— Ты скажи, сколько рублей было и какой кошелек, — сказал он. — Вспомни.

— Что тут вспоминать, — снова вмешался первый. — Кошелек коричневый, раскладной, с двумя встречными кармашками, прошит красной тесьмой.

— Так, так, — кивнул Токтаулов.

— А денег было триста восемьдесят рублей, да еще четыре или пять лотерейных билетов.

— Да не ты же потерял. Откуда все знаешь?

— Так мы и на базаре втроем были…

— Телевизор хотели купить, — вновь поддакнул хозяин. — Пошел в кассу рассчитываться, а кошелька нет. Побежали опять на базар. Да что толку. Не будешь же каждого останавливать да расспрашивать.

— А что еще в кошельке было? — продолжал допытываться Йыван.

— Адреса были записаны на бумажке.

— Верно, верно. Твои деньги, ошибки нет.

Йыван достал кошелек и вернул его хозяину.

— Спасибо, спасибо, — горячо заговорил тот, пожимая Йывану руку. — Доброе у тебя сердце. Никогда не забуду. А я уж думал: все, пропали денежки…

— Зачем пропали? К хорошему человеку попадут — найдутся.

Йыван ждал еще чего-то. Может, слов поласковей, разговора душевного, приглашения ли в гости в город. Парни же допили бутылку, наелись досыта и встали из-за стола, собираясь в обратный путь.

Один из них подошел к хозяину, положил ему руку на плечо и ехидным голосом сказал:

— Иван, сын Григория, а ведь ты…

— Миша, не надо! — не дали ему договорить друзья. — Брось. Чего связываться. — И друг за другом вышли во двор.

Йыван смотрел им вослед, пока головы их не скрылись за дальним бугром. Парни размахивали руками, дурачились, громко над чем-то хохотали и хлопали друг друга по спинам. Глядя на грязную посуду на столе, хлебные крошки на полу, на пустую бутылку, он вздохнул: «А ведь ты… И чего они смеялись? Надо мной, что ли?» Вместо радости он чувствовал только горечь, будто полынь в рот попала. Взял пустую бутылку, перевернул — хоть бы капля вылилась.

— Эх, лучше бы плотникам ее отдать, — вздохнул он.

Йыван уже начал забывать обо всей этой истории, как спустя неделю-полторы вручил ему почтальон гербовую бумагу. Вскрыв конверт и увидев ее, Йыван обомлел: вызывают в суд. И хотя между этим вызовом и возвращением денег никакой видимой связи не было, он душой почуял — тут собака зарыта! Вспомнились парни, их смешки, ехидные намеки. Нет, неспроста они так хохотали… Неискушенный в таких вот официальных делах, Йыван так напугался, что на время потерял дар речи.

— Что за бумага? — спросила жена. — Не деньги ли снова нашел?

— В суд вызывают, — через силу выдавил Йыван и растерянно огляделся, как заблудившийся, попавший в незнакомое место человек.

— Зачем?

— Н-не знаю…

— Говорила тебе, что не доведут эти деньги до добра! Зачем поднял их? Пусть бы себе лежали. Пусть бы сгнили лучше!.. Ой, вот посадят тебя, как же я одна-то буду? Ты хоть подумал об этом? Ты чего: меня послушал, не все отдал?

— Все. Не нужны мне чужие деньги.

— Тогда зачем зовут на суд?

— Да не знаю. Может, не из-за денег, а?

— Из-за них, из-за них, проклятых. Чего еще-то ты можешь натворить, увалень такой!

— Дак деньги нашел, это разве зло?

— Что нашел — не зло, отдал — вот где зло!

Йыван не знал, что и подумать. Все в уме перебрал, но не нашел вины за собой. Так чего делать-то: идти в суд или нет? Раз вины нет, так и ходить нечего. Но опять же бумага с печатью… Ошиблись, может?

— Ладно, съезжу и вернусь, — сказал он жене.

— Вернешься оттудова, как бы не так! — После получения повестки муж опять присмирел, зато она вернула прежнюю власть, потому и говорила сердито. — Сухарей тебе не надо насушить?

Йыван исподлобья взглянул на нее, но ничего не ответил, махнул рукой.

Дождавшись назначенного дня, вновь надел костюм, в котором недавно собирался везти в город найденные деньги. Доехал быстро, быстрее, чем нашел здание суда. На его расспросы люди на улицах посмеивались:

— Тебе какой суд: земной или небесный?

Йыван понимал шутки и отвечал в ток:

— Пока земной. В небесный еще не вызывают.

И они махали рукой: туда иди.

И вот большой зал, в нем много стульев, но народу почему-то мало. Впереди, на самом видном месте, сидят трое, напротив них, так что Йывану видны только спины, — еще трое. У самой двери шушукаются какие-то женщины. Чего им надо? Йыван даже вспотел от волнения. Достал платок, вытер лоб. Пройдя немного вперед, он пристроился возле сидящих в переднем ряду. Глянул — ба, да это Иван Иваныч. И друзья его тут.

— Чего, и тебя вызвали в суд? — спросил он шепотом.

— Вызвали, — коротко ответил Токтаулов. И даже не глянул в глаза.

— Так оно, так. В суд по своей воле не ходят…

— Гражданин, назовите себя, пожалуйста, — попросил его один из сидящих за столом, высокий, худощавый мужчина.

— А? — переспросил Йыван. — Я, что ли? Иван Григорьевич я. Из Какшандура.

— Какшанов Иван Григорьевич? Так?

— Стало быть, так.

— Зачем вас вызвали, знаете?

— Ума не приложу. Вроде ничего плохого не делал.

— Сейчас объясню. В суд поступило исковое заявление от Токтаулова Ивана Ивановича. Вы знакомы с ним?

— Дак вот он сидит, — недоуменно сказал Йыван и показал на соседа.

— При каких обстоятельствах вы познакомились?

— Чего?

— Где и как вы познакомились?

— В деревне… — Йыван замялся, говорить или нет, что пили водку. А человек дальше расспрашивает:

— Зачем он к вам в деревню приезжал?

— За деньгами.

— Какими?

— Которые потерял.

— Так вы подтверждаете факт, что деньги, утерянные гражданином Токтауловым, были найдены вами?

— Ну да. Я еще письмо его теще писал.

— Ваше письмо приложено к делу. Вот оно, — и человек показал бумажку. — В заявлении гражданина Токтаулова сказано, что вы вернули ему только часть денег. Сколько вы вернули?

— Триста восемьдесят рублей.

— А было в кошельке?

— Столько и было, — недоумевая, к чему все это, сказал Йыван.

— Гражданин Токтаулов, сколько было денег в утерянном кошельке?

— Шестьсот рублей…

Йывана бросило в пот. Да как же это? Откуда шестьсот, если триста восемьдесят? От страха он даже пот не решался вытереть со лба.

— Можете ли вы доказать, что было именно шестьсот? — спросил судья Ивана Ивановича.

— Да, друзья вот видели, жена… Я телевизор собирался покупать. Накануне снял со сберкнижки шестьсот рублей. К заявлению приложена справка из сберкассы.

— Да, имеется справка, — подтвердил судья.

Все смешалось в голове Йывана, он уже не понимал, о чем говорят. Да как же так? Почему все врут? Ведь триста восемьдесят было… Сговорились они, что ли? Зачем на человека напраслину возводить?

— Так сколько денег было в кошельке, гражданин Какшанов? — донесся до него голос высокого судьи. — Вы один их пересчитывали или со свидетелем?

— Я? Жена их считала. На базаре некогда считать было…

— Так, может, жена взяла?

— Нет, она при мне считала, на столе…

— А кроме вашей жены еще кто-нибудь видел деньги?

— Нет… Я плотникам говорил, что нашел, — вспомнил вдруг Йыван.

— Вы им показывали деньги, называли сумму?

— Нет.

— Гражданин Какшанов, вам придется вернуть недостающую сумму — двести двадцать рублей, — заключил судья.

И суд вынес такое решение…

У Йывана будто разум помутился, он долго бродил по коридору, натыкаясь на людей, на стулья, и никак не мог найти дверь на улицу.

Его остановил рослый худощавый мужчина с пачкой бумаг под мышкой. Оказалось, тот самый судья.

— Товарищ Какшанов, что вы ходите взад-вперед?

— Сейчас уйду, — торопливо ответил Йыван. — Где тут дверь?

— Я вам посоветовал бы подать кассационную жалобу.

— Это чего же, еще раз сюда приходить? — испуганно спросил он. — Нет! Не умею я ходить по судам…

— Но вы же не оставляли себе денег? Я с самого начала был в этом уверен, но ничего поделать не мог.

— Вот как перед богом… — начал было Йыван, поднимая руку ко лбу, но, увидев пристальный взгляд судьи, смутился.