Кира весь полет много думала, у нее болела голова, но ей хотелось брать в себя еще больше знаний. Она ничего не записывала, так они договорились с Тринадцатым, он боялся, что у нее могут отобрать ее записи, поэтому она все запоминала, мысленно проговаривая ночью все, что узнала днем. Под утро она засыпала, а потом шла смотреть на звезды. Корабль неделю назад вышел из туманности, и теперь она могла видеть звезды каждый день, яркие, большие и малые светящиеся точки далеко-далеко. Рыжий К рассказывал, что многие из этих крошечных точек больше, чем ее планета, в это было трудно поверить, но она верила. Кира легко принимала новое, заранее определив для себя, что если она может летать, что существует что-то другое, кроме их заснеженного неба, то возможно все, даже самое нелепое и глупое. Она рассказывала большим людям про устройство мира, которое вдалбливали в головы их жрецы, что они одни на свете, что есть на небе великие боги, которые следят за ними, направляют их, а они должны работать. Большие люди слушали ее внимательно, она видела, как они сокрушенно качают головой. Седой D задавал ей вопросы, но она не знала на них ответа, она никогда не читала книг жрецов, Кира сомневалась, что они вообще существовали.

Перед посадкой корабль несколько дней кружил на орбите планеты, большие люди сказали, что они ждут разрешения на посадку. Кира этому очень обрадовалась, она смогла вдоволь насмотреться на голубую планету. Когда она возвращалась к себе в палату и закрывала глаза, то снова видела ее, такую близкую, что можно было бы дотронуться до нее рукой. Посадка прошла тяжело. Кира потеряла сознание после входа в плотные слои атмосферы планеты. Когда за ней пришли, она поняла, что не чувствует ни рук ни ног, они просто не слушались ее. Она не могла сделать ни одного шага, падая безвольным телом на пол.

Седой D сказал, что это пройдет, он еще много объяснял про гравитацию, Киру всегда смешило это слово, но теперь не было сил даже смеяться. Большие люди одели ее в скафандр и вывели из корабля на свет.

Первое, что увидела Кира – много света, яркого, прозрачного, теплого. Его было так много, что больно было смотреть. Она зажмурилась, паря над землей в руках больших людей, капитан D отнес ее на руках к машине. Ее приняли у него медики и сразу же увезли. Он стоял с лейтенантом К на взлетном поле, провожая взглядом уезжающую карету скорой помощи. У корабля уже появилась бригада в спецкостюмах, началась разгрузка.

– Как думаете, что они с ней будут делать? – с тревогой спросил лейтенант К.

– Ничего, – ответил капитан D. – Запрут и все.

– А они имеют на это право? – лейтенант К покраснел от гнева. – Она же такой же человек, как и мы с вами.

– Нет, не такой же. А закроют ее в больнице для ее же блага, она не сможет жить на нашей планете. Ты же читал отчет?

– Да, читал, помню, что кислород убьет ее. А вы не думаете, что это нам из центра специально дали ложную информацию?

– Не думаю, они же прислали отчет через автопилот, у нас в центре этим языком не владеют, – капитан D долго смотрел на солнце, а потом сел на поле. Лейтенант К сел рядом.

– Я решил, что не буду молчать, – сказал лейтенант К. – Я считаю, что все должны знать правду о Каткьюбе! – горячо воскликнул лейтенант К.

– Ты прав, все должны знать правду, – согласился капитан D и грустно взглянул на лейтенанта К. – Но никто не захочет этого знать.

– Придется узнать, – хмуро ответил лейтенант К. – А что нам делать с Каткьюбом?

– А что с ним делать? Мы без него не сможем выжить, а они без нас, – пожал плечами капитан D. – А ты уверен, что наше понимание справедливости поможет им?

– Я постоянно думаю об этом, – лейтенант К долго смотрел на небо. – И я понимаю, что мы из разных миров, но черт возьми, мы все равно должны им помочь! Мы можем хотя бы дать им лекарства, защиту от радиации! Не знаю, дать нормальную еду, наконец!

– К нам идут, – сказал капитан D, кивнув в сторону подъезжающей к ним машины. – потом поговорим.

– Да, конечно, – лейтенант К встал и оправил на себе летный костюм. Лицо его приняло расслабленную отрешенность, а глаза потухли.

Слабая волна окатила берег, забрав с собой в озеро несколько легких камешков. Вода была прозрачная и холодная, солнце уже закатилось за горизонт, поглядывая красным глазом из-за леса. В глубине что-то булькнуло и охнуло, к берегу побежали новые круги беспокойных волн, но через несколько минут все затихло. В траве еще жужжали насекомые, но и они затихали, подчиняясь спокойствию наступившего вечера.

Инженер J сидел на берегу, подкидывая камешки на песок, чтобы любопытная волна утаскивала их к себе на глубину. Сидя на холодном песке, обхватив руками колени, он неотрывно смотрел на воду, рядом билась о берег привязанная лодка, а где-то в лесу глухо охала проснувшаяся ночная птица. Он смотрел то на воду, то на видневшийся вдали клочок красного от заходящего солнца острова, на котором ничего не было, только огромный гранитный утес и тонкая полоска берега. Он заметил, как точка на вершине утеса резко сдвинулась, инженер J вытянул шею, рука потянулась к биноклю, лежавшему рядом с ним, но он вновь опустил голову к воде, насторожив слух. Позади него зашелестела трава, и к нему подошла высокая женщина с длинными золотистыми волосами. В свете заходящего солнца они стали медного оттенка, а ее белая кожа слегка потемнела. Она погладила его по голове и поцеловала, укутав дождем золотых волос, затем сбросила с себя длинной белое платье и вошла в воду. Ее белое тело зажглось от холодной воды, она вся горела изнутри, стоя к нему спиной. Женщина обернулась, призывно посмотрев на него. Он встал, разделся и пошел к ней. Она откинула волосы за спину, открывая перед ним высокую белую грудь, он поцеловал сначала одну, потом другую, потом живот, лоно, завершив положенный ритуал, он поцеловал ее в губы. Они взялись за руки и нырнули, продолжая плыть под водой держась за руки, пока не стали коченеть ноги и все тело.

Они вернулись на берег и долго любили друг друга, было в этом и истинное чувство, и какое-то злое ожесточение, желая причинить боль, желая испытать боль.

– И это в седьмой день месяца, – улыбнулась она, плотнее прижимаясь к нему, чтобы не замерзнуть. – И что на это скажет наш святой отец, а?

– Он будет негодовать, – засмеялся он. – Скажет, ну как же вы, сестра J!

– А я его поправлю – санитарка J, святой отец, и вы тоже попадете на мой стол! – она громко расхохоталась.

– Сестра J мне нравится больше, – сказал он, накрывая ее сверху платьем. – Мэй, ты скоро замерзнешь, пойдем домой.

– Мэй, – пропела она. – Как мне нравится мое имя. А ведь только ты его помнишь и Лиз, больше никто меня так не называет. Даже Мег К.

– Вольнослужащая К, – поправил он ее.

– Теперь просто Мег К она, теперь ее называют только по имени. Интересно, правда? Надо умереть, чтобы твое имя вспомнили, как думаешь?

– Я часто думаю об этом, – ответил инженер J. – И еще о другом.

– Ты про тот дневник с Каткьюба, который нам дал Рич? Кстати, не знаешь, где он? – Мэй J заметила тревогу в его глазах. – Нет, он же не стал, как Мег топиться в нашем озере?

– Нет, он жив.

– Слава всем богам, даже нашим, – выдохнула Мэй. – Мне хватило обмывать ее на столе, как вспомню, опять дурно становится. Когда это кто-то другой, мне все равно, но сначала их сын, потом она. Роб, мне кажется я начинаю сходить с ума!

– И я, – он встал и поднял ее. – Одевайся, скоро вернется Лиз из школы.

– Она все знает, – спокойно ответила Мэй. – Она уже большая и все понимает. Я вот все думаю… Нет, не буду об этом говорить. А где Рич?

– Он на острове, – Роб показал на еле заметную точку на гранитной скале.

– Правда? – Мэй пригляделась и кивнула, что видит. – Но лодка здесь, он что, решил вплавь?

– Да, он решил вплавь.

– Но там же водоворот, как он в него не попал? – удивилась Мэй.

– А он в него попал, но сумел выбраться. Если вернется, потом расскажет. Ему надо побыть одному, подальше от всех, сама понимаешь.