Несколько операций под микроскопом, поиск в справочнике — и определение закончено. Это — пиросмалит, на Урале еще не встречавшийся. Достойное пополнение списка минералов заповедника и музея! Музея… Этот осколок — в музей? Надо ехать за приличными образцами! А где их взять? Я ведь начисто забыл, где отколол этот кусочек.

Очередной воскресный день, уже мартовский. Почти все скрывает туман, в котором трудно дышать. Контуры больших глыб, бурильных установок еле просматриваются.

«Кавалерийский рейд» вдоль уступа ничего не дал. Необходим систематический поиск. Бурильный станок, экскаватор, глыба — главные ориентиры. Мысленно прокладываю сеть маршрутов и начинаю искать научно.

До обеда осмотрел около двух третей площади. Обед был «на высоте» с горячим чаем: утром фляжку укутал в кусок фланели и в недельный комплект газет. Почему-то с приятной сытостью пришли и сомнения. Вряд ли я на том уступе… Надо все бросать, пока не стало вечереть.

Надеваю теперь уже совсем легкий рюкзак и вяло пробираюсь через россыпь остроугольных кусков взорванного вчера «негабарита». Все покрыто пылью, песком. Как застывшие одноногие существа, торчат на буровых штангах в неоконченных шпурах перфораторы. Валяются наглухо забитые серой пылью марлевые респираторы, брошенные бурильщиками, куски прогоревшего огнепроводного шнура… С каким трудом дается добыча даже простого строительного камня. Ведь это настоящее поле боя!

Никуда не хочется идти. Все это бесполезно, немного посижу и пойду. В конце концов, пиросмалит есть. В музее и такому обрадуются.

Тумана давно нет, и день вообще-то веселый, если не принимать во внимание личные неуспехи. Вон на соседней глыбе как живо крутится трясогузка! Глаза черненькие, лапки — тоньше спички, а такие ловкие и цепкие. И что это она так настойчиво мне кланяется?.. А, вот что. С этой стороны глыбы вскрыта какая-то жила, переполненная черными, похожими на жуков кристаллами слюды. Вот она на нее и показывает. Ладно уж, посмотрим…

Вам уже ясно, что именно от этой глыбы я и отбил тогда осколок с пиросмалитом. Домой пришел снова со свинцовым рюкзаком. Нет, сегодня для меня он был золотым: в нем лежали настоящие музейные образцы!

Письмо это я получил еще летом. Уже в конце дня вышел на небольшое полузасохшее болотце. По краям его зеленели нетронутые кусты смородины. В конце лета она была особенно вкусна! Горчило только от сознания, что она все-таки заповедная… Однако уральской смородиной бывшего жителя костромских лесов не удивишь. Да и комары перед закатом свирепствуют. Надо выходить на дорогу.

На границе болотных кустов с сосновым лесом — березы. Жизнь у них тут, конечно, не мед, но деревья здоровые, стволы белые, чистые. Давно хочется детально посмотреть, что за вещество их покрывает. Будто мелоподобный минерал. Скорее всего, вещество это все же органическое, а не минеральное.

А это что? По ровной меловой поверхности коры идут горизонтальными рядами четкие вертикальные дырки, пробитые чем-то плоским и острым. Некоторые строки опоясывают весь ствол. Знаки в каждой строке расположены группами, по несколько штук. Группа знаков — пробел и так далее. Ясно, что это письмо. От кого только?

Особенность письма — его правильность, регулярность. Видимо, писавший, был склонен к строгой механичности действий. Зверям, кажется, это не свойственно… Дятел!

Бегу к соснам. Вон стоит совсем сухая, сплошь покрытая дятлобоинами. Рядом со свежими дырами в коре видны многочисленные отдельные проколы, так сказать, «проба пера». Форма и размер проколов точно такие же, как на березе. Древний сравнительно-морфологический метод снова не дал осечки!

Подрезая кончиком «косаря», снимаю просвечивающую теплым светом пленку верхнего слоя. Сквозная система дырок производит потрясающее впечатление. Нет отличий от листа машинной перфокарты. Вот это находка!..

Ушковит[5]

Новый минерал! Вот он, лежит на ладони, совсем не похожий на другие. Сразу видно — новый! Со знанием дела ставите в известность минералогическую и иную общественность. Она охотно делит с вами радость, о вас пишут, рассказывают. Минералогические «зубры», глядя на него, уважительно кивают: да, да, не ошиблись. Признание распространяется быстрее гриппа!..

Но в потоке многотрудных дел разве что изредка мелькала надежда на возможную встречу с таким прекрасным незнакомцем. Горнякам нужны были прогнозы, а еще лучше — запасы руды. Становилось ясным, что времени и сил на рядовую минералогическую работу не хватает. Минералов было много, но руки не доходили, особенно до микроскопической мелочи.

А когда приходилось за них браться, то мы не столько изучали, сколько «определяли». Пользуясь специальными определителями и справочниками, относили наши минералы к какому-нибудь из известных видов.

Дело это не очень хитрое, при желании закончить работу побыстрее соответствующий вид всегда найдется — их ведь больше двух тысяч. Большая радость охватывает минералога, особенно начинающего, при удачном определении. Подумайте, какой-то невзрачный кусочек  п о ч т и  точно соответствует очень редкому минералу из самой Бразилии! Ясно, что для сомнений места при этом уже нет. Вот и все. Можно считать, что путь к новому минералу закрыт…

Когда куски триплита с желтоватыми кристалликами какого-то минерала попали в мои руки, конечно, я стал эти кристаллики «определять». Они имели четкую форму, что значительно упростило дело. Уже в поле стало ясно, что минерал соответствует лауэиту, редкому фосфату марганца и железа. Приятно: новый минерал не только для Ильменского заповедника, но и для Урала. Теперь его в музей, и — точка.

На базе, однако, отдал все же один кристаллик на спектральный анализ. Вот и результат: марганца нет, а вместо него — магний! Через две недели новому минералу уже было выбрано название — ушковит. Случиться это могло на три месяца раньше, попробуй я проверить содержание марганца в поле. Но «определение» было так очевидно!

Медово-желтые кристаллики ушковита лежат на столике бинокуляра такие же веселенькие, как и раньше. А передо мною снова образ старого, но неугомонного человека, труженика, пытливого исследователя. Образ хорошего человека, Сергея Львовича Ушкова…

Чернорабочих науки надо чаще вспоминать. Это от их рук и совести зависит прочность ее фундаментов.

Озеро накатывает волны на мои сапоги. Они становятся все чище, а ноги — мокрее. Неприятное свойство резиновой обуви: чуть остудишь, и ногам уже мокро от сконденсированной влаги, которая до этого «выходила паром». Вот и выбирай, что лучше: в грязных сапогах с относительно сухими ногами или в чистых с мокрыми. Сами видите: неизбежен компромисс. Поэтому и выхожу на сухую гальку.

Галька нашего озера не простая. В ней попадаются слегка обтертые черепки древней посуды. По обломкам видно, что мастер еще не знал гончарного круга. Он лепил посуду так, как делают это сейчас ребятишки в своих городских песочницах и на глинистых берегах речушек. И материал был тоже какой-то необычный, черепки переполнены крупными чешуйками серебристого минерала, похожего на тальк. Мастера знали, для чего им нужен такой состав. И вообще, видно, они многое знали и умели.

Я давно сделал для себя вывод, что человек древности был далеко не таким, каким его иногда изображают: космы, клочья, грязь. Такие картинки происходят от недавних наблюдений над отсталыми и забитыми по воле тех или иных судеб племенами. А на этих берегах, я верю, обитали деятельные и здоровые люди.

Конечно, не только горшками занимались наши предки. Оружие — вот что следует поискать в приозерных галечниках. Поэтому иду к базе у самой воды. Местами полоса галечника завалена деревьями, иногда она прерывается падающими в воду скальными обрывами. Под одним из них сквозь тихую воду увидел на дне то, что искал. Удлиненный и остроконечный предмет был особого зеленовато-серого цвета, чуждого легкомысленной пестроте галечника. Долго не мог заставить себя взять его. Чувство близкой встречи с таким вестником времен трудно описать…