Отныне, при каждом порезе Мила теряла силы. Все кричали, что она отродье, девочку не лелеяли, а ненавидели. Позор, позор семьи! Родители родили меня и моего старшего брата Агафона в надежде, что мы «нормальные», но у нас тоже была эта особенность. Нам повезло меньше, любви от них мы совсем не получили, а единственное мое воспоминание, связанное с ними, было то, что в мой сотый день рождения они поздравили меня открыткой, которая гласила:

«Станешь соответствовать нашей семье и мы тебя полюбим, а пока что, дорогой Серафим-Асмодей, Ты, как и твои брат с сестрой, тяжелая ноша нашего рода».

Оставлять нас у себя они не захотели, подумали, что мы можем быть заразными, после чего нас троих отправили жить в полугнилой дом на окраине города.

Минули годы, в мой трехсотый день рождения Мила нашла обряд, который помог бы нам не получать ранения при порезах. Я сразу согласился его совершить, как и Мила, но Агафон решил, что он самый умный и отказался от возможности жить нормально. Мы пытались его образумить, но все бестолку, так что сестра решила оставить его в покое.

Возвращаемся в 10 ноября 1822 года. В мой трехсот третий День Рождения. Я должен был впервые увидеть своих родителей, ведь нас переселили от них, когда мне было два года. Я видел их лишь на фотографиях и невероятно нервничал, как и Мила, что уже не припоминала каково это с ними общаться. А Агафон. Его не пустили на мое мероприятие, ведь он, как думали мои родители, если их так можно назвать, «заразный». Так что брату пришлось остаться в своем доме вместе с его девушкой Кристиной, что была дочерью Изольды. Сулум Нуклэй Ведьмы Мауэра. Изольда, кстати, и подтолкнула Агафона не совершать обряд, она сказала, что в таком случае нарушится временной континуум, всё пойдет к черту, все умрут, а он дурак её послушал.

Сейчас я говорю, лучше бы было если бы он расстался с Кристиной. Из-за неё все и произошло!!

***

Мы ехали в карете, сердце колотилось в унисон с сердцем Милы от страха и того же, ужасного и пугающего предчувствия. Я даже успел накрутить себя, что что-то будет связано с родителями, но сомнения улетучивались вместе с каждым глотком воды.

— Ох, главное, чтобы отец не стал бичевать при всех. Не порадуют его волосы твои длинные. — шепнула мне на ухо сестра и стала поправлять мой галстук. В ответ я дернул головой в противоположную сторону от сестры и недовольно сморщил лицо. После её ругани я как маленький не хотел с ней разговаривать. Отодвигался, будто был птенцом, что не хотел принимать еду мамы птицы. Девушка тяжело вздохнула и, заметив, что я мну пальцы от нервов, обжигающе провела рукой по моей спине, говоря: «Все будет хорошо, я с тобой».

Я уже не дергался, но сидел как на иголках, показывая, что это из-за Милы, хотя на самом деле нервничал, из-за того, что ехал на свое первое крупное мероприятие и должен был познакомиться со своими родителями.

— Милый братишка, извини меня. Я не хотела сказать это. Просто это чувство. Волнует и меня. С нынешнего утра, с каждым метром, что проезжает наша карета, с каждой секундой сборов, оно возрастает. — «Я так и знал!» кричал мой мозг, после он стал кричать от ужаса, ведь моя сестра облада выдающемуся способностями. Она была самой сильной Берксой из тех, кого я знал. Значит. Что-то. Все таки. Должно было произойти. Кулаки сжались, чтобы я не дал волю чувствам, ведь сотни людей смотрели на нашу карету и с животным интересом рассматривали наши лица. — Я уже извилась вся..- добавила Мила и, стряхнув образовавшуюся на глаз слезу, выпрямила спину, видимо желая отвлечь себя. Но у неё это не получилось, потому что буквально через секунду девушка встряхнула головой, будто старалась отогнать навязчивые мысли. Моя ладонь успокаивающе легла на руку сестры.

— Не волнуйся, Мила. Все будет великолепно. А, если случится нечто плохое, знай, что я сражусь за тебя до последней капли крови. — девушка кивнула и сдержанно улыбнулась, будто не верила. Но я был серьезен, если бы пришлось защищать мою сестренку, то я спокойно смог бы убить весь мир, весь, без сожалений.

***

— Мой дорогой братик, пожалуйста, уладь свой галстук, и вежливо поздоровайся с каждым присутствующим. О, как сильно я волнуюсь, Асмодей, ты не представляешь. — резво махая веером, сказала Мила. По её лбу медленно скатилась капля пота, из-за которой макияж сестры с правой стороны немного помялся.

— Худо мне от этого солнца, худо! Это сущий адов котел! — пожаловалась Мила и, чуть не порвав юбку, поправила вздымающуюся вверх ткань. Вдруг я словно услышал смех позади, оглянувшись ничего не заметил. Резко волна тревоги, не дав мне права выбора, украла меня в свои воды. Весь мир стал мутным, манящим, манящим своей темнотой, но одновременно отталкивающим своей многогранностью и неизвестностью. Казалось, что я мученик тьма по которому ползает, как блохи по псу. Всегда и без остановки. Не давая отказаться и решить проблему. Я даже не заметил, как мы оказались у пещеры Возрождения, но мне казалось, что мы с сестрой заходим не в пещеру, а в черный портал. В которым живут существа с скрюченными лицами — муки.

Огромные холмы позади них — безруки.

Хотя даже так они могли нас схватить, мечтали наверное нас двоих погубить.

Идя с сестрой за руку, как под венец.

Я чувствовал, что скоро мне настанет конец.

И да, Серафим вновь был прав.

Рядом с родителями нас ждал тот, что муторно сказав:

— Серафим-Асмодей Львович. — произнес Бог Шаукат 3 и поджав губы, будто от жалости к мухе, что сейчас умрет, повел пальцем, чтобы я подошел к нему. Переглянувшись с сестрой, после её одобрительного кивка, я медленно пошел в сторону правителя. Чувство тревоги окатило меня новой волной, заставляя уйти в себя, казалось, что вот-вот кости покинут мои ноги и я упаду. Упаду в бездну страданий. Но я её не видел. Она могла поджидать меня справа, быть впереди, слева. Она могла быть где угодно, но показываться бездна не хотела. Чтобы мое паление в неё стало сюрпризом. Как оказалось, мутный омут находился прямо за правителем.

— Вы будите изгнаны за заражение вашей болезнью — потерей сил через раны. Вы имеете право хранить молчание, дело оспорить Вы не можете. — вдруг от взмаха его кисти, прямо за родителями открылся портал. Из него полезли манящие черные руки, оттуда был слышен адский рев, будто кого-то заживо резали. Этот портал я видел только по телевизору. Этот портал вел в мир людей..

Я стал отрицательно махать головой, пытаться вырваться, но все бестолку. Меня скрутили, руки стали гореть адским пламенем. Боль просочилась по венам, как воздух по капельнице. Моральная боль начала быстро меня убивать, слезы покатились по моим глазам, в панике стараясь отрегулировать поток моих негативных эмоций. Но опять же все бестолку. Мила стала плакать, девушка упала на колени и стала умолять Шауката пощадить меня. Я отвернулся, отвернулся, чтобы не смотреть на то, как ей больно. Она ревела, будто её избивали третий час подряд, заглушая крик людей из портала. Громкие всхлипы, рев.

Все эмоции отключились, казалось, что все это глупый сон. Меня ведут к порталу, тихий смех правителя, охи и ахи жителей. И, черт подери, душераздирающий плачь моей сестры. Хотелось успокоить её, обнять и сказать, что все будет хорошо, что я буду всегда с ней, но не мог. Просто напросто не мог.

— Умоляю вас, пощадите! — заплакала сестра и схватила меня за штанину, её холодные, как у мертвеца руки обдали меня новой волной чувств. Я тяжело обернулся и в последний раз встретился взглядом с сестрой. Её лицо. Помятый макияж, оно все пошло пятнами от слез, стертые в кровь руки. Об пол? Так быстро? В её взгляде было показано больше, чем в словах. Она говорила: не уходи, Асмодей. Не уходи, я люблю тебя, только, только не уходи.

Мой взгляд говорил тоже самое, сестренка, милая. Я всегда буду с тобой, мы будем встречаться во снах.

Она, будучи самым близким для меня, поняла мой взгляд и кивнула.

После чего моя нога насильно ступила в портал и я. Я умер. Моя душа сломалась навсегда. Без возврата, без возможности восстановления. Без излечения. Я не знал сколько это продлится и вернут ли меня в Мауэр, но я молился. Нет, не Шаукату. А Отцу, Сыну и Святому Духу..