Хорт не боялся встретиться с кем-нибудь из своего бывшего мотоклуба, он теперь не принадлежал никому, но и врагом их не был, поэтому его бы просто проигнорировали.

Около пяти тысяч человек должны были собраться на площадке. Гремевшая музыка была слышна уже здесь, и стекавшиеся люди, которые шли по улицам прямо по дороге, потому что они были перекрыты, спешили к пропускным пунктам.

Хорт оглядел Машу и улыбнулся — девушка украшала место рядом с ним. Она надела свои короткие джинсовые шорты, полностью открыв ноги, майка с голой спиной дерзко демонстрировала её практически завершённую татуировку — Богдан сказал, что осталось лишь «навести лоск» на следующем сеансе. Сам Хорт начал набивать на спину волка, стоящего на задних лапах, замахнувшегося передней с выпущенными когтями и оскалившегося агрессивным, злым оскалом.

Машу в толпе было незаметно из-за того, что девушка была небольшого роста, и Хорт, чтобы не потерять, взял её за руку. Мужчина был в тёмных джинсах и майке без рукавов с надписью названия его марки мотоцикла на груди.

Сзади шли Ферзь, Кот, Мот и Зуб. На территорию проведения шоу нельзя было проносить с собой спиртное, но ребята всё равно рассовали по всем мыслимым карманам чекушки с коньяком, которые у них отобрали на входе же охранники.

— Блин, беспредел, — возмущался Зуб. — Я выпить хочу!

— Купи тут, — предложил Хорт.

Они стояли на большой прямоугольной площади, заполненной людьми, музыка гремела так, что не было слышно друг друга.

— Да, тесновато тут, — огляделся Хорт. — Как бы никто не подавил друг друга.

Старые железнодорожные пути, которые шли к складам, не стали засыпать, а положили на них прозрачное оргстекло, что создавало интересный эффект — ржавые рельсы с чёрными шпалами — это было как раз то, что как украшение любил Грек.

Хорт оглядывался, и сердце брала тоска. Зачем он вообще сюда приехал? Чтобы рвать себе душу и думать, что этим летом его здесь не было на подготовке, ах, как жаль?

Он раздражённо перевёл взгляд на девушку, она чем-то восторгалась и показывала ему.

Посреди небольшой площади была установлена сцена, на корой надрывалась какая-то рок-группа, выступавшая на разогреве. В огромном железном шаре рядом со сценой вокруг своей оси крутилась девушка, гибкая, как кошка и раскрашенная боди-арт, будучи обнажённой.

— Красиво, да? — спросила Птичка.

— Ты вчера — лучше, — ответил он, и Маша сразу присмирела, опустив руку.

Она много думала о том, что произошло вчера, и не могла простить себе ту выходку, даже если это было не на трезвую голову и с подачи Хорта. Этого всё равно не должно было произойти. Она винила только себя, и никогда решила не повторять подобных вещей.

Они медленно двинулись по площади, замечая новые диковинки, придуманные «волками».

Особенно интересно оказалось внутри старых складов. Красная подсветка ночью, бурлящий родник, озеро внутри стен, напоминавшее кровь — всё это зрелище поражало и создавало определённое настроение. Тем более, темой шоу было «Мирные волки».

Стены все сплошь исписаны граффити, изображавшую людскую агонию от боли, выстрелы, разрезы ножом — то, что не должно быть по мнению «волков» в мире.

На других стенах напротив были нарисованы целые картины бесконечной, уходящей в небо, спелой пшеницы и байкера, едущего на чоппере по просёлочной дороге со своей женщиной за спиной.

Другой рисунок изображал любимый Греком эпизод — мотоколонну, выстроившуюся стройной вереницей на дороге. Впереди — центровой, справа и слева замы, вице-президент и офицер. Нарисованные лица были легко узнаваемы, и Хорта аж передёрнуло. Это был апогей тщеславия, как решил он — «волки» считали себя лучше других и свой мотоклуб — пример для подражания.

Маша увидела мотоколонну, нарисованную на стене граффити и узнала отца. Губы девушки чуть-чуть, едва заметно, улыбнулись. Интересно, как он отнёсся к тому, что его тут запечатлели? Он вообще-то не любил таких вещей, но его, наверное, никто и не спрашивал. Дядя Миша тоже получился очень реалистично, Аманатидис не очень, в широких тёмных очках он был менее узнаваем, чем остальные.

Через озеро шёл металлический мост, под которым сквозь прозрачную воду на камнях был виден подсвеченный со всех сторон мотоцикл, лежащий на дне озера.

— Надо было сюда пираний пустить — было бы гораздо интереснее тут ходить, — съязвил Хорт. — А папаша твой похож.

Маша, идущая следом за ним, ничего не ответила, задумчиво смотря под воду.

Она то и дело вглядывалась в лица, и боясь, и надеясь увидеть родителей. С одной стороны ей бы этого не хотелось, с другой — девушка скучала, но понимала, что тогда они заберут её от любимого, а на это она бы не пошла.

Даже после вчерашнего вечера Маша понимала, что не сможет без него, и постарается быть близко как можно дольше. Надежда на то, что он возьмёт и влюбится в неё, всё же была, вера в счастливый конец жила в душе.

Девушка вскинула голову наверх, на звёзды в широком квадрате старинных полуразрушенных стен из жёлтого кирпича, и мысленно попросила у Бога счастья с мужчиной, идущим сейчас с ней рука об руку. Луна зависла на тёмном небе, поднявшись уже достаточно высоко и освещая его. В груди у Маши болело сердце, ведь девушка прошлой ночью поняла, что самый любимый ею человек равнодушен к ней.

Мысли о том, зачем он тогда с ней, она не пускала в голову. Это были чёрные мысли с красным оттенком — точно таким же, как вода в озере под ногами.

Бледное лицо девушки было сейчас зловеще кровавым, и Хорт невольно нахмурился, как будто предчувствуя недоброе. Она вдруг подняла голову наверх и долго смотрела туда печальными глазами. Потом перевела серьёзный взгляд на него и одним взглядом улыбнулась. У неё были большие, красивые глаза, от таких бы не отказалась любая женщина, променяв на них и пышный бюст, и длинные ноги. Потому что когда он смотрел в них, то не был уверен, так уж она ему безразлична, как он пытался доказать сам себе.

Вчера её танец ему безумно понравился и распалил, но и как будто окунул в кислоту. Она раздевалась для всех, и желчное чувство собственника скрутило душу. Для себя он понял одно — если девушка будет доступна для других, то он не потеряет к ней интерес, где-то глубоко в груди разрастётся новая рана с рваными краями.

И Хорт всё больше злился от этого. Его план, намеченный и чёткий, летел к чертям только из-за того, что ему, видите ли, стало жалко Птичку (смешной каламбур!). Но он изо всех сил стал убеждать себя, что жаль только потому, что она всё время принадлежала ему.

— Пошлите дальше, тут мы уже всё увидели, — раздражённо сказал он, и они прошли в широкое пространство, где между стен была установлена ещё одна сцена для выступления, а над головой висел огромный телевизор, транслирующий их самих, стоящих внизу. Сзади алел родник и озеро зловещими тонами.

— Хочу выпить, — заключил Хорт. — Кто со мной?

— Да все! — выкрикнул Кот.

— Пошли.

Чёрный холодно следил сверху за гостями, праздник на этот раз ему был не мил. Он переживал за дочь, хоть они с Зоей и пришли к общему знаменателю, что надо дать ей шанс самой строить свою судьбу. Была бы она старше, у него и в мыслях бы не было вмешиваться в её жизнь, но сейчас — семнадцать — это слишком рано для первых сильных чувств, потому девочки и ломаются, как спички. Не рассчитывают своих силёнок, а парни-то что — поимели и всё, пока, с тобой было очень хорошо. А она — в слёзы, потому как любовь.

Чёрный провёл рукой по лицу, пытаясь изгнать от себя эти мысли — ничего не помогало.

Они с Мистиком сидели рядом с Греком на центральном пульте управления разными техническими примочками, которые использовались на шоу. И лазерные эффекты, и дым, и электричество — всё было собрано здесь. Грек, как фанат своего дела, помогал техникам управлять всем и подсказывал, как и в какой момент это делать.

Мистик не вмешивался, видя, что центровой отлично справляется и сел на свой любимый конёк.