последующем.
Мне показалось, что у присутствовавшего при этом Лаврова как-то по особенному блеснули глаза, словно выдавая его некую причастность. Но что поделаешь, если это было лишь моей догадкой? Тем более что наша встреча происходила на генеральской даче и носила неофициальный характер. Что не помешало, однако генералу уединиться в кабинете с Лавровым, оставив меня с носом. И если бы не Анечка, внучка генерала….
За те несколько лет, когда я видел ее в последний раз, Анечка здорово подросла, превращаясь из угловатого подростка в русоволосую красавицу. Огоньки в ее глазах я мог бы принять вполне серьезно, но для меня она всегда будет лишь внучкой генерала – таков непреложный закон для всякого разумного человека. Правда, когда я попытался с присущей мне деликатностью объяснить ей, что для барышни на пороге совершеннолетия не может быть ничего важнее учебников, она фыркнула. Появившиеся из кабинета генерал и Лавров лишили ее возможности продемонстрировать свой характер. Да и меня в данном случае больше интересовало поведение моих начальников – как то они объяснят мне все произошедшее со мной?
Но генерал лишь переглянулся с майором, затем со снисходительной улыбкой потрепал мое плечо, ну а майор Лавров понимающе дернул уголком рта. Судя по всему, мой душевный трепетный мир должен был сам по себе преисполниться необходимой гармонии.
* * *
Был уже полдень, когда я вернулся с генеральской дачи.
Со смешанными чувствами взирая на новостройки столицы, я добрался до района, где прошли мои лучшие годы. Неподалеку от дома я остановился. Какое-то неприятное предчувствие подсказывало оставить визит в осиротевшую квартиру на потом, но неуверенность покинула меня так же быстро, как и появилась, и я шагнул к знакомому подъезду.
Скованная в жутком клинче шея не позволяла вести достаточный обзор, но среди нескольких прохожих и пары незнакомых женщин почтенного возраста у подъезда, я не увидел никого из тех, кого бы демаскировал пистолет в кобуре под мышкой или, скажем, стальная кочерга, завернутая в газету.
Набрав код, я бесстрашно открыл дверь.
Мы столкнулись лицом к лицу.
Рассыпавшиеся по плечам вьющиеся льняные локоны превосходно подчеркивали красивый овал ее загорелого лица. Пахнув завораживающей свежестью, незнакомка мило улыбнулась, едва скользнув по мне синеоким взглядом. Скорее всего и она не собиралась брать меня в плен. Поэтому я вежливо посторонился и она тут же исчезла, оставив за собой влекущий шлейф ароматов молодости и красоты, слегка разбавленных фиалками от Estee Lauder.
Людям свойственно улыбаться от случая к случаю, но по моему глубокому убеждению очаровательная улыбка любой молоденькой девушки является сущностью ее запрограммированного Природой естества. Даже самая мимолетная девичья улыбка – это посланный в пространство универсальный код, своеобразная отмычка, вскрывающая даже самые холодные сердца с одной-единственной целью – увлечь и покорить, чтобы создать семью и тем самым исполнить свое материнское предназначение.
Впрочем, вполне возможно, что сейчас она улыбнулась мне из чувства жалости – придать несчастный вид мне ничего не стоило, ибо за последние дни мышцы моего лица приобрели стойкую память. Но ее улыбка почему-то вынудила мое сердце отозваться продолжительной серией учащенных ударов. Стоически переждав шквал нахлынувших чувств, я взбежал на площадку третьего этажа.
Дверь была на месте. И даже замки были целы. Но то, что предстало моему взору, когда я вошел, заставило бы даже встреченную внизу девушку удивленно вскинуть бровки.
Вся мебель, включая кресла и стулья, была разломана и разбита в щепу. Квартира выглядела так, будто все кладоискатели Москвы проводили здесь показательные учения. Я вряд ли мог вспомнить, чтобы наши с мамой сбережения когда-либо доставляли нам хлопоты по их хранению, но паркет был вскрыт по всему периметру, а дверные и оконные проемы зияли пустотой без откосов и подоконников.
Подобрав с пола пару увесистых досок от платяного шкафа, я подпер ими дверь. От бульдозера это не спасет, но помешает тем, кто еще раз вздумает войти, воспользовавшись отмычкой.
Может быть потому, что основную мебель в моей комнате составляли книжные полки и диван, мало похожие на вместилища сейфов, но она пострадала менее всего.
Поставив старый телевизор на груду распотрошенных книг, я наугад щелкнул кнопкой.
По выбранному каналу только начинались городские новости, и телевизор заходился в экстазе ведущих программу – транслировали очередные криминальные страшилки. Непривычно резал слух возбужденный голос диктора на фоне озарявших стены комнаты сполохов «мигалок». Звуки сирен, доносившиеся из телевизора, по замыслу режиссера, очевидно должны были добавить драматизма этому криминальному сюжету.
– …раздался мощный взрыв! Так как казино «Венеция» еще только готовилось к началу работы, больших жертв удалось избежать! Однако, оперативная группа, прибывшая к месту трагедии через пятнадцать минут, обнаружила в одном из служебных помещений казино трупы семерых мужчин со следами огнестрельных ранений.…
Голос диктора ушел на второй план, а камера оператора поплыла по носилкам, которые выносили из «Венеции». Мелькнули чьи-то руки, и камера выхватила крупным планом лицо одного из погибших.
Мне сразу стало жарко – на носилках лежал тот самый модник в костюме от Версаче, чье лицо так смачно хрустнуло при встрече с моим ботинком еще там, на кладбище. Но как он оказался в «Венеции»?
Диктор, совсем молоденькая еще девушка, идя на камеру, взахлеб вещала, умиляясь больше своему месту в эпизоде, чем сознавая ужас происходящего:
– …по мнению ответственного работника уголовного розыска, произошедшая драма, по-видимому, является итогом криминальных разборок в сфере игрового бизнеса, захлестнувших в последнее время нашу столицу. Мы попытались связаться с господином Гречаниновым, являющимся владельцем казино «Венеция».
Лишь по счастливой случайности ему удалось избежать своей незавидной участи – ведь накануне он планировал прибыть в казино как раз в то время, когда прогремел взрыв!
Но господин Гречанинов, сославшись на недомогание от пережитого потрясения, отказался от комментариев. По имеющейся у нас информации, в криминальной среде господин Гречанинов больше известен как «Грек» …
* * *
– Стратег, на связи Референт, прошу ответить….
– Слушаю Вас…
– Докладываю: Генеральная уборка по объекту «Д» произведена, все штатно. Спрут в аэропорту, вылет через сорок пять минут.
– Принято…
Глава 4
Франция, Париж. Пятница, 19 июля 2002 года.
Жизнь закладывала все новые виражи, стремительно вознося меня из ряда обыкновенных событий к грядущей неизвестности.
Стоит, конечно, отметить, что вознесение на этот раз было самым, что ни есть реальным, ибо самолет компании «Эйр Франс», взмыв в небо из Шереметьево, набрал-таки высоту в десять тысяч метров. Взяв курс на Париж, он перечеркивал синеву бездонного неба, опрыскивая парящие внизу облака отходами жизнедеятельности пассажиров и своих турбин.
Табло с призывом пристегнуть ремни, наконец, погасло и я, как прилежный пассажир, расслабился и откинулся в кресле.
Нет, я вовсе не думал о том, что после всех предшествующих катаклизмов, жизнь отныне сулит мне прямо-таки одни блистательные перспективы. Ведь и ежу понятно, что все эти яркие события, оставившие на моем теле многочисленные отметины, безусловно были звеньями одной цепи, а значит являлись предвестниками другой, более крупной неприятности. Хотя… разве у кого повернется язык назвать неприятностью то, что визит в Управление, к генералу Задорожному, закончился моей командировкой в Париж? Но сейчас, вознесенный лайнером на тысячи метров от земли, я все еще не мог преодолеть тягостное притяжение, оказываемое на меня событиями последних дней.
