Он сел за стол, включил компьютер, подумав, что скоро Интернет станет тому недоступен. За одиннадцать прошедших лет программное обеспечение изменилось неузнаваемо, и старенькое «железо» уже не могло поддерживать новые стандарты.

В комнату со стуком вошла Вершинина.

– Можно?

– Входите, конечно, – встрепенулся он, встал из-за стола.

– Ваша епархия?

– Так точно. Детство и юность остались здесь.

Инга с любопытством огляделась, подошла к этажерке, разглядывая корешки книг.

– Что читаете?

Он пожал плечами.

– Родители приучили меня читать классику, но я и детективы люблю, и приключения.

Она достала с полки томик красного цвета.

– «Собор Парижской Богоматери». Вы любите Гюго?

– Не люблю, но уважаю, у него встречаются такие сочные жизненные наблюдения, что диву даёшься, они и сейчас актуальны.

– Какие, если помните?

– Пожалуйста, фраза из «Собора»: «Феб де Шатобер тоже кончил трагически. Он женился».

Инга засмеялась.

– Гюго был женоненавистником. А у вас, наверно, с женой не заладилось, вот вы и любите Гюго.

– Я Гюго за другое люблю, – нахмурился Денис, выключая компьютер.

Вершинина кинула на него задумчивый взгляд, посмотрела ещё пару книг, и они вернулись в гостиную.

– Вы что-нибудь читали об Антарктиде?

– Пошарил в Сети, прочитал, что нашёл. Интересно, наши парни наверху действительно намереваются проникнуть в озёра Антарктиды со стороны моря, под водой?

– Без комментариев. Нам выдадут всю информацию на базе. Вы готовы?

– Приказ есть приказ, хотя, если честно… мне и самому интересно погулять подо льдами Антарктиды. Товарищ майор, у меня предложение: давайте перейдём на «ты»? Нам всё равно долго быть вместе, а я предпочитаю простые отношения. Местоимение «вы» – это обезличивание человека, «ты» – сближает.

– Не торопитесь, товарищ майор, – покачала головой девушка, – всему своё время. Местоимение «вы» мне ближе по форме деятельности, чаще хочется отдалиться от человека, а не сблизиться.

– Виноват.

– Я и не виню вас ни в чём. Отзвонились наши приниматели из Видяево, машина может подойти прямо к дому, не надо будет ехать к каким-то пяти углам.

– Площадь Пяти Углов, – улыбнулся Вербов, – центр города. Сколько у нас времени?

– Часа полтора.

– К сожалению, развлекательной программы я не предусмотрел. Можем побаловаться чаем-кофе и посмотреть какой-нибудь фильм. Я когда-то собирал диски с комедиями.

– Я могу принять ванну?

– Без проблем.

– В таком случае принесите полотенце, а потом побалуемся кофе.

– Как прикажете. – Он принёс чистое полотенце.

– Держите.

Инга улыбнулась и скрылась в ванной.

Вербов присел на диван, переключил программу, прислушался к дебатам на втором канале, посвящённым политике США в свете последних событий в мире. Дебаты шли в контексте мутирующих доктрин Соединённых Штатов о «необходимости лжи» и «правдоподобного отрицания фактов», в чём политики «главного пахана мира» поднаторели до степени самозабвения. В начавшейся «битве вранья» они затмили всех, в том числе Евросоюз, который, надо признаться, мало в чём им уступал. Во всех грехах была виновата Россия, и обыватели Европы и Америки слепо верили клевете, поддерживая агрессивную политику сильных мира сего.

Говорили участники шоу и об «элгэбэтизации» человечества под «крышей» «красивого бизнеса», о свержении неугодных правительств и стирании с лица Земли целых государств во имя Pax Americana. Всё это Вербов слышал не раз в тех или иных вариациях и, хотя поддерживал специалистов, радеющих за Россию, знал, что телесражения не ведут ни к чему, кроме удовлетворения программистов ТВ. Вроде как «сделали дело» – обсудили проблемы, а потом можно и пивка попить.

Журчание воды в ванной прекратилось. Загудел фен.

Вскоре вышла Инга, полностью одетая, с посвежевшим лицом и практически сухими волосами до плеч, выглядевшими так, будто она только что сделала завивку. Уловила красноречивый взгляд Вербова, брошенный на её причёску.

– По лунному календарю сегодня благоприятный день для очистительных процедур. Самое время для мытья головы и фитотерапии. Зелёный чай у вас есть?

– Есть, наверно, поищу.

– А о чём судачат по ТиВи?

Вербов оглянулся на пластину висящего на стене «Самсунга».

– О том, как американцы лгут всему миру.

– Система «Эталон», – слабо улыбнулась девушка.

– Что?

– Военные социологи США разработали особую программу для оболванивания народа – «Эталон», которую можно расшифровать как «эпоху тотальной лжи и ненависти», в дополнение к технологии «управляемого хаоса» и успешно применяют их на практике по всему миру. Европейцы недалеко от них ушли, хотя так и не поняли, что провалившуюся идею мультикультурализма им всучили те же технологи из Лэнгли[15].

– Но их поддерживает электорат…

– Человеку, который не понимает ничего, можно объяснить всё. А таких людей в мире всё больше и больше, подавляющее большинство, наученное не думать, а потреблять. Однако не будем о грустном, майор. Вы обещали чай.

– Бегу искать.

Вербов скрылся на кухне, вернулся через минуту.

– Есть «Тэйлорс», папа, очевидно, привёз из Англии, он иногда бывает на симпозиумах в Европе. Могу поджарить гренки, если хотите.

– Хочу, командуйте.

Вербов приготовил чай, подрумянил на сковороде ломтики белого хлеба, смазав их маслом, и они занялись «чайной церемонией по-русски», исключавшей все «лишние» процедуры, но не ставшей от этого менее приятной.

Без четверти двенадцать собрались, Инга позвонила, выслушала ответ.

– Они в пяти минутах езды от нас.

– Выходим, – сказал Вербов.

На улице было светло – без солнца – и холодно, морозец держался на уровне минус пятнадцати градусов. Дул ветерок, пришлось поднять воротники и надвинуть капюшоны меховых курток: у Вербова отечественная парка была серебристого цвета, у Вершининой – шубка цвета «брызги шампанского».

Мурманск являл собой деловой город, туристов сюда приезжало немного, тем более зимой, и пешеходов на улицах можно было пересчитать по пальцам.

Подъехал пятнистый, чёрно-зелёный «УАЗ» «Патриот» с какой-то красно-белой табличкой под лобовым стеклом. Из кабины выбрался плотного сложения мужчина в зимнем военном обмундировании, кинул к виску ладонь.

– Капитан Завьялов. А вы…

– Вербов, – подал руку Денис, – это майор Вершинина.

– Садитесь, устраивайтесь поудобнее.

Сели на заднее сиденье «уазика», водитель сказал: «Здравия желаю», – хлопнули дверцы, машина рывком тронулась с места.

В кабине было тепло, откинули капюшоны.

– Как добрались? – равнодушно спросил капитан.

– Нормально, – ответил Вербов.

Больше за время пути не было сказано ни слова, сопровождающий был не из разговорчивых.

От Мурманска до Видяево было всего тридцать с лишним километров, шоссе оказалось пустынным, и до места назначения доехали буквально за полчаса.

Посёлок Видяево располагался на северо-западном побережье Ара-губы – южной части Кольского залива и не зря получил определение ЗАТО – «закрытое административно-территориальное образование», где проживало около шести тысяч человек, включая персонал военно-морской базы.

На въезде в посёлок «Патриот» остановили, проверили у пассажиров документы, капитан Завьялов предъявил пропуск на пассажиров, и машину пропустили.

Пересекли посёлок, проехав мимо мемориального комплекса с братской могилой моряков, погибших в океане, посмотрели на памятник Фёдору Видяеву, по фамилии которого посёлок и назвали Видяево[16], и нырнули под землю за КПП, к базе, у пирсов которой стыли в воде подводные ракетоносцы.

Последние сто метров к одной из лодок шли пешком. Остановились у субмарины, выделявшейся зализанной рубкой совершенной геометрической формы и вздутиями под ней.