Миша встретил меня радостными воплями, прижался к груди надолго, подрагивая от счастья и радости. А у меня слёзы стояли в глазах: с этой безумной любовью к начальнику, я едва ли вспоминала о своём малыше, а ведь он любит меня. Искренне. И никого у него нет роднее меня, так же как и у меня него!

Инесса тоже была довольна: фрукты, подарки и деньги немного согревали её расчетливую душу.

Что ж? Нужно выдержать лишь завтрашний рабочий день с написанием «по собственному», да тяжелый разговор со свекровью. Придумать внятное объяснение своему увольнению.

***

Атмосфера в первое рабочее, после Новогодних праздников утро была отнюдь не рабочей. Бухгалтерия гудела и трещала привычными женскими голосами, хвастающимися наперебой проведенными каникулами.

Я была напряжена словно высоковольтная линия передач. Никак не могла сосредоточиться на написании заявления – пятый экземпляр полетел в корзину – опять допустила нелепую ошибку.

За приоткрытой дверью раздались шаги и до боли знакомый глубокий бархатный голос. Женщины как-то разом стихли, выпрямились и подобострастно улыбаясь, уставились на вошедшего начальника.

Я утопила взгляд в своем заявлении, боясь поднять на него глаза. Застыла скорбным обиженным изваянием, чувствуя себя гаже некуда. Предполагала, что это будет трудно. Но насколько отвратительно и безысходно, даже помыслить не могла.

- Доброе утро, девушки! – приветливо поздоровался Ветровский.

- Доброе утро, Клим Давидович! – выпалила каждая, старательно строя ему глазки.

Я не проронила ни слова, и не взглянула на него. Клим демонстративно подошел к моему столу и уставился на лист и ручку в моих руках. Заявление не было написано до конца, но всё было ясно и так.

- Отлично, Ясмина! – не меняя приветливого тона, проговорил шеф, - как допишете, жду вас у себя в кабинете.

Сказал это, и развернувшись, направился в свой офис. А у меня в душе всё оборвалось: ну вот, собственно и всё. Он сказал «Отлично»! Господи, только бы не расплакаться. Только не перед бухгалтерией и не перед ним! На моём столе ожил рабочий телефон.

- Ясмина, Клим Давидович срочно просит вас зайти, - бесстрастно сообщила секретарша Ветровского.

- Угу. – бросила я трубку.

Надо идти. Перед смертью не надышишься. И смерть эту самую надо встретить достойно. Очень надеюсь, Клим не станет удерживать «воровку» положенные две недели перед увольнением. Ибо это будет изощрённая пытка, которую моя психика вряд ли выдержит.

Взяла себя в руки, дописала заявление, пробежалась глазами – удостовериться, не наделала ли ошибок, и пошла, точно на эшафот.

- Ясмина! – упрекнула меня секретарша, когда я появилась на пороге «предбанника», - что вы так долго? Шеф начинает злиться!

Проигнорировав её, я открыла дверь. Клим стоял у окна, скрестив руки и ноги. Очень красивый. Как картина. Элегантно одетый в строгий офисный костюм. Белая рубашка выглядывает из-за галстука. И зачем я сейчас вспомнила, как он застегивал пуговицы на такой же, после…?

- Ну, давай, показывай, что ты там понаписала! – он смотрел прямо в глаза, иронично улыбаясь.

- Ничего особенного, Клим Давидович. Надеюсь, уволите меня немедленно. – прошипела я, очень боясь, что мой голос сорвется на плачь.

- Еще раз повторить, что мы на «ты»?

Я молча положила заявление на его стол, и, развернувшись на выход, бросила:

- Всего хорошего.

- Разве я тебя отпускал? – насмешливо спросил Клим.

Он очень быстро, точно всю ночь перед этим тренировался, сделал из листка самолетик, и открыв окно, ловко запустил его в снежную утреннюю метель.

- А ты вот улетела от меня. – голос его стал усталым, более похожим на человеческий.

- А разве ты хотел, чтобы «воровка» осталась рядом с тобой?

- Я хотел, чтобы ТЫ была рядом со мной.

- И даже после того как «украла» картину? – хмыкнула я.

Он близко подошел ко мне, взял мои ледяные от волнения ладони в свои, теплые и широкие, и со всей искренностью произнес:

- Ясь, то, что ты не брала эту чертову картину, мне стало известно спустя час твоего бегства. Иди сюда! – шеф настойчиво потянул меня к своему столу, указал на монитор, и включил «play» на видео.

Я с горечью в душе наблюдала сцену, снятую на камеру наблюдения в коридоре около его апартаментов. Когда Настя уронила свёрток к моим ногам, и появился Клим, настоящий шеф выключил запись.

- Посмотреть запись с камеры наблюдения не составило никакого труда. Вот с телефоном было куда сложнее. Я всю голову сломал думая, как же эта тварь написала тебе сообщение, а потом ты не смогла дозвониться до меня, хотя телефон был всё время рядом.

- И как она это сделала? – несмотря на то, что мне уже было всё равно, всё же поинтересовалась я.

- Взяла его на пару минут, набрала смс, стерла после передачи, и добавила твой номер в черный список. Ты звонила, но звонок не доходил.

- Гениально. – бесстрастно проговорила я.

А я молодец. Держусь до сих пор. Не заревела.

- Ясь, я звонил тебе весь тот день, ждал в гостинице. Я очень хотел извиниться.

И тут меня прорвало:

- Да как ты вообще мог подумать, что я могла что-то украсть!? – вскричала я, не заботясь, что у секретарши большие уши и любопытный нос, который уже приставлен к замочной скважине.

- Ясь, обвини тебя Настя в кражи украшений или денег, я бы и ухом не повел. Не производишь ты впечатления корыстной девушки. Но то была картина. А ты так смотрела на нее в лавке!

- И что теперь? Мне ее красть надо было? – слезы все-таки поползли по щекам.

- Я не думал, что ты ее присвоила, и захотел в этом удостовериться. Как сказал, уже через час смотрел эту запись.

Я молча оттирала неуместные слезы со щек.

- А оставил попытки объясниться с тобой потому, что мне нужно было объясниться с другим человеком.

- Объяснился? – всхлипнула я.

- Да. – кивнул Клим. – Разобрался в себе, своих чувствах и желаниях.

- Здорово. – тихо кивнула я, разворачиваясь в сторону двери.

Но тут меня поймали под локоток, вывели на середину пушистого бежевого ковра, и Клим опустился передо мной на одно колено. Достал из внутреннего кармана пиджака бархатную коробочку, откинул крышку. В глаза сверкнуло крупным бриллиантом изящное обручальное колечко.

- Выходи за меня! – предложили совершенно обалдевшей от всего происходящего, мне.

Я перевела взгляд с волнующихся глаз Клима на невероятно красивую коробочку необыкновенного голубого оттенка, на которой читалась надпись «Tiffany & Co» и нервно рассмеялась, вспоминая наш с Зоей диалог.

- Смешно тебе, да? – не зло поинтересовался коленно-преклонный начальник.

- Зоя говорила, что если ты мне подаришь колечко от Тиффани, то нужно будет подумать.

- Думай, Ясь. Но я для себя всё решил. Слово за тобой.

И тут в кабинет шефа без стука влетела Тамара Петровна – наш главный бухгалтер, с папками наперевес. От неожиданности, она встала как вкопанная, беззвучно открыла рот, вытаращила блеклые глаза из-под тонких очков, и попятилась обратно.

- Думай быстрее, Яся. – очаровательно улыбнулся Клим. – Уже вся бухгалтерия в курсе нашей свадьбы. Сделай так, чтобы и жених не сомневался.

Я улыбнулась глядя в его такое родное, такое любимое лицо.

- У меня есть одно условие. – тихо сказала я.

- Говори. – кивнули мне в ответ.

- Миша будет жить с нами. Я не оставлю его Инессе.

- Естественно. – проговорил шеф. - Когда мужчина берет ответственность за женщину, он берет ответственность и за ее детей. Это даже не обсуждается. Еще какие-то условия? Пожелания?

- Я согласна, Клим!

Сказала, и самой себе не поверила: Это был какой-то чудесный сон, где все кошмары и страхи, развеялись прекрасным принцем, а он, этот самый прекрасный принц, предложил еще и руку с сердцем, для полного удовольствия.

Клим осторожно достал кольцо.

- Ты позволишь? - он бережно взял меня за ладонь и надел символ помолвки на мой безымянный пальчик.