— Ты правильно поступил, — произнесла она к его удивлению. — Иногда нужно отпустить человека, чтобы потом его поймать.

Задыхаясь, он добрался до ивы. Горячка обессилила его, пройдет еще несколько дней, пока силы восстановятся. Каким-то чудом ива находилась на своем месте. Кривым корнем она упорно цеплялась за землю. Иоганн разочаровался, не найдя новых знаков на стволе, но голос разума прошептал ему, что лодку Елены, наверняка, поглотило наводнение. Мысль, что Елена могла покинуть дельту Невы, сдвинула его с места. Нет, пока жива Катька, Елена никуда не уйдет. Долго он наблюдал за противоположным берегом, потом решился сделать следующий шаг. Иван сдержал слово — чуть подальше на берегу лежала маленькая лодка. Особо внушающей доверие она, однако, не выглядела. Весла заскрипели. Руки Иоганна еще не набрали былую силу, так что лодка быстро сошла с курса. Доски и инструменты неоднократно соскальзывали. Он еще не придумал, как справиться с ее лачугой, все зависело от того, найдет ли он ее вообще. В мешке уложены склянки с мазями и травами, которыми с подробными инструкциями снабдил Томас Розентрост, помимо них лежал и котелок, в котором можно сварить суп. Пот лил у Иоганна по лбу, когда он, наконец, добрался до северной стороны. В этом месте он наполовину вытащил лодку на берег и крепко привязал. Путь оказался гораздо длиннее, чем он помнил. Его мешок был тяжелый, как чугун. После наводнения повсюду валялись обломки. Постепенно дорога пошла немного в гору. В поле зрения попали кустики и первые деревья, цеплявшиеся за торфяную почву. Когда вдали показался приземистый домишко, ему пришлось ненадолго остановиться и отдышаться. Он совсем бы не удивился, если бы избушка на самом деле имела куриные ножки и от его вида удалилась бы большими прыжками. Иоганн понял, что волнуется гораздо больше, чем когда-либо в своей жизни. Не раз в чулане Карпакова он чувствовал себя в панике. Возможно поэтому, он и не заметил движения рядом с ним. Он обернулся и в тоже мгновение обратил внимание, что рефлекторно сжал кулаки.

Елена с сомнением смотрела на него. Он тщетно искал улыбку, но она стояла неприступная и выжидательная, какой он ее помнил. Ну, ничего другого он и не ожидал. На ее плече он обнаружил зажившую рану в том месте, где Карпаков ее ударил ножом.

— Я… у меня есть мазь, — начал он и показал на склянку. — Ее дал мне Томас Розентрост.

Брови Елены озадаченно полезли вверх.

— Ты пришел сюда, чтобы принести мне мазь?

Он плотно сжал губы, обдумывая ответ. Его нерешительность, казалось, изумила ее. К своей радости он заметил, что в ее позе появился намек на неуверенность. Чувствовалось, как у нее колотилось сердце.

— Нет, — произнес он твердым голосом. — Не только, я имею в виду.

Он опустил свою поклажу и собрался с духом. Его руки казались нервными птицами, которых он едва мог удержать, но, по крайней мере, в этот раз ему пришли в голову правильные слова.

— Ты, Елена, отвергла меня дважды. Но в каждой сказке у главного героя есть три попытки.

Наконец, на ее лице промелькнула веселая улыбка.

— А герой — это ты? — насмешливо поинтересовалась она.

Надежда, что все могло стать как раньше, когда они были друзьями, заставила его вздрогнуть.

— В первый раз ты меня отвергла, — продолжил он. — Хорошо, это была моя ошибка, я повел себя нагло и тебя поцеловал. За эту первую попытку я извиняюсь. Во второй раз ты отказалась от моего корабля, это смело, учитывая то, что ты единственный человек, которому я сделал такое предложение. Ну, хорошо. Елена Прекрасная привередлива. В третий раз я начну не с поцелуя и корабля, а с избушки Бабы Яги.

Взгляд Елены вернулся к его свертку, из которого торчала ручка топора. Она поняла.

— Катька? — воскликнула она. — Она тебе голову оторвет. Я не верю, что она внезапно полюбит немца.

— Меня совершенно не заботит Катькина ненависть, если меня полюбишь ты, — вырвалось у него. В этот момент он напряженно ругал себя, что лучше бы прикусил язык, но потом понял, что она не перечит. Он поспешил развить свою мысль дальше. — После наводнения стало холодно. Вскоре начнутся зимние вьюги. У меня есть снадобья от Катькиного кашля. Ваш дом — это шедевр для любого плотника. Деревяшек, которые я привез в лодке, конечно же, не хватит. Мы должны будем срубить новый, — он сделал глубокий вдох и посмотрел на нее твердым взглядом, пришло время для заключительной части речи. — На сей раз ты меня не выгонишь, Елена Михайловна. По крайней мере, пока я не помогу вам отремонтировать дом. Однако если ты потом захочешь, чтобы я ушел, я уйду. И, если ты в дальнейшем захочешь ступить на наш корабль, ты знаешь, где меня найти.

Уголки ее рта дрогнули, но перекрещенные руки она все еще держала под мышками. Пару мгновений она еще продержалась, потом бастион рухнул. И солнечный луч озорной улыбки пробил стену.

— Хорошо сказано, Иоганн. Ты понимаешь, с кем связываешься? С Катькой! Ты думаешь, Карпаков был твердым орешком?

— Нет, — быстро ответил Иоганн. — Крепкий орешек — это ты.

Она посмотрела на него изумленно, а затем рассмеялась. Внезапно исчезли боль, усталость и сомнения. Он тоже засмеялся, и ничего не мог с этим поделать. Его фасад рухнул, остался только Иоганн — влюбленный дурак. Некоторое время они вновь молча стояли друг напротив друга, отчуждение превратилось во что-то другое, все еще имеющееся, но уже не пугающее.

— Ну, хорошо — произнесла, наконец, Елена. — Тогда покажи, как хорошо ты умеешь сражаться с драконами.

Она повернулась к дому, и поманила его, следовать за собой. Иоганн взвалил свой багаж на плечи, и поспешил догнать ее. По крайней мере, Елену он рассмешил. Для нового дома, нового города и нового времени это являлось, наверняка, не худшим началом!

Устье Невы летом 1706 года: тысячи крепостных вколачивали дубовые сваи в грунт, сгребали голыми руками землю в мешки, а часто даже просто в подолы или армяки насыпали болотистую землю. На Заячьем острове уже началась замена земляных валов Петропавловской крепости на каменные стены. Город, вырванный у болот, во многих местах еще походил на грязные барачные поселения. Условия труда были бесчеловечны, работники, рекрутированные со всех частей Российской империи для принудительных работ, страдали от комаров и болезней, зимних вьюг и скудного питания. Многие из них погибли. Всего несколько лет назад, после Северной войны против Швеции при Карле XII, пала шведская крепость Ниеншанц, стоявшая на этом месте. Город, чей первый фундаментный камень (вероятно, торфяной кирпич) заложили в мае 1703 года, еще долгое время не был до конца укреплен. Иногда рабочим на суше доводилось слышать артиллерийский огонь морских сражений. Решение, создать по мановению волшебной палочки посреди этого болотистого участка берега в устье Невы, буквально на голой земле большой город, принял один из величайших российских правителей — царь Петр I, названный Петром Великим. Санкт-Петербург должен был стать городом-крепостью, с огромной верфью и портом, который давал прямой выход в Балтийское море. Петр стремился сделать Российскую империю великой морской державой.

Ранее страна располагала лишь одним морским портом — Архангельском на побережье Белого моря.

По представлениям Петра на чертежной доске набросали план города — дома и дворцы из камня, а не из дерева, как в Москве, каналы, как в Амстердаме и Венеции, великолепные сады и каменную красоту улиц. Для осуществления этого строительства Петр привлек огромное количество архитекторов, гидротехников, строителей каналов и плотников из Германии, Голландии, Франции, Италии и других стран. Некоторые прибыли из-за границы, но многие — из Москвы, из Немецкой слободы, где жили переселенцы из разных стран. Они вызывали подозрения у местных жителей, и нередко их оскорбляли «еретиками».

Через несколько лет город, в действительности выросший из болот, предназначался для новой столицы Российской империи — идея, вероятно, пришедшая царю Петру во время строительства. Сегодня Санкт-Петербург называют «Петровы врата на запад» или «Окно в Европу». Заселение города представлялось наименьшей проблемой. Петр приказал переселить туда дворян, горожан и рабочих, которым так же необходимо привезти свой строительный материал.