Антонина была не прочь выковать какую-нибудь подковку или хотя бы гвоздик счастья, – знать бы еще, в какой кузне эти наковальни стоят. И, решив вечером перед сном послушать более подробные инструкции и ценные указания, взяла «ВЭФ-202» за перемотанную изолентой ручку и понесла в общежитие. Но счастье само не заставило себя долго ждать – по дороге домой Антонину стремительно обогнал сосредоточенный Василий Загогуйла.

«Куда ж ты, можно сказать, суженый?» – хотела неторопливо загрустить Антонина, но Василий почему-то сменил свой журавлиный шаг на вальяжную походку подвыпившего матроса и позволил Загубиной себя догнать.

– Здорово! Чего, транзистор купила? Обмыть надо! – Загогуйла весело и задорно захохотал, выхватил из рук Антонины приемник и включил на полную громкость.

– Нет, – тихо сказала Антонина.

«Ожидается малооблачная погода», – сказал «ВЭФ-202», а Загогуйла удивленно взглянул на Антонину:

– Не хочешь, что ли? Ну тогда я к практиканткам пойду.

– Хочу, – растерялась Антонина, – я приемник не покупала, он мне от тети Раи достался, когда она на пенсию уходила.

– А, ну тогда пошли в двести четырнадцатую комнату, там день рождения, кажется, у Сереги, а может быть, у Ричарда Ишбулдыевича. Ну или там еще у кого-нибудь.

«К вечеру ожидается понижение давления, поэтому употребление крепких алкогольных напитков крайне нежелательно, особенно для космонавтов, педагогов дошкольных учреждений и водителей троллейбусов, вы меня слышите, водитель Загубина?»

– Слышу, Михаил Сергеевич, – зашептала Антонина, – но ведь как же без крепких алкогольных напитков замуж выйти за хорошего человека?

– Ты, чего там бормочешь? – нахмурился Загогуйла, – ты это, давай того, я веселых люблю.

– Я веселая, – тихо возразила Антонина и, запинаясь, рассказала анекдот, который ей в четвертом классе иглинской школы № 2, поправляя сползающие с носа-пипочки тяжелые очки, прошептала соседка по парте Матильда Крамарова.

– Ничё не понял, Чапаев-то тут причем? – рассердился на замысловатый юмор Загогуйла, отдал Антонине приемник и прибавил шагу.

– Не знаю, там что-то еще про Анку было, да я подзабыла, – тоже прибавила шаг и тут же запыхалась Загубина.

– Ну ты даешь! – опять повеселел Загогуйла, сбавил темп и опять взял из рук Антонины «ВЭФ-202».

«Эх, Антонина, в стране вовсю идет переоценка ценностей, а ты смешные анекдоты про красноармейских героев гражданской войны коверкаешь!» – беззвучно упрекнул генсек.

«Я подучусь, Михсергеич», – зашевелила в ответ губами Антонина и, подставив плечо под размашистый удар железной двери на тугой пружине, вошла вслед за Василием в тусклый коридор общежития троллейбусного депо номер два.

И стала Антонина ходить с Василием Загогуйлой на дни рождения в двести четырнадцатую комнату, иногда в триста шестнадцатую, изредка в пятьсот третью. Возвращалась к себе, правда, всегда одна, потому что Василий или куда-то исчезал по неотложным делам, или так уставал по месту дня рождения, что наотрез отказывался идти куда бы то ни было. Антонина шла к себе, одиноко присаживалась на краешек кровати, доставала из-под нее радиоприемник, включала на самую минимальную громкость и долго слушала Михаила Сергеевича, как жить дальше.

Но 26 апреля Михаил Сергеевич замолчал, и Антонине стало тревожно. Молчал Михаил Сергеевич до 14 мая, а потом сказал: «Чернобыль», а приехавшая в тот же день мама – «Брат Кольки-баяниста Генка-тракторист по секрету шепнул, что водителей троллейбусов и трамваев в первую очередь отправят на восстановление атомной станции, потому что транспорт у них электрический, а электричество, в отличие от бензина и солярки, не взрывается!» – разъяснила:

– В Библии про все это давно написано, и про нашего Михаила-меченного, и про звезду Полынь, которая и есть Чернобыль, и еще многое про что написано, мы только этого не знаем!

– Никакой он не меченный! – возмутилась Антонина, а потом резонно добавила: – так надо всему советскому народу Библию наизусть выучить, и будем мы знать, что нас ждет в светлом будущем!

Но Валентина Петровна отчего-то нахмурилась:

– Больно умные стали – наизусть выучить! Сами даже на фельдшера не могут отучиться. Книгу Божью прочтет только тот, кто читать ее умеет! – и достала из большой брезентовой сумки трехлитровую банку соленых помидор, банку квашеной капусты, полведра картошки и завернутый в чистую холщевую тряпицу брусок сала, мгновенно заполнив его чесночным ароматом всю комнату.

Валентина Петровна тайно надеялась переночевать у дочери, как-нибудь разместившись валетом на узкой панцирной кровати, но соседка Антонины Люся Кренделькова сказала, что сало есть не будет, а с чесноком – ни за какие коврижки! Валентина Петровна робко попробовала умаслить строгую соседку, достав маленький сверточек «в дорогу» и сообщив, что пирожки она тоже привезла, но Люся была непреклонна:

– Пирожки тоже не буду! Ни за какие коврижки!

А через полчаса Люся, взглянув на висящие под потолком часы с уже полгода дергающейся на одном месте секундной стрелкой, и вовсе спросила, сколько стоит билет из Иглино в Уфу и не дешевле ли он в обратную сторону?

Обо всем этом Валентина Петровна рассказала в полупустом вагоне вечерней электрички, на которую чуть успела, своей неожиданной – бывшая классная руководительница Антонины – попутчице тете Шуре, так увлеклась ее поддакиванием, улыбчивым киванием и встречной информацией, что едва не уехала вместе с ней в Тавтиманово погостить у ее пожилых, но крепких – «дом кирпичный, баня, гараж, мотоцикл «Урал» с коляской, корова с телком, поросенок, кролики, гуси, куры, пчелы, внук Валерик четверть почти без троек закончил» – родителей, делающих такой перегон из медовухи – закачаешься! – за ним даже из Улу-Теляка приезжают.

Субботним утром в депо № 2 из далекого северного Свердловска приехал по обмену опытом передовик производства и самодеятельный поэт водитель Денис Выдов.

Водка, не успев толком начаться, тут же и кончилась. Обмен опытом, словно патефон с лопнувшей пружиной, по инерции продолжался две-три секунды и замер в немом недоумении. Первым прервал гнетущую паузу Ричард Ишбулдыевич:

– И чё?

– Да ничё! Нигде сейчас не найдем. Всю водку в Чернобыль отправили, потому что японские ученые из Хиросимы и Нагасаки доказали, что водка с йодом радиацию аннигилирует! – ответил осведомленный комсорг бригады ремонтников Серега Шептунов.

– А у барыг?! – напористо спросил свердловский передовик производства Денис Выдов.

– У тети Шуры дружинники весь вещдок реквизировали и на экспертизу увезли, третий день их ищут, у Саныча участковый Лампасов самогонный аппарат забрал и не отдает, зараза, уже кого только к нему ни посылали, даже кандидату в депутаты райсовета Идрисову отказал, – отверг конструктивное предложение Загогуйла.

Антонина почувствовала, что сейчас будут ругать Михаила Сергеевича за развернутую партией и правительством антиалкогольную кампанию, опустила голову и напряженно затеребила декоративную пуговку на груди кофточки. Но собравшиеся вяло прошлись по государству в целом, быстро перескочили на начальника депо, матюкнули завгара, вспомнили матерей бригадиров, долго полоскали Зинку-диспетчершу, потом сделали глобальные обобщения с неутешительными выводами, а приехавший по обмену опытом Выдов хрипло прочел неполиткорректное четверостишие собственного сочинения.

– Вась, – робко тронула плечо Загогуйлы Антонина и тихо спросила: – может, просто по Первомайской погуляем?

Все сидящие за столом как-то разом развеселились, даже развалившаяся между Серегой и Выдовым самая раскованная девушка троллейбусного депо номер два Люба Лесопосадкина закашляла в сторону Антонины клочками грязно-синего дыма докуренной почти до самого фильтра ароматизированной сигареты «Золотое руно»: