Не знаю, сколько бы ещё мы гипнотизировали друг друга, если б не конвой, заставивший его сдвинуться с места. Мне было дико видеть Пашу в наручниках и в маленькой клетушке за толстым, прозрачным стеклом. Его привели словно какого-то особо опасного преступника. В голове всё это не укладывалось. Словно противоестественно было. Хотя, именно так и было. Это не его место, это всё не для него. Он же честный, правильный, рассудительный, целеустремлённый. Но разве докажешь это тому, кто проплатил его арест и продолжает дальше топить, тянув ко дну.

Пока с речью выступал адвокат и государственный обвинитель, я не сводила взгляда с сутулившейся фигуры Паши. Так хотелось обнять его, прижаться и вдыхать любимый запах. Он изредка поднимал взгляд и тут же находил меня. А меня трясло.

Немного пришла в себя, когда подошла моя очередь высказываться. Стоя за трибуной, собрала себя по крупицам, отбросила все нервы и душевный раздрай. Не знаю, решало ли моё слово что-то, но я пыталась быть максимально убедительной, рассказывала всё, как есть. Отвечала на вопросы максимально правдиво. Ведь я как никто другой знала правду. Голос дрожал, ногтями продавила кожу на ладонях до крови, но гнула свою линию.

После меня за трибуну встала Юля и так же, как и я, рассказывала всё, что произошло той ночью. Но меня не покидало чувство, что всё происходящее – это пустая формальность.

Пашина мама то и дело утирала слёзы. Я и сама была на грани истерики. Но пыталась держаться. Не хотела, чтоб Паша видел, что я раскисла. Нет, я хотела, чтоб он видел мою уверенность в благополучном исходе, хоть она и была по большей части напускной.

Адвокат построил защиту с уклоном на материальную компенсацию и ходатайствовал об отложении слушания, но его не слышали, а, точнее, не хотели слышать. В конечном итоге, судья (высокий мужчина в возрасте) удалился для вынесения приговора.

Мы всё это время сидели не дыша толком. Все молчали, боясь произнести хоть слово. Время будто замерло. Я молилась всем существующим богам и любым силам, чтоб Пашу оправдали. Для меня сейчас ничего важнее не было, кроме будущего моего любимого человека.

Все подскочили, когда судья вернулся в зал заседания. Не знаю, сколько прошло времени, пока он уходил для принятия решения, но мне всё это время показалось вечностью. Даже тихие шушуканья прервались. Гробовую тишину, разрезал громкий и суровый голос судьи.

– Согласно заключения судебно-медицинской экспертизы, преступными действиями Копцева Павла Сергеевича потерпевшему был причинен тройной перелом нижней челюсти со смещением, перелом правого мыщелкового отростка без смещения и расценивается, как вред здоровью средней тяжести по признаку длительного расстройства здоровья.

Пока он говорил, я вся обратилась в слух. Боялась пропустить хоть слово. Впитывала в себя каждую произнесённую судьей фразу. И не сводила цепкого взгляда с Паши, который сидел ссутулившись и опустив голову. За время вынесения приговора, он ни разу не взглянул в нашу сторону, словно погрузился в себя и ждал окончательного вердикта.

– Вина подсудимого в содеянном подтверждается показаниями потерпевшего, а также письменными материалами дела. – продолжал громогласно вещать мужчина в чёрной мантии. – А именно: постановлением о возбуждении уголовного дела, согласно которого возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления предусмотренного ч. 1 ст. 112 Уголовного кодекса Российской Федерации, рапортами-сообщениями о факте причинения телесных повреждений потерпевшему, справкой городской клинической больницы скорой медицинской помощи об установленном потерпевшему диагнозе – перелом нижней челюсти, ушиб мягких тканей лица.

Звучит всё страшно, но только никакого перелома челюсти и в помине нет. Я бы сама ужаснулась, если бы не знала правды.

– Оценивая изложенные доказательства в совокупности, учитывая мнение государственного обвинителя, поддержавшего обвинение по ч. 1 ст. 112 УК РФ, защитника, оспаривающего квалификацию действий подсудимого, суд считает, что действия Копцева П.С. следует квалифицировать, как умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, не опасного для жизни человека и не повлекшего последствий, указанных в ст. 111 УК РФ, но вызвавшего длительное расстройство здоровья. На основании изложенного, суд приговорил Копцева П.С. признать виновным в совершении преступления и назначить ему наказание в виде одного года шести месяцев лишения свободы.

В этот момент во мне что-то оборвалось. Сердце рухнуло куда-то на пол, разлетевшись на мелкие осколки прямо возле ног. Тишину разорвало криком и плачем Оксаны Витальевны. Я сама сотрясалась от беззвучных рыданий. Чувствовала только, как Юля ухватила меня за предплечье. Наверное, если бы не она, я бы плашмя упала на пол.

Я отказывалась верить в услышанное. Это какой-то дурной кошмар и сон, который должен был прекратиться. На деле, всё обернулось полным крахом.

– Нет-нет-нет. Это не может быть правдой. Это не правда. Так не должно было быть. – шептала себе под нос, давясь слезами. – Это всё не правда.

Конвой вывел Пашу из стеклянной клетушки, одев на него наручники. Я неотрывно следила за каждым его движением. Но он словно выпал из реальности и ушёл глубоко в себя. Только на самом выходе из зала вскинул голову и посмотрел на меня. Глаза блестели, он словно сам был на грани и с трудом держался.

Последние мгновения я не забуду никогда. Они ещё долго будут преследовать меня в кошмарах и наяву. Это станет моим личным проклятием. Сколько слёз было и будет пролито. Сколько ужасов наяву и во сне ещё предстоит испытать. А виной тому были моя неосмотрительность и самонадеянность, чужая власть, проплаченное дело и последние слова Паши, которые он беззвучно произнёс одними губами. Последнее, что я разобрала по его еле шевелящимся губам, когда его выводили из зала суда – «Забудь».

ПОЛТОРА ГОДА СПУСТЯ

Кира

– Кира, дочка, угомонись. На столе уже просто места нет. Куда ты столько наготовила?

– Да как-то само собой получилось. – я лишь неопределённо плечами пожала. И правда не заметила, что столько еды наготовила. Делала всё на автопилоте, пока в голове мысли разные крутила.

– Присядь отдохни. А то к моменту, когда за стол сядем, ты свалишься без сил. – пожурила меня по – доброму Оксана Витальевна.

Да, пожалуй, она права и нужно немного дух перевести и сбавить обороты. Автопилот автопилотом, но я и правда немного устала. Больше, наверное, из-за того, что последнюю неделю толком не сплю нормально. И не без причины, собственно.

Сегодня день, когда Паша выходит из тюрьмы. Как же я ждала этого дня, а последнюю неделю вовсе извелась до чесотки.

Пятьсот сорок восемь дней. И каждый день из этого количества был пропитан болью, ожиданием и моей одинокой любовью. Я ждала его каждый чёртов день! Каждый считала и мысленно приближалась к его освобождению.

А сейчас я места себе не нахожу, потому что иногда казалось, что это ожидание нужно только мне. Паша наотрез отказывался от наших встреч. Сколько раз я приезжала к нему в тюрьму, просто не сосчитать. И каждый раз он отказывался от свидания. Это ранило. Так глубоко и болезненно, что сердце сжималось, превращаясь в кусок кровоточащей мышцы.

Я столько всего в голове перебрала, почему он не хочет меня видеть. И одна мысль была хуже другой. Сейчас я больше всего боялась, что не нужна ему вовсе. Допускаю вариант, что выгляжу нелепо со своей любовью и ожиданием. Но по – другому я просто не могла.

Не могла я ничего поделать – это сильнее меня. Он хоть и не со мной был, но только сердце моё было рядом с ним. Каждый грёбаный день.

– Вы же скоро уже выезжать будете? – поинтересовалась у его мамы.

– Да, минут через двадцать поедем с Аськой. Ты точно с нами не поедешь? – спросила аккуратно, зная нашу непонятную ситуацию.

– Нет, я лучше тут встречу. – от нервов начала заламывать пальцы. Дурная привычка, от которой я всё никак не могу избавиться.