«Рыбой воняет, – морщилось недовольное растение, – и шерсть лезет».

Кошка еще немного поворочалась. Фикус покачнулся.

«Мяу!» – тревожно сказала кошка. Фикус накренился.

Кошка насторожилась. В ее маленькой голове что-то медленно заработало, но так медленно, что, только она успела подумать: «Какой идиот не закрепил кадку, и зачем я в эту кадку полезла, дура!», фикус потерял равновесие и опрокинул кошку в воду.

Почувствовав холодное дно бассейна, Туша с надрывом оттолкнулась, всплыла на поверхность и, безуспешно стараясь зацепиться за скользкие края бассейна, с ужасом поняла, что одной ей не выбраться. Перепуганная, несчастная, нахлебавшись воды, Туша подняла к небу глаза и пообещала то, что всегда обещают в таких случаях: если выживет – бросит пить, курить и обжираться рыбой.

В это самое время Буржуй в ожидании завтрака обхаживал ресторан, томился под окнами и все видел. Сначала не поверил своим глазам, подошел поближе, припал к оконному стеклу.

– А-а-а, Туша. Знаем-знаем.

– Мяу! – горестно воскликнула кошка.

– Да-а-а. Мощно не повезло.

– Мяу! – проорала Туша.

– Так, а я то что? Я сочувствую, – Буржуй, как мог, старался быть честным, – просто подвиги – это не мое. Понимаешь?

Туша тоже собак не любила, но там, за окном, в лучах заходящей жизни Буржуй показался ей самым прекрасным парнем на свете.

– Мяу! – последний раз взмолилась кошка, и в ее огромных глазах Буржуй увидел отражение своей совести.

Его так перекосило, что от неожиданности он завалился набок.

Тут как раз Томми подошел ресторан открывать. Загремел ключами, подмигнул ловящей ртом воздух собаке.

– А-а-а, ты уже здесь, – зевнул Томми, спросонья пытаясь попасть в замочную скважину. – Лежишь? Я бы тоже сейчас полежал.

Буржуй мужественно поднялся.

– Голова болит, не представляешь, словно кто-то кувалдой по темечку стучит. Да-а-а…В бар вчера с мужиками ходили.

Томми все никак не мог попасть ключом в замочную скважину.

Буржуй, стараясь ничем не выдать нетерпения, сел на задние лапы.

– С такими девчонками познакомился. Они мне свои телефоны дали. Все три, представляешь? Опять же, эта проклятая проблема выбора.

Буржуй слушал, чуть склонив все понимающую морду, и размышлял про себя, откроет ли Томми эту чертову дверь или кошка сдохнет раньше.

Наконец, у Томми получилось. Буржуй не стал себя больше сдерживать, отдался на милость природы и рванулся спасать кошку.

Мчал вперед через ступеньки, через преграды, надеялся, когда уже примчит, помощь не понадобится – сколько же можно барахтаться! Но потом услышал душераздирающий вопль и, как ни замедлял шаг, расстояние до бассейна пересек в два прыжка.

Кошка, с остервенением наматывая круги по воде, вполне еще была живая. Буржуй подбежал к бортику. Лапой потрогал водичку.

– Бр-р-р… Холодная…

Туша что-то там стремительно прокричала.

Пес, морщась, лапа за лапой полез в бассейн. Туша с воплем счастья бросилась к нему на шею. Буржуй, не ожидая такого напора, сразу пошел ко дну, потом всплыл и стал оплевываться от воды.

– Это не выход, – хрипел он, отстраняясь от прижимающейся кошки.– Как вылезать-то будем, безумная?

Туша пожала плечами и блаженно навалилась всем весом. Буржуй, что есть силы, греб вдоль бортика.

– Шею не дави! Ты меня сама утопишь! Я вообще не понимаю, как можно нажраться до такой степени, что самой начать тонуть и других тащить на дно.

– Мур, – нежно отвечала кошка.

Лапы Буржуя стали неметь.

– Значит, так, мохнатая, отпусти шею. Я тебя так не вытащу.

Кошка испуганно замотала головой и прижалась сильнее.

– Отпусти, говорю, дура! – не сдержавшись, заорал пес.

Огромные глаза Туши наполнились слезами: «Он меня дурой назвал! Да как он посмел!»

Буржуй подергался. Оскорбленное женское начало заметно ослабило хватку. Воздав хвалу женской истерике, Буржуй вывернулся из кошачьих объятий, подплыл к бортику и выскочил на берег. Тут же упал, почувствовал, как отпускает судорога, благодарно лизнул кафель: «Земля…»

Пришел в себя, подполз к бассейну, примерился, схватил Тушу за шкирку. Собрав всю волю, стал тащить кошку на берег. Пока тащил, все думал: «Эти женщины, эти их концерты! И почему не любит, почему цветы не дарит! И каждой принца подавай, и каждая хочет, чтобы ее непременно спасли! Немудрено, что мы живем меньше».

А тут уже и Томми прибежал. Рассказывал потом, как у бассейна, почти обнявшись, лежали кошка с собакой – измученные, но счастливые. Росомаха больше всех растрогалась.

Воду в бассейне спустили. Буржую разрешили пожить в ресторане, пока не найдут ему хозяина.

А Веро, нет-нет, да и задавалась вопросом: «А стал бы Буржуй спасать Тушу, если бы не знал, что она хозяйская кошка?»

В тот день Веро сама не поняла, как к Робертино под руку попалась.

– Да не виновата я!– клялась она.– Ну, попросили они другую степень прожарки! Я как могла уверяла, что это классический «медиум»!

– Не буду переделывать! – кричал Робертино в бешенстве.– Я здесь повар! Они меня еще учить будут, как мясо жарить!

– Ну а мне что делать?! Сказать: дорогие гости, повар просил передать вам, что вы идиоты?!

– Вон! Пошли все вон!

Веро в сердцах хлопнула дверью.

– И если я кого увижу в ближайшие десять минут – убью!!!– донеслось вслед.

Потом о дверь что-то ударилось.

«Скалка…»– по звуку определила Веро и увидела Принчипессу.

– Ты чего такая убитая? —без интереса спросила та.

– Меня только что убили,– мрачно ответила Веро.– А ты куда? На кухню?

– Да… – засомневалась Принчипесса.– Думаю: идти – не идти?

– Сходи, – с жаром подхватила Веро и даже к двери ее подтолкнула, – непременно сходи…

В ресторане в тот день все как могли, проявили себя.

– Я просил апельсиновый сок, а не яблочный.

– Можно мне из салата оливки вытащить?

– А у вас вода тухлая.

Призвав всю свою терпимость, Веро как могла, постаралась достучаться до разума.

– Ну как? Как она может быть тухлой, если она бутилированная, с французских Альп, а бутылку я при вас открыла?!

– Нет, она тухлая. Сами понюхайте.

Вечером Веро поняла, что перешагнула порог терпения… Хорошо еще, что Константин пришел.

– Веро, что ты тут делаешь? – спросил он между делом.– Я как раз элитный санаторий открываю, иди ко мне работать, если тебе так нравится подносы носить. Там тоже ресторан есть. Только там бегать нельзя. Там пациенты солидные, у них вечный стресс и угроза инфаркта. Их пугать опасно, а если ты так же с вытаращенными глазами будешь бегать, то я всей клиентуры лишусь.

Веро уныло вздохнула.

…Константин был частым гостем в ресторане. Он приходил обычно к полудню, выпивал чашечку эспрессо, задумчиво бросал взгляд в окно, а потом, перекинувшись парой слов с обожающим его персоналом, шел спасать бедных больных знаменитостей. Константин был самым умным врачом на свете и знакомства водил разные, но все больше с теми, чьи фотографии в журнале HELLO! печатали.

«Константин…» – благоговейно разносилось по ресторану, когда он в своих желтых ботинках ступал в ресторан.

«Константин…» – передавалось из уст в уста. Персонал всю душу вкладывал и в очередь выстраивался, когда Константин садился у окна и делал знак, чтобы ему эспрессо принесли.

– Дай я ему кофе отнесу!

– Нет, я! Нет, я! Сегодня моя очередь! Ты ведь только подумай, он же этими руками, что чашку держит, градусник Билану встряхивал.

Но это были догадки, потому что если Константин кому-то и встряхивал градусник, то под большим секретом, а тайны пациентов он хранил, как Гиппократ обязал. И это только придавало загадочности Константину. Одевался он всегда модно, и особенно Буржуй от его желтых ботинок млел, ходил за Константином повсюду, а когда тот пил кофе, ложился у его ног, с обожанием глядел на ботинки и старался незаметно дотянуться, чтобы лизнуть краешек.