Мне страшно. Тот, кто меня похитил, думает, что я Кара. А я не Кара. Чем я буду крыть? Что мне сделать, чтобы похитители не устроили самосуд. Мне кажется, что я второй раз не переживу. Никто не даст гарантии, что меня сейчас так же не распластают на столе и не отымеют во все отверстия. Меня колотит так сильно, что к горлу подкатывает рвотный порыв. Я скулю от безнадеги и вспоминаю Рустама. И боюсь. Что с ним? Ищет ли меня? О чем думает?

Дверь открывается и входит какой-то дед.

– Очухалась? Иди заройся, чтоб не видел.

Я глазами ищу место, чтобы куда-то запрятаться. Но я, увы, не мышка, поэтому просто присаживаюсь на край кровати, в дальний ее уголок.

– Кто вы и зачем меня сюда привезли?

– Степаныч. А почем знаю, зачем привезли. Баба красивая, дело молодое, да не моё.

– Отпустите меня. Или дайте телефон, я позвоню. Вам хорошо заплатят, – бросаюсь сразу в бой и скрещиваю пальцы на удачу.

– Ни телефона, ни связи здесь нет, кукла, да и не в деньгах счастье. Ты время свое и мое не трать. Пить, ссать тут, – кивает рукой в сторону окна, где два ведра стоят и кружка. – Жрать как заслужишь, скажут, принесу. А пока – пока.

– Отпустите меня. Вы же не знаете кому подыгрываете, меня ищут.

Пытаюсь не расклеиться и говорить по-деловому.

– Надеюсь, и они надеются. Они деньги свои хотят назад. Ты, детка, помоги да сотрудничай, можа беды не будет.

– Они не ту ищут, они ошиблись, понимаете. У меня нет тех денег, которые они хотят вернуть, потому что я их не крала. Я обычная учительница в школе. Это просто какой-то дикий поступок. Ну помогите мне, – падаю на колени перед стариком и понимаю, что по щекам катятся слезы.

– Девочка, ты встань, пол тут холодный. С ними говори. Я человек маленький. Что они скажут, то делаю, – дедок кряхтит, разворачивается и выходит. Следом влетает молодой тучный мужчина.

– Что за концерт устроила, сука?!

Шарахаюсь в дальний угол и пытаюсь поправить задравшееся платье. Тол ко бы не увидели, что я без трусиков.

– Что вы хотите? Зачем я вам? – смахивая слезы, пытаюсь говорить внятно.

– Бабло верни и пиздуй на все четыре стороны, – грозно гаркает мужик, глядя с неприязнью.

– Я их у вас не брала. Я не Кара, – смотрю со страхом на мужика и вою внутри.

– Плавали, знаем, «не Кара», больше этот трюк не пройдёт. Ты уже так сбила со следа пол отряда, Лисицына, и сестру в гроб свела. Больше не прокатит! Не на тех напала. Твой хахаль вернёт бабло и будешь свободна. Не вернёт – прихлопнем как лису. В поле, на охоте, из ружья. Степаныч хоть и старый, а глаз соколиный, не промажет. Все понятно объяснил?

И тут я поняла, что если меня не отыщет Беляков и Рустам, мне просто крышка. Не знаю, что за хахаль у Кары, и где они вообще сейчас затесались, но уж точно за меня никто денег не даст. Им двоим будет на руку, чтобы меня прихлопнул их враги. Не из кого будет больше требовать выкуп. Для всех Кара официально умрёт.

Я забыла как дышать. Впервые мне не тошнило, я смотрела на своего похитителя диким взглядом и понимала, что уплываю. Чернота и глухота вокруг. Так видимо проще.

– Открывай глаза, сука!

– Ты что, и ее убил, Серый?

– Да заткни глотку свою, долбоеб. Девка просто в обморок упала.

– Давай я ей засажу, быстро очнётся! Смотри на эту сочную жопу, даже трусов не носит. Обрабатывала Стрельцова вовсю. А этот дебил грозным кажется, а змею пригрел на груди.

Я боюсь открывать глаза. Лучше бы сразу ушла к праотцам. Их теперь двое и им явно по вкусу то, что видят. Мне горько до безобразия. Я только пришла в себя от первого шока, от похищения, которое было тупым недоразумением, а теперь такой треш.

– Я не Кара, отпустите меня, лучше вам меня вернуть Рустаму. Богом клянусь, я не та, за кого вы меня принимаете. Нас двое сестер. Я Марина.

Я пытаюсь сесть и натянуть платье на оголенную задницу. И не хочу смотреть на двух уродов, которые меня пожирают глазами.

– Марина мертва, весь город в курсе. Твой хахаль просил время подумать до завтра, и пока он думает, что мешает нам начать брать натурой в счёт уплаты долга?

– Тогда почему меня Рустам держал при себе? – рявкаю я и хватаю подушку, прикрываясь ею. – И у какого собственно вы хахаля деньги просите? Лично я не знакома ни с одним ушлепком Кары.

– Серый, дай я ей хоть рот хером заткну, это же невозможно слушать!

– Заглохни, пусть птичка поёт.

– Стрельцов так же ошибся, поймав не ту, а потом понял, что и остальные охотятся почему-то за мной, ведь ума не хватало понаблюдать и проверить информацию. Кара никогда бы не наследила в городе, где жила. Это нонсенс. Но я просто боюсь предположить, для чего она использовала мой город. Видимо крупно облажалась, если ей нужно было свалить весь головняк на меня.

– Ты чо, веришь ей?

– Ни слову, – отвечает подельнику и смотрит на меня. Глаза злые, голодные. – Пиздишь как дышишь. Еще слово, и я перестану сдерживать друга, он поставит тебя раком и выдерет так, что тебе и не снилось. Хотя ты такая проныра, что боюсь даже предполагать, как тебя только не ебали.

– Он вас достанет, что бы вы со мной не сделали, – сквозь слезы и сопли рявкаю я, – и порвёт. А полицаи вам докажут, что нас две, только поздно будет. Вам лучше связаться с Рустамом. Он даст вам выкуп за Марину, а не за Кару.

Я хочу верить в это. Ведь он же не просто так забрал меня в свою постель? Он хочет меня так же, как и я его. Скулю внутри, вспоминая наш последний вечер, его дикие игры со мной. Мое очередной крышесносный оргазм и секс в разных позах и с нашими игрушками. Я не думала, что так критично подсяду на наш секс и буду ждать его голодного взгляда уже с порога.

– Спасибо за наводку, цыпа. И этого подоим, раз ты настаиваешь.

Они выходят покурить и я слышу через приоткрытую форточку их разговор.

– Что думаешь про Стрельцова?

– Ты долбоеб? Мы его человека грохнули. Как думаешь, он нам сильно обрадуется.

– Но у нас его пизда. Он плотоядно жрал ее глазами весь вечер в доме. Отслюнявит за нее.

– Опасно. Стрельцов опасен. Ты не слышал слухи о нем?

– Что у него в охране сплошь убийцы? Ты там был, видел их. Одного мы кокнули. А мы не убийцы.

– Теперь да. Я не боюсь людей Стрельцова. Я боюсь самого Руса. Он из них всех самый страшный убийца. И у него друг мент. Канаву, в которой твое тело будет кормить червей, не отыщут.

– Смоляков тоже нихуя не даст. Ебать бабу и отправлять на авантюры он может, вызволять – это не его. Он все бабло Карой наворованное слил.

– И что, ты хочешь сказать, что ему проще обучить другую, чем спасти эту? 50 косарей для таких как они не сумма, Кара наебала нас шутя. Смолякову проще выплатить эти копейки и вернуть разработанную пташку, чем тратить годы на окучивание и обучение новой.

– Ох, я бы эту пташку разработал...

– Да ты заебал, спермотоксикозник. Не для этого баба тут. И забудь.

На какое-то время становится тихо, а потом слышу одинокий голос.

– Похуй. Будешь ночью периметр охранять, а я ее оприходую, и хуй ты об этом узнаешь.

Если я выйду из этой комнаты без сломанной психики, я клятвенно обещаю себе, что никогда больше не буду верить ни одному мужику. Меня разрывает злость и отчаяние. Уеду. К черту на куличики. Меня не существует. Но мне обещали новый паспорт и новое имя. Я постараюсь начать жизнь с нуля. Но одна. И свою смазливую внешность использую, как смогу, чтобы ни одна особь мужского пола не смела на меня посмотреть. Красоте не всегда спасает мир. Она часто губит самого носителя.

Я долго плачу и жалею себя, потом злюсь на себя, что жалею себя. Злюсь на Рустама, ненавижу Кару и хочу после всего, если останусь жива, посмотреть ей в глаза. Не знаю сколько времени прошло. Да и не важно. Я не чувствую, что смогу бороться. Я не смогу справиться с огромным мужчиной. Так же как на смогла со Стрельцовым. Но он был мои тайным фетишем. Его грубый секс только запустил цепную реакцию моего порочного тела. И теперь я осознаю, что обычная развратная дрянь. Меня хорошо только трахать в свое удовольствие, не больше. Что будет, когда Рустам устанет меня иметь во все отверстия? Вышвырнет? Да запросто. Человеку с его славой все доступно. Выбросит и пойдет дальше.