Вы-то сами не бывали у нас в Зюзино? Не бывали, конечно, — все по миру мотаетесь… Ой, не бережете вы себя совсем, господин Дроздов… Худой, одеты плохо, все время в какой-то кепочке с козырьком, как будто с убитого фрица сняли… И вот в этой рвани шастаете по всему свету. Так нельзя — вы ведь у нас один…
Ну, вот что вы за какой-то травоядной ящеркой в Сахару полезли? Ну и что, что у нее пятьдесят зубов? Нет, как ученый ученого — а я думаю, что теперь мы ровня, — так вот, как ученый ученого я вас понимаю… Пятьдесят зубов — интересная мимикрия, она страшной пастью врагов пугает. Понимаю. И экземпляр редкий, крупный, двадцать кило — понимаю. Но зачем же так далеко ездить?
У нас, в Зюзино, со мной работает Галя Морозова, так у нее не пятьдесят, а, наверное, все триста пятьдесят зубов!.. Я, конечно, не считал: просто так, без повода к ней в пасть руку не сунешь… Эта Галя — абсолютно дикая! И сколько я ей ни объяснял, что я ваш ученик, исследователь, что я все равно, что врач, меня стесняться не надо — она мне не дала… Не дала ни взвесить себя, ни зубы ей посчитать…
Но я, дорогой коллега… Ничего, что я вас коллегой называю?.. Ноя, дорогой коллега, продолжаю настаивать на этой цифре — триста пятьдесят! Потому что, сами посчитайте: она целый год с работы отпрашивалась зубы вставлять…
Вот так! А вы все по чужбинам за мимикрией гоняетесь! Вы к нам на работу заезжайте: у нас по утрам девчонки по два часа в туалете и окраску и форму меняют…
Вот вы в Африке каких-то землероек ищете. Вам, видите ли, любопытно, как землеройка казанской сиротой прикидывается: мол, снаружи у нее маленький домик, а под землей лабиринтов на километр…
Да вы к нашему директору на дачу загляните — вот это мимикрия: снаружи маленький домик, а под землей и гараж, и подвал, и сауна… И он в эту сауну таких крашеных землероек возит — передать не могу!..
Я когда увидел, как вы в Австралии сквозь жуткую чащобу подбирались к какому-то ленивцу, у меня прямо сердце кровью… Ну вот зачем? Зачем, когда у нас в стране таких ленивцев больше, чем неленивцев!..
Нет-нет, вы меня не убедите, коллега, на все, что вы там отыщете, я вам наше назову и не хуже…
Мексиканская ящерица? Наверху, на деревьях живет? И пока ей старый хвост не прищемишь, новый не вырастет? Ой, удивили! А у нас наверху такие ящерицы! Им если хвост прищемить, они даже зарплату за прошлый год могут тебе выдать — вот какие ящерицы!..
Так что кончайте вы мотаться, приезжайте лучше ко мне, в Зюзино, посидим, Дарвина почитаем…
Правда, не уезжайте, как говорите вы, на телевидении — оставайтесь с нами… Ну, желаю вам, любимый мой телеведущий, крепкого дроздовья…
Глава 5
Чужие Юбилеи
Предисловие № 5
Мои монологи, скетчи, сценки исполняли многие эстрадные артисты. Прежде чем взять новый текст, они всегда спрашивали: «Сам проверял?» Да, проверял. Выходил на сцену, читал с листа, отмечал потом реакцию публики на самые смешные места, остальное вымарывал… Актеры, выходя потом на эстраду, практически ничего от себя не привносили в эти тексты. Исключением стала работа только с одним артистом. С Геннадием Хазановым. Он всегда становился полноправным соавтором. Он умел, без всякой проверки, только глянув на текст, увидеть в нем комическое зерно, и домысливал, и фантазировал… Работать с ним было интересно.
К чему я вспоминаю об этом? А к тому, что ни с одним другим исполнителем я не стал бы работать над проектом, часть которого представлена в этой главе. «Чужие юбилеи» — это штучная работа. Потому что, как известно, «день рождения только раз в году». И создание такого юбилейного поздравления — это работа на один раз, на один зал, где соберутся люди, хорошо знающие юбиляра. А чтобы написать такую разовую вещицу, требуется разузнать массу, что называется, «интимных подробностей» про человека, разных тонкостей и нюансов…
Но с этим предложением обратился именно Хазанов, и это решило все. Как всегда, с ним было интересно. Я так разогнался, что уже не мог остановиться, даже когда наш совместный с Хазановым проект закончился. И продолжал поздравлять юбиляров уже в одиночку..
«Ходоки»
К юбилею Михаила Ульянова
Товарищ Ульянов? Здравствуйте. Ходоки мы. От театров. Не догадались по одежке-то? Сейчас все артисты так ходят, трудно нам. А те, что в зале во фраках, так это они так оделись, чтоб вас не расстраивать — это ж все из реквизита… Вон парень из Большого сидит во фраке — небось с Ленского снял, с еще теплого, дырку от пули платочком закрыл… Кто вам, окромя нас правду-то скажет, товарищ Ульянов!..
Так вот вы какой!.. А нам сказали, что семьдесят… Мы и ходим, дураки, старичка с палочкой ищем!.. Это зачем же вы возраст в документах прибавили? А-а, понял, товарищ Ульянов! Скрывались! Финляндия! Разлив! Да, было время — в разлив только с шестнадцати лет продавали… пришлось добавить, понимаем… Это сейчас с любого возраста продают… И «Финляндию», и нашу..
А мы думали, вы высокий и рыжий… Сейчас встретили одного такого, идет так стремительно и говорит: «Берите телеграф и почту!» Думал — точно! Ульянов! А он: «Берите — и приватизируйте!..»Чубайс ему фамилия…
Так вас же все, кто видел, по-разному описывают. Кто сказал, что на Наполеона похож, кто — на Жукова. Один говорит: он из наших, из казахов, на верблюде ездит. Другой, что это не верблюд, а конь и будто вы с Буденным в Конармии…Третий — что этого не может быть, что вы в Гражданскую за белых были и теперь ходите в кальсонах и в карты играете…
А четвертый подошел, говорит: «Они мне будут рассказывать! Слушайте, где вы видели еврея в одних кальсонах? Я его хорошо помню — это же Тевье-молочник…» '
Нас вообще-то двое ходоков было. Со мной еще один парень был, Ковалев фамилия. Нет, не гоголевский коллежский асессор, выше подымай, министр юстиции. Нет, он не нос потерял, совесть… Но тоже вроде меня— ходок. Ох, какой ходок! Но он ходок по другой части… Не насчет театра. Его сейчас больше кино беспокоит, оно для него теперь, как вы сказали, — важнейшее из искусств, товарищ Ульянов. Ну, засняли его… И он в другую сторону пошел. Куда его президент послал.
Ну что вам про нашу жизнь рассказать, товарищ Ульянов? Живем трудно, конечно. Кулаки замучили… А чешутся все время, кулаки-то, товарищ Ульянов. Все время хочется кому-нибудь заехать, вот такое настроение…
Театр же сегодня, можно сказать, полностью сам на себе. Сами поставили — сами посмотрели…
Ну, а кто сейчас в театр пойдет? Обстановка — сами знаете… На Дону — казаки, на Украине — бендеровцы, в городах монархисты, графья с князьями, и на все это бесплатно поглазеть можно и на свежем воздухе. Зачем в театр ходить?
Да еще Дума зрителей отымает! В тот год, когда там Марычев заседал с женскими грудями, не только мы, цирк чуть не разорился! Куклачев чуть кошек не съел!
Очень просим, товарищ Ульянов, пришлите вы в Думу того матроса… Фамилию забыл.
И вот с Врангелем что делать, товарищ Ульянов? Сколько народу разорил, проклятый? И не один — «Врангель», «Леви страус», «Супер райфл» — это все по тридцать долларов, товарищ Ульянов. Откуда ж еще на билеты в театр?.. Кто пойдет?
Эти нэпманы новые? В красных телогрейках? Что вы, товарищ Ульянов. Они один раз пришли на «Трех сестер», через пять минут встали и на выход: «Три сестры, три сестры… Мы думали, группенсекс…» Их только одна пьеса интересует: в театре Моссовета, «Школа неплательщиков»… Тут они действительно приходят с тетрадками, записывают, опыт перенимают…
Ну, вот еще только если бандиты заглянут, но об этом можно только мечтать. И потом им по мозгу понятен только детский репертуар, а там у нас по закону биле ты дешевые. Да и на детском быстро утомляются, начинают капризничать… Они тут в Кремлевский дворец на балет «Золушка» пришли — базарить начали! Почему, мол, она молчит за такие бабки… A-а, мол, ей западло с братвой поговорить… А в конце вообще стали требовать, чтоб ее сожгли… Это они Золушку с Жанной Де Арк перепутали…
