Ручеек журчал все соблазнительнее. Я потянулся на его звук, но в следующий миг чуть не задохнулся от потока ударившей в лицо воды. Спохватившись, я принялся жадно ловить языком стекающие с головы прохладные струйки.

– Гера, плесни-ка еще разок, видишь, вроде очухался!

Голос сверху был удивительно писклявым, но видимо не в тембре было дело – звякнуло ведро, и поток воды вновь захлестнул меня.

На этот раз я задержал дыхание и широко раскрыл рот. Затхлая вода отдавала ржавым железом, но после пары глотков в голове немного прояснилось, хотя затылок ныл так, будто его зажали в огромные тиски.

Стоически переждав очередной ноющий спазм, я открыл глаза.

Надо мною, упиваясь своим выигрышным положением, покачивался с пятки на носок обладатель новых ботинок.

Худющий, как сушеная вобла, он пропищал:

– Очнулся? Гера, кличь народ! Хватит им с кустов пылюку сбивать.

Сбоку выросла фигура давешнего увальня:

– Петрович, а… этот как же?

– А что с ним станется? Ты же видишь – дохляк! Не скоро оклемается. А чуть рыпнется, так я ему из пистоля третью дырку промеж глаз спроворю!

Они оба довольно заржали и Гера захлопнул за собой дверь. Наступившая тишина лишь изредка нарушалась стуком капель о жестяное дно ведра. С каждым стуком секунды отпущенного мне времени таяли безвозвратно, и вместе с ними так же стремительно таяли мои шансы на благополучный исход.

Стиснув зубы, я многократно участил пульс, жутко взревел, и со всей проворностью, на которую может быть способен обреченный, вскочил на ноги.

Худосочный Петрович не успел вскинуть свой «пистоль» системы Макарова, как я с короткого замаха, но очень сладостно саданул его под ухо. Очки с него улетели куда-то вслед за пистолетом, и он, испугав меня неестественно вывернувшейся головой, рухнул лицом на пол.

Уголок конверта, торчащий из кармана пиджака Петровича, породил в моей напрочь разбитой голове небезынтересную мысль. Похоже было, что бесконечные удары по голове оказывают на нее самое благоприятное воздействие – ко мне вернулось не только странное спокойствие, но и способность здраво мыслить. Конверт перекочевал в мой карман, и я принялся приводить Петровича в чувство.

Не сразу, но он все же подал признаки жизни. Размазывая кровь по разбитому об пол лицу, он остановил плывущий взор на моей приветливой физиономии, и в зрачках его близоруко сощурившихся глаз стал шириться ужас.

Я подобрал оброненный им пистолет:

– Ну?!

Но мой потрясенный оппонент, отъехавши в спасительный для психики мир, все еще находился в несогласии с реальностью. Он вращал округлившимися глазами по сторонам, не желая смириться то ли с удручающей действительностью, то ли с чувством острой сосущей тоски по сменившейся на сцене декорации.

Мое состояние тоже было не из лучших, но кое-что из спецкурса по психоанализу я все же помнил – впечатлительных субъектов из невменяемого состояния проще выводить искренностью демонстрируемых намерений.

Наотмашь хлестнув его по лицу, я решительно передернул затвор пистолета и жестко, кроша зубы, сунул ствол в его рот:

– Повторять больше не буду, один вопрос – один ответ. Кто послал?! С какой целью?!

Сеанс психотерапии удался. Рассеченные губы искривились, волна животного страха прокатилась по его лицу, и стуча раскровенившимися зубами о ствол, он что-то прохрипел.

Я переставил пистолет к переносице:

– Говори…

Сводя зрачки к дульному отверстию ствола, и не отрывая от него полных робкой надежды глаз, Петрович торопливо защебетал.

По поводу меня, как оказалось, хлопотал некий господин, в определенных кругах известный как Грек. Человек с большим весом в этих кругах и с немалым капиталом. Навещая иногда Отечество, Грек предается утехам в любимом своем детище, в казино «Венеция», куда и должны были доставить меня его молодцы. А хлопотал Грек по поводу моего наследства. Якобы завещанного мне предком, неким князем.

Оставаться здесь далее было неблаговидно, и я еще раз выключил бедолагу из игры. Через некоторое время он, конечно же придет в себя, и скорее всего здорово обрадуется, что меня рядом с ним уже нет. Хотя его дружки вряд ли разделят его чувства.

Покинув погост, я шмыгнул в первый же безлюдный проезд. Найдя укромное местечко, я извлек из конверта сложенный вчетверо лист.

Это была ксерокопия. Короткое письмо, напечатанное на бумаге с фирменным штемпелем:

… …… 2002 года 53214 Франция

Бульвар Роше, 14 -2, Париж

Адвокатская контора д. Франсуазы Леру

Господин Велихов!

С удовольствием сообщаем Вам, что Вы признаны правопреемником по завещанию князя Александра Благовещенского, как его единственный наследник. Князь Александр Благовещенский, 02.09.1888 года рождения, проживал в Париже по адресу…, и умер 20.12.1969 года. Князь похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа….

Приглашаем Вас в любое удобное Вам время для выполнения необходимых в данном случае юридических формальностей, сопутствующих оформлению наследства в соответствии с законодательством Французской Республики.

В консульский отдел посольства Франции в г. Москве необходимые документы для оформления въездной визы уже отправлены. Секретарь консульства г. Анри Брессар примет Вас в любой из ближайших дней.

С наилучшими пожеланиями …»

Жизнь в моем теле на какой-то миг замерла полностью, а если что и совершало какое-либо целеустремленное движение, так это брови. Ибо я и был тем самым Андреем Николаевичем Велиховым, кому адресовалось письмо из Франции.

* * *

– «База»! Ответьте «Филиалу»! Прием…

– Слушаю…

– На связи Филиал-1, «Спрута» пытались изъять.

– Кто?!

– Устанавливаем. Спрут ушел, оставив «двухсотого».

– Обеспечьте приборку. Жду доклада об установленных лицах. Отбой.

– Стратег, ответьте Референту….

Глава 2

Германия, остров Шваненвердер*, близ Берлина. 23 ноября 1921 года.

Огромная комната с высоченными потолками, несмотря на утреннее время, была погружена в полумрак. Только узкая полоска света, вдруг пробивавшаяся сквозь щелочку плотно сдвинутых тяжелых гардин, робким лучиком вспорхнула на полированную поверхность письменного стола, соскользнула на бесконечно длинный ковер, и добралась, наконец, до середины необъятного кабинета, где стояло объемное приземистое кресло, повернутое ко входу. Лизнув округлую, в форме копыта ножку кресла луч света замер, как бы признавая свою ничтожность пред темными замыслами сидящего в нем человека.

Массивная туша человека, развалившегося в кресле, была неподвижна. Глубоко посаженные глаза под высоким бычьим лбом были прикрыты. Из-под ухоженной «эспаньолки» отвис двойной подбородок, полностью скрыв шею. Руки его лежали на широких подлокотниках, короткие толстые пальцы иногда слегка подрагивали. Он сидел в кресле уже второй час.

Александр Лазаревич Парвус** был погружен в тяжкие раздумья.

Он знал, что за массивной дверью его кабинета уже с полчаса переминался с ноги на ногу его секретарь. Но Парвус не желал нарушать ход своих мыслей. Информация, поступающая из объятой революционной борьбой России, тревожила его. Скорее его тревожил один человек – Ульянов-Ленин.

Ленин яростно противился предложению Троцкого о создании закрытого спецотдела по розыску и изъятию ценностей из банков, церквей, дворцовых комплексов и усадеб русского дворянства, настаивая на том, что всем этим должна заниматься Комиссия, полностью подконтрольная Совнаркому РСФСР.

Аргументы у Ленина были железные – в поверженной России царили разруха и повальный саботаж, денег в бюджете не было, так что назревающий в стране голод можно победить только самыми чрезвычайными мерами – закупкой продовольствия на повсеместно изъятые ценности. Прежде всего в виде драгоценных металлов, камней, ювелирных украшений и предметов. Совнаркому позарез нужны были средства.