Ночью Андрей делал вид, что спит, и ждал до четырех утра. Ему все казалось, что сопение Сергея поддельное, и он поджидает его. Наконец, он подумал, что человек не может так долго притворяться, и поверил в то, что его друг заснул. Он на цыпочках прокрался в комнату Сергея и начал рыскать по его вещам, ящикам и тумбам. Через несколько минут удача улыбнулась, и он нашел старенький мобильный телефон. Аппарат работал и ловил сеть.
Андрей написал СМС: «Не уезжай в эвакуацию. Они уничтожили меня». Подумав немного, он удалил второе предложение, потому что не смог бы объяснить, что оно значит, и отправил Лене только первое (ее телефон он помнил наизусть до сих пор).
Потом он удалил СМС из отправленных и спрятал телефон туда же, где нашел, и начал красться на кухню. В этот момент властный голос Сергея остановил его:
— Что это ты сейчас сделал?
Его друг сказал это прежним мраморным голосом, который он помнил еще с их первой встречи в редакции. В нем не было ни малейшего намека на то, что говоривший выпил. Андрей замер, оглушенный спокойным голосом, будто выстрелом.
— Что ты сделал? Расскажешь?
— Отправил СМС, — сказал Андрей.
— И что прикажешь мне теперь думать? — спросил Сергей внезапно надломившимся голосом. Андрей промолчал, а он продолжил: — Я тебе доверял, а ты, получается, использовал меня! Все это время!
— Я отправил СМС девушке. Я соскучился по ней.
— У тебя есть девушка?
— Да, она осталась в Москве. Ей не попасть сюда, потому что в город никого больше не допускают.
— Черт, а почему сразу не сказать?!
Сергей щелкнул выключателем, и квартиру осветил болезненный желтый свет единственного потолочного светильника. Щурясь, мужчины смотрели друг на друга.
— Не знаю. Просто не было повода о ней говорить.
— И что, ты хочешь, чтобы она приехала?
Сергей нашел свои сигареты, закурил, усевшись прямо на кофейный столик. Он накрылся одеялом, словно плащом.
— Нет. Я просто написал ей, дал знать, что я жив и здоров.
— Не хочешь, чтобы она приехала? Зачем тогда написал?
— Соскучился.
— Я думал, у тебя тут есть женщина, — с сомнением сказал Сергей.
— Нет. Просто хотел дать ей знать, что я в порядке.
— Ну, хорошо, — Сергей зевнул, — я тебе поверю. Но ты меня разочаровал. Ты мне не доверяешь.
— Я тебе доверяю. Просто не знаю, как бы сам отреагировал на такую просьбу, и решил не искушать тебя. Тебе могло быть неловко отказывать мне, но соблюдать правила — превыше всего, это наш долг. Особенно сейчас, когда городок в опасности.
— Ты пытаешься заговорить мне зубы, — Сергей хищно улыбнулся.
— Ничуть. Но я бы думал именно так, приди ко мне друг с такой просьбой. Передо мной встала бы дилемма, и я бы не рад был ее решать. Я выбрал тихий вариант, чтобы ты с ней не столкнулся.
— Это какой же?
— Ты спишь, я пишу короткое СМС, что у меня все в порядке и что не надо беспокоиться. Я удаляю его из отправленных. Никто не обращает внимания на маленькое короткое сообщение с твоего телефона… Ты продолжаешь спать.
Андрей заметил, что улыбка его друга стала более снисходительной и спокойной. Сергей выключил свет и уселся в кресло, по-прежнему закутанный в одеяло.
— Я подумаю над этим, — сказал он.
— Спасибо.
У этого разговора не было продолжения, и Андрей со временем убедил себя, что на этот раз уберег Лену и спасся сам.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЛЕТО В ГОРОДКЕ
Полярное лето оказалось белым, коротким, напоенным сладким предчувствием тепла, которое так и не вступило в полную силу. Оно продлилось пятьдесят восемь дней, но Андрею показалось, что пролетело за один. На самом деле так и было: однажды вечер просто не превратился в ночь, а так и завис в молочном белом мареве, уступив место тихому солнечному утру.
Солнце редко пробивалось сквозь облака, и тем не менее городок преобразился. Улицы затопила ласковая белизна, которая по сравнению с холодным, вечно злым снегом казалась доброй и приветливой.
Лето наступило в начале июня и кончилось в начале августа. Старожилы сказали ему, что это достаточно долгий срок, а средняя температура — около семнадцати градусов — по здешним меркам почитается за жару. Оно совпало с его короткими июльскими каникулами, и Андрей исходил вдоль и поперек все городские парки, скверы и улицы, выучил каждый изгиб маленького городского пруда, рождавшегося у речной излучины лишь на короткий срок после оттепели. Сначала он объяснял свои похождения поиском потерявшихся из виду знакомых: Пети, его жены, Стеллы, его первой хозяйки… Но на самом деле он никого не искал и вскоре обнаружил себя просто блуждающим без дела, чтобы убить время и напитаться робким северным теплом.
Замерев на берегу пруда, он смотрел на нежную голубизну, окруженную перьями облаков, и вспоминал слова Стеллы о том, что все происходящее — это огромная театральная постановка, и большинство людей в ней — статичные артисты массовки, которым не уготовано реплик или даже движений. Мудрая маленькая девочка, думал он. Вообще-то он почти забыл ее лицо, так же как когда-то забыл лицо Лены. А ведь были секунды, когда не существовало ничего важнее, чем эти женщины. Временность всего происходящего остро уколола его и вспрыснула яд сладкого, успокаивающего безразличия, и тогда глаза Андрея просто заполнила небесная синева, а мозг — утиный гомон, и он заснул с открытыми глазами, будто древний азиатский старик на краю пыльного базара.
Проснувшись, Андрей оставил на берегу пруда очередного себя, и исчезнувшие люди еще больше отдалились от его сознания. Он лишь задумчиво растянул мысль: «Есть ли какая-то взаимосвязь между мной, человеческим горем, исчезновением хороших людей?». Но телевизор, который он смотрел по вечерам, не знал ответов, и Андрей прерывался на короткий сон, хотя день за окном не угасал, и позволял бубнежу телеведущих не умолкать ни на минуту.
Хотя Андрею оставалось учиться не менее полугода (до следующего слепого студеного января), ему дали должность в управлении уже после летней сессии. Руководитель отдела кадров сообщил, что это необходимо, поскольку людей критически не хватает. Андрей покорно заступил на новую службу, а лекции стал посещать по вечерам: в новом семестре они должны были изучить современную геополитику, криптологию, основы уголовного права и процесса, а также методики обращения с подозрительными лицами.
Когда все формальности были улажены, Андрея посадили за конторский стол, пахнущий старостью, в середине рядов таких же новоявленных чиновников, как он. Этот департамент с утра до вечера просматривал дела тысяч эвакуированных из Москвы, Петербурга, Казани, Нижнего Новгорода, Уфы и других больших городов, чтобы выявлять потенциальные «спорные элементы». Подразумевались люди, которые, очутившись в эвакуации, могут создать в обществе волнения или нежелательные настроения. Ничего не надо было делать: просто найди что-либо подозрительное в досье и подчеркни это красным. Работа выполнялась на компьютере и отсылалась в конце дня руководителю.
Куда тот передавал собранные отметки, никто не знал, но Андрей улавливал в курилках едва слышное бормотание коллег о том, что, если у человека в досье найдется более пяти красных отметок, его «возьмут на карандаш».
— А что значит «на карандаш»? — встрепенулся Андрей, но грузные мужчины в клетчатых пиджаках лишь испуганно глянули на него, тут же прервав разговор. Закутавшись в сигаретные облака, они поспешно докурили и молча ушли. Андрей не последовал за ними и больше не видел их на своем этаже.
Обычное досье выглядело очень скупо: факты о рождении и родителях, образовании, карьере, достижениях и каких-либо проступках. Андрей редко выделял более двух — трех моментов. Если когда-либо доходило до пятой отметки и следовало принять решение, то Андрей замирал и долго думал.
Сейчас я поставлю пятую отметку, представлял себе он, и чье-то короткое безоблачное полярное лето может навсегда закончиться. Это лишь смелое предположение, но что если и правда люди пропадают не без причины? Что если мои три клика на компьютере могут превратить человеческое досье в некролог? Он стряхивал с себя этот страх, еще раз глядел на фотографию просматриваемого дела и пропускал подозрительный момент, оставляя лишь четыре красные отметины. На вторую неделю начальник пригласил его к себе и спросил:
