Под водой рядом с ним раздался, похожий на кошачий, крик. Возле него, как рыбы за кусок хлеба, дрались русалки! Тот час же на него навалилось знакомое змеиное тело, и руки вытащили его на поверхность воды. Наконец то, в его легкие проник воздух. Они оказались невдалеке от северного берега, горбатая ива на другой стороне выглядела совсем крошечной.

— Спокойно! — велела русалка, когда он закашлялся. — Переведи дух!

Нужно двигаться дальше, вверх по течению. Лица в неглубокой воде становились все меньше. Прошла целая вечность, он уже поверил, что задохнулся, как его колени уткнулись в песчаное дно.

Русалка отпустила его. Как жертва кораблекрушения, он выполз на берег, жадно хватая ртом воздух, и испугался, что находится слишком далеко от города, дальше большой излучины Невы. Евгений проплывает такое большое расстояние?

— Иди по течению, пока не дойдешь до первых деревьев, — прошептала русалка. — Оттуда прямо на восход солнца.

Иоганн хотел поблагодарить, но плеск не дал ему сказать ни слова. Вода стекала по его одежде, и, не смотря на летнее тепло, он замерз. И чувствовал себя несчастным и измученным, все еще не придя в себя от ужаса, что другая русалка решила на него поохотиться. На подгибающихся ногах он продолжил свой путь. Если люди Дережеваи наблюдали за его действиями, то теперь они точно уверены, что он утонул.

Дорога оказалась широкой и пустынной. Только несколько чахлых деревьев росли в окрестностях. Иоганн ожидал найти поселение, возможно, маленькую деревушку или укрепленный дом, вместо этого он увидел вдалеке лишь подобие илистого холма. Чем ближе он подходил, тем больше обнаруживалось следов, напоминавших о человеческом жилище.

На земле валялись гнилые доски, к колоде для рубки мяса, стоявшей под деревом, прилипла рыбья чешуя, на другом дереве висела для просушки порванная сеть. У Иоганна появилось неприятное чувство. Непроизвольно он начал красться. Избушка оказалась настолько убогой, что дядя Михаэль не стал бы в ней даже хранить дрова. Для них она слишком сырая и затхлая. Сруб, как большинство русских крестьянских изб, из круглых бревен, уложенных одно на другое, без единого гвоздя, и косо вставленных друг в друга. Такие рубленые дома обычно являлись устойчивыми, но здешние зимние метели со снегом и летние дожди делали свою работу. Домик выглядел наспех отремонтированным — щели законопачены торфом, одни бревна перевязаны, другие опирались на насыпанные земляные валы, чтобы жалкая постройка не развалилась.

В воздухе висел запах рыбы и копоти.

Отчаявшись, Иоганн подкрался к отверстию, служащего, вероятно, дверью, и всмотрелся. Нет, этот дом не мог принадлежать Евгению. Внутри не было ничего, кроме, насколько он смог увидеть, полки, на которой лежал ворох тряпья. Он зашевелился. Иоганн застыл, как вкопанный. Старуха! С покрытой пятнами кожей она выглядела больной, а лицо походило на череп мертвеца. Раньше она, вероятно, была красавицей, но время и болезни взяли свое, и смерть уже положила ей на плечо свою руку. Желтоватыми глазами старуха уставилась на Иоганна. Внезапно он устыдился, что увидел такую нищету, и почувствовал, будто прикоснулся к чему-то липкому, приставшему к нему навечно.

— Извините, — пробормотал он, желая отвернуться.

— Дьявол! — завизжала старуха. Со сноровкой, которую он и предположить не мог в таком тщедушном теле, она поднялась и уселась на своей постели, ткнув костлявым указательным пальцем в его сторону. — Дьявол, — повторила она. — Еретик! Я проклинаю тебя! Я проклинаю тебя, твоих братьев, твое отродье, твоего отца!

Ее лицо исказилось в гримасе ненависти.

Иоганн споткнулся и влетел плечом в дверь. Ярость ее слов ударила, как пинок.

«Баба Яга, костяная нога! — пришла ему в голову мысль. — Если бы она могла, то насадила бы мой череп на кол забора».

— Я… я не дьявол, — ответил он.

Баба Яга презрительно сплюнула.

— Ты, пес, вы все — звери! Откуда вы пришли, что вы ищите среди истинных верующих? Это ваша земля? Нет! Вы — изверги. Ты животное, а не человек!

— Катька? — прокричал озабоченный голос.

Иоганн развернулся и побежал.

— Чтоб ты сдох! — прокричала ему вслед старуха. — Святые будут плевать на твою могилу!

Перед дверью он налетел на Евгения, отпихнул его в сторону и большими шагами помчался в сторону реки. Непроизвольно на его глаза навернулись слезы. Хотелось побыстрее убраться отсюда. Замерзнув в своей мокрой одежде, он брел все дальше, пока избушка не осталась далеко позади. Затем он уселся на землю и уткнулся головой в руки. Это уже слишком! Что ему нужно в этой стране, где его называют дьяволом и зверем, и проклинают? Евгений подошел так тихо, что Иоганн вздрогнул, когда тот положил руку ему на плечо.

— Мне очень жаль, — сказал Евгений. Его голос звучал мягко и печально. — Катька… ты должен ее понять. Она — старуха и потеряла все.

Иоганн мотнул головой и вскочил.

— Я должен ее понять? — он не хотел, чтобы Евгений видел его плачущим, но было поздно. Нервным движением он вытер рукавом глаза.

Евгений закашлялся. Когда он заговорил дальше, его голос звучал хрипло.

— Если бы твой дядя увидел, как я здесь живу, чтобы он обо мне сказал? А если бы ничего и не сказал, то что бы подумал? Решил бы он, что я для тебя подходящий друг?

Иоганн глубоко вздохнул и, наконец, смог снова соображать.

— По-видимому, нет, — и подумал, что если бы он видел этот дом раньше, то и сам бы отшатнулся.

— Для меня ты не еретик, — тихо произнес Евгений. — И не зверь.

Сердце Иоганна заколотилось, когда он почувствовал короткое объятие. В темных, как озера, глазах Евгения мелькнула уязвимость. Иоганн вдруг понял, что Евгений платил за эту дружбу. Они находились по разные стороны баррикады — вражеские солдаты, которые решили подать друг другу руку. Почему его должны смущать слова смертельно больной и полной ненависти старухи?

— Спасибо, — ответил он тихо.

Евгений чуть кивнул и отпустил его. Старая неприступность вновь покрыла его, как панцирь.

— Ну, теперь ты знаешь, какой у меня великолепный дом и высокоблагородная семья. Что ты хочешь здесь, кроме как замерзнуть в мокрой одежде?

Иоганн заморгал и вспомнил о причине своего присутствия.

— Я знаю, у кого в залоге красная жемчужина русалок!

Пока он рассказывал о Дережеве и заговоре, о боярине, который владел жемчужиной и писал полковнику, то позабыл, что промок и замерз. Глаза Евгения становились все больше и больше.

— Дережев оберегает русалок для Карпакова. Он не хотел, чтобы их обнаружили, поэтому и придумал историю с Наташей.

— И Карпаков, хранитель жемчужины, находится на пути к городу?

— Его письмо пришло из Есенгорода. А русалка чувствует, что сокровище приближается к Неве. Намного сложнее выяснить, как Карпаков намерен поступить с жемчужиной.

От гнева рот Евгения превратился в бледную линию.

— Вообще-то это не трудно. Он оплатил залог. Русалки могут вызвать наводнение. Он хочет стереть город с лица земли… и уничтожить царя.

У Иоганна слова застряли в горле. Они прозвучали глухо и скрипуче.

— Карстен Зунд говорил о наводнении. Он заметил, что достаточно одной волны, и город просто смоет. Каналы не достаточно глубокие, чтобы сдержать наводнение.

— Если ему это удастся, русалки выживут и смогут вернуться обратно в море. Но царь погибнет, и вместе с ним множество людей в городе, — продолжал Евгений. — А если это ему не удастся, умрут русалки, так как не смогут убежать, и их велит убить царь.

На некоторое время они замолчали, но оба думали об одном и том же.

Иоганн украдкой наблюдал за другом и поймал, брошенный им, сомневающийся взгляд. Они оба рассмеялись.

— Говори уж, — произнес Иоганн.

Евгений потянулся.

— Мы должны спасти и город, и русалок. Для этого нужно вернуть жемчужину русалкам.

— Значит, дело решенное, — сказал Иоганн. — Мы ищем Карпакова и крадем у него жемчужину.

— Если мы ее у него украдем, он будет искать вора, — засомневался Евгений. — Как ты думаешь, сколько соратников Дережева бросятся за нами по пятам? Нет… — заговорщицки ухмыльнулся он, — мы жемчужину подменим.