Написав это, Йыван громко засмеялся: вот так, пусть поломают голову, пусть знают, что и мы шутить умеем. Почувствовав, как утренняя прохлада пробирает спину, накинул на плечи старую шубу и принялся писать дальше:

«Друг, если это ты потерял деньги, напиши ясно: сколько их у тебя было, какого цвета кошелек и что еще в нем лежало. Сам я живу в деревне Какшандур Медведевского района Марийской АССР. До свидания; С приветом Йыван, сын Кришана. А фамилия моя Какшанов. Передай большой привет семье».

Написав все четыре письма, он спокойно лег спать и, согревшись под боком жены, скоро заснул.

Хоть и не выспался, но поднялся он утром с чувством человека, сделавшего доброе дело. И в последующие дни был в таком же настроении, перестал вздыхать, работал наравне с плотниками. И вес ждал ответа. Давно он не получал писем, а тут сразу четыре должно прийти. Да и не из здешних мест, а с Дальнего Востока, с берегов Балтийского моря. Там он никогда не бывал, как и во многих других местах. Служил вот только под Москвой. Раза два в самой столице побывал с экскурсией. На Красной площади! Теперь вспоминает, лишь увидит на снимке или по телевизору, где там стоял, что видел, сколько народу было.

Как говорят, ближняя родня быстрей и дорогу забывает — сначала пришло письмо из Владивостока. Он несколько раз перечитывал свою фамилию на конверте, разглядывал штемпеля, нюхал: может, запах далекой земли, океана сохранила эта бумага?

— Знать бы, что там написано? — вздыхал он удрученно, нарочно щекоча свою душу. Но как ни крути, а открывать надо. Вскрыл конверт.

— «Дорогой Иван Григорьевич! — прочел он вслух. — Думал, повывелись добрые люди на белом свете. Да нет, оказывается. Спасибо. Порадовал ты меня письмом. О таких людях почаще бы надо в газетах писать. Будь все как ты, и жить было бы светлей и легче. Спасибо еще раз. А найдется хозяин денег, думаю, еще не так тебя благодарить станет. Будь здоров, всегда оставайся таким же честным и чистым душой!»

Йыван еще раз перечитал письмо, погладил зачем-то рукой грудь, сказал сам себе:

— Хорошее письмо, И я правильно сделал! Зачем мне чужие деньги? Не каждый же год дом строю — выкручусь. Вот получу тринадцатую…

Через два дня ответили из Йошкар-Олы. Писали примерно то же, что и в первом, только конец другой: «По базарам любим ходить, но деньгами не разбрасываемся».

Очень удивило его письмо из Таллинна. Ни привета в нем, ни до свидания — одна ругань. «Вот что я тебе скажу, Иван, сын Григория. Дурак ты стоеросовый. Таких надо поганой метлой выметать. Сам жить не умеешь, а другим это в укор получается. Будь поменьше таких добреньких, и деньги бы никто не терял. А если они у тебя лишними оказались — высылай мне, я найду дыру, куда их заткнуть». Это письмо Йыван не перечитывал, порвал в клочья и в печь бросил.

«Прямо как моя жена, — подумал про себя. — А ведь мариец писал, такой же как я. Буду в Таллинне, ни за что к нему не зайду. Лучше к совсем незнакомому ночевать попрошусь…»

А последнее письмо все не шло и не шло. Уж не потерялось ли где? И что делать, если не найдется хозяин у этих денег?

И будто с души спало, когда пришла весточка с сернурской стороны.

«Сват Иван, — писала женщина. — И я потеряла кошелек на том базаре, только в прошлом году…»

— Еще одна полоумная! — засмеялся Йыван. Но душа его была полна радости: ведь если он ничем и не мог помочь этой женщине, то по крайней мере утешил своим письмом. И принялся читать дальше.

«Так и не нашлись деньги тогда. А недавно зять пришел в слезах: кошелек, говорит, потерял. Не его ли ты нашел, сват? Зять мой живет в Йошкар-Оле, у нею свой дом на улице Нахимова. Фамилия его Токтаулов Иван Иванович. До свиданья. Бог не забудет твое доброе дело и воздаст сторицей».

— Ой, да не одна она дурная, — захохотал Йыван, весь род такой! Гляди-ка, и зять потерял! Теперь узнал, наверно, что я нашел, так до потолка от радости подпрыгнул. — И он представил этого Ивана Иваныча, растяпу. И еще пуще захохотал. — То ли еще будет, когда я достану денежки из кармана и отдам ему?! Вот, скажу, твои деньги. Не разбрасывай впредь. А если их у тебя так много, то отдай в Фонд мира! — Йыван потер от возбуждения руки. — Поди, и бутылку белого достанет. А как же? Столько денег ему верну!

Не скрыл своей радости и от жены:

— Нашел, Анна, хозяина.

— Какого хозяина?

— Да денег…

— Каких денег?

— Каких-каких! Тех, что на базаре нашел.

— Что? — вытаращила глаза Анна. — Да как хоть он уз-нал-то?

— Забыла? На бумаге адреса были. Я по ним написал письма и получил ответы. Я ж тебе говорил ночью.

— Ах, вот, оказывается, чем мой муженек занимается. А я, дура, понять не могу, чего это у него руки в чернилах! — Анна пошла на него грудью. — Тебе что, деньги не нужны стали? Лишние, да? Может, тебе и дом не нужен?

Но не уступил Йыван. Ни слова не говоря, встал грудью против нее — и ни на шаг назад, откуда только смелости набрался. Раньше, бывало, чтоб переспорить ее, визгливо кричал, но и отступал, прикрываясь рукой, и убегал в конце концов. Что же это с ним стряслось?

— А ну, выкладывай деньги сюда! — приказал он, показывая на стол.

— Держи карман шире — выложу! Попробуй вытащи у собаки кость из пасти! — хоть и кричит Анна, но голос ее постепенно слабеет.

— Вдребезги разобью твой сундук, а деньги достану. Вишь ты, на чужом горбу в рай въехать хочет! Гадюка бесстыжая. Где топор?

Разъярясь, Йыван побежал за топором. Но пока бегал, жена успела достать деньги и бросить на столешницу вместе с кошельком.

— На, жри! Пусть семья пропадает. Добрый какой нашелся! С твоей добротой по миру пойдешь! — всхлипывая, Анна ушла во двор.

Зажав топор промеж ног, Йыван пересчитал деньги. Отложил в сторону 380 рублей и лотерейные билеты. Так-то лучше, богаче не станешь, ко и чужие деньги руки жечь не будут.

Хотя дома полно работы, да и плотникам помогать нужно, но сложил Йыван свою находку в карман, взял письмо с адресом и собрался в город. «Иван Иванович или кто другой потерял кошелек, но развязаться с этим делом нужно окончательно, — подумал он. — Если не найду хозяина — отдам в это самое, как его, в бюро, где всякие находки принимают. Пусть они ищут. А я сдал — и больше знать ничего не знаю…»

Приодевшись, он вышел на улицу и зашагал к большой дороге. Не успел от дома отойти — навстречу три парня. Спрашивают что-то у бабки Марфы. Та махнула в сторону Йывана. Парни направились к нему.

— Здравствуйте, ребята, — сказал Йыван. В своей деревне он даже с незнакомыми всегда здоровался первым.

— Здравствуйте, здравствуйте, дядя, — проговорил один с усмешкой.

— А где тут Иван Какшанов живет? — спросил другой.

— Сами-то откуда будете?

— Я Иван Иванович Токтаулов, — кашлянув, сказал третий. — Дело у меня к Какшанову.

— Стало быть, вы ко мне. Я и есть Иван Григорьевич Какшанов. Идемте-ка в дом, там и поговорим. Хорошо, что не разминулись, я в город собрался.

— Жарко… — обмахиваясь, сказал один. — Дом, что ли, строишь?

— Да, вот взялся. Потому и ездил на базар. Свинину продавал… Устали, наверно. Может, чаю с дороги?

— Не откажемся от чего и погорячей, — засмеялся другой парень. — Но сначала надо дело завершить. Верно?

— Верно, верно, — согласился хозяин дома. — Сначала дело, а потом уж хочешь пой, хочешь пляши.

Прошли в дом. Йыван засуетился, таская на стол хлеб, чай, сахар, стаканы. Достал из шкафа бутылку водки, говоря:

— Вот, для плотников покупал. Ведь наймешь их, так без этого не обойтись…

— И это нужно, — в тон ему поддакнул первый парень.

А хозяин денег все молчит. Тогда Йыван сам обратился к нему, напоминая о цели приезда:

— От тещи твоей письмо получил. Пишет, что ты деньги потерял.

— И мне написала. Вот я и приехал.

— Да, хорошо, что я нашел, — Йыван ощупал карман, хотел было уже достать кошелек, но передумал. «Конечно, — размышлял он. — Этот Токтаулов человек, видно, толковый, умный, зря врать не станет. Но проверить все же нужно».