– А мне они нравятся, – пожала плечами Джоан. По правде говоря, нравились они только ей. Каждый раз, когда давали эти пончики, Ривз могла радоваться целой горе угощений.

– Не сомневаюсь, – фыркнул Джеймс. Рейчел сжала челюсти. Ривз в ответ лишь кивнула. Она сполна натерпелась шуток о лишнем весе. Сложно было не задаться вопросом, как после всего она осталась такой доброй и открытой. Симмонс ни разу не слышала, чтобы она ответила грубостью на такие бестактные шутки.

– Заткнись, – бросила Оливия и скривилась.

Спор о пончиках и внешности казался таким мелочным, но в то же время успокаивал, возвращая жизнь в привычное русло. Будто не было никаких убийств и локдауна.

Полицейский открыл дверь, запуская учителя литературы – мистера Дженкинса. Ричард тут же подорвался с места, чтобы помочь ему. Еще бы, он без ума от литературы и всего, что говорит учитель. А Маккензи – любимый ученик. Они о чем-то мило беседовали. Оливия закатила глаза и сложила руки на груди. Том что-то печатал в телефоне. Рейчел нахмурилась и пересела на другой стул, чтобы быть поближе к нему.

– Разве мы не сдали телефоны? – тихо спросила она.

– Если сдали – это ваши проблемы, – пожал плечами он и спрятал телефон в карман.

– У тебя из-за него только проблемы будут. Здесь нет интернета, так что…

Том засмеялся и тут же прокашлялся. Он приподнял брови и посмотрел на меня.

– Это у тебя нет интернета, – тихо произнес он и, толкнув девушку плечом, направился к столу. Том не так прост, как кажется. Он все время молчит, но он точно не глуп. Разговаривает насмешливо и лениво: он не заинтересован в общении

Сухой паек состоял из бутылки воды, бокса с сэндвичами и коробки сахарных пончиков. Рейчел тяжело вздохнула и повертела в руках коробку. Открыла ее и внимательно изучила жирное тесто и блестящий на солнце сахар. Есть желания не было, но если им не суждено скоро выйти, отдавать еду глупо. Также были карточки с расписанием на завтрашний день. На удивление, оно было не индивидуальным, как это обычно бывало. Шон и Джеймс уже устроились на подоконнике и обсуждали план побега через окно.

Оливия устало изучала свои ногти. Больше всего на свете она хотела поехать на маникюр. Из-за закрытия такой возможности попросту не было. Обычно она ездила в город вместе с остальными студентами на выходных. Своей машины не было, а автобусы в такую глушь не ходят. Через лес ехать по меньшей мере двадцать минут. Да и Вашингтон – не самый солнечный штат, мягко говоря.

– Рейчел, ты эту коробку приватизировать собралась? – насмешливо спросил Шон.

Симмонс вздохнула и протянула коробку голодной подруге.

– Пахнут миндалем, – задумчиво протянула Джоан и откусила пончик.

Они никогда не забудут выражение ее лица в следующую секунду. Ривз упала на четвереньки, хватаясь за стол. Тело Рейчел будто парализовало: одно дело – видеть тело незнакомого человека, совершенно другое – смотреть, как умирает друг. Изо рта Джоан вытекала слюна, которая через пару секунд окрасилась красным. Ричард тут же бросился к девушке.

– У нее аллергия? – в панике прокричал он. – Полиция! Позовите гребаных копов! – он взял бутылку воды, но в следующий миг Джоан стошнило прямо на его форму. Ее глаза были широко распахнуты, а зрачки будто поглотили радужку. Кожа покраснела.

На дрожащих ногах Рейчел поднялась и побежала к двери. Полицейский опередил ее – видимо, услышал шум. Он ворвался в кабинет, параллельно говоря что-то в рацию. Симмонс кинулась к Джоан, но полицейский оттолкнул ее. Ричард пробовал напоить ее водой, но она лишь выкашливала ее вместе с кровью. Оливия прикрыла рот рукой. Ее тело тряслось, а потом, буквально через считанные секунды, конечности сковал паралич.

Симмонс сползла по стенке, стараясь унять панику. Она хрипло втянула в себя воздух и подтянула колени к груди. Считала секунды. Через пятьдесят шесть прибежали медики. Студентка уставилась на свои руки, не желая знать, что происходит там, в нескольких метрах от нее. Так было легче: просто абстрагироваться и сделать вид, будто ничего не существует. Жалкая попытка сбежать. Оливия вытерла влажные щеки и подняла взгляд. Джоан уносили врачи на носилках.

– Она жива? – голос был хриплым. Полицейские конфисковали всю еду. – Ричард? Пожалуйста, я…

Маккензи сжал губы и качнул головой. Он отвернулся и оперся на подоконник. Рейчел бегло осмотрела класс. Оливия плакала, вжавшись в спинку стула. Том будто остолбенел. Шон с Джеймсом так и сидели на подоконнике, широко распахнув глаза. Их рты были приоткрыты в немом ужасе.

***

Студентов решили распустить по комнатам. Вещи вернули, но изъяли всю технику. Домой отправили учеников некоторых факультетов – они все были на экскурсии еще во время совершения первого преступления.

События разворачивались столь стремительно, что Рейчел не успевала обдумывать их. Оливия сообщала сухие факты, а она сидела на кровати и таращилась на свои ладони. Могла ли она спасти Джоан? Могла ли она сделать хоть что-то?

Симмонс всегда гордилась своим умением сохранять голову холодной в стрессовых ситуациях. Спокойствие на экзаменах. Внимательность при обнаружении тела. Впервые за долгое время ее охватила такая паника. И эта несобранность, ее слабость и неподготовленность стали причиной смерти прекрасной девушки. Симмонс тошнило. От самой себя и своей напускной самоуверенности. Тошнило от своего лицемерия и равнодушия к Рут. Легко, если умирает чужой человек. Мы слышим новостные сводки ежедневно. Убийства, насилие и катастрофы стали привычными и превратились в обыкновенный шум.

Ишемическая болезнь сердца убивает почти девять миллионов человек ежегодно. Инсульт – шесть с половиной. Хроническая обструктивная болезнь легких, рак органов дыхания, сахарный диабет и деменции губят почти десять миллионов. В этой статистике нет места убийце из частного Лейксайдского университета на севере Вашингтона. На его счету всего две жертвы. Ничтожно в масштабе человечества. Незначительно. Смерть одного – трагедия. Смерть миллионов – статистика.

Также и с убийствами. Убиваешь одного человека – убийца. Убиваешь тысячу – завоеватель. Убиваешь их всех – Бог. Так в чем же смысл? Изо дня в день мы твердим о ценности личности и жизни, а потом закрываем глаза на смерти. Легко ее игнорировать, когда она нас не касается. В двадцать первом веке люди привыкли к насилию. Слэшеры в интернете трогают больше, чем новостные каналы, пестрящие заголовками о жестоких расправах. Смерть и насилие превратили в увлекательный спорт. Сделали частью индустрии развлечений.

Кому есть дело до умирающей от старости женщины, кроме ее ребенка? Кому есть дело до Рут Барбер, кроме ее родственников и горстки подруг?

Первое, что должен сделать хороший криминалист – отбить сочувствие. Не принимать дела близко к сердцу. Врачей и полицейских считают бесчувственными. Но иначе попросту не выжить. Рейчел глубоко выдохнула и прикрыла глаза. Надо избавиться от чувства вины. Глаза неприятно щипало.

Оливия тронула ее за плечо, заставляя вынырнуть из омута темных мыслей. Еще немного и она сойдет с ума. Видимо, Шеферд хотела поговорить, но передумала. Ее губы сжаты, а глаза, испещернные сетью лопнувших сосудов, будто бы пусты.

Скоро будет еще один допрос. Директриса настояла на том, что всем нужно час передохнуть. Не совсем понятно, как это поможет, потому что все, что Рейчел чувствовала – душащее отчаяние. Ей надо было занять себя чем-то. Оливия пялилась в свою тетрадь. В руке зажата ручка, а глаза пустые.

Еще утром перспектива писать о настоящих преступлениях прямо с места трагедии воодушевляла ее. Сейчас она снова сидела с каменным лицом и покрасневшими глазами. Все слезы она выплакала под душем: Рейчел слышала судорожные всхлипы. Сейчас наступил момент, когда эмоций просто не осталось. Наступило полное опустошение.

Ее мысли беспорядочно скакали. Она не могла сконцентрироваться на чем-то важном. Она думала о том, что кровавая слюна Джоан была цвета ее любимого пледа. Еще она думала о том, что могла умереть сегодня.