Ламп подсветки я не заметил, но они есть. Обязательно должны быть! И водная кромка тоже наверняка ночью освещается лучше, чем днём. Решётки, как и прочие видимые преграды, отсутствуют, однако… защита имеется. Иначе давно бы ростовщица с доченькой по миру пошли. Не мы одни такие умные — с реки заходить.

Толковая мысль выскочила сама:

— Ежи! Предлагаю вернуться сюда в сумерках. Посмотреть, что тут и как вечером.

— Согласен, — отозвался он. — Дойдём до городского пляжа, развернёмся, и назад.

— Ты у нас капитан. Постарайся подгадать, чтобы мы не очутились здесь совсем ночью. И на полицейские катера посматривай.

… По мере приближения к городской черте река становилась всё более людной, если данный термин вообще применим к заполонившим водную гладь байдарочникам, каякерам, парусным серфингистам и поклонникам надувных матрацев. Вдали показался прогулочный кораблик, переливающийся пришпиленными по надстройкам гирляндами и разноцветными флажками.

Празднует кто-то.

Сверившись с вмонтированными в панель управления часами, лопоухий сбавил ход и подвёл нашу лодку к берегу.

— Искупаемся, отдохнём с полчасика. Назад рановато.

Возражений не последовало.

***

На обратном пути рассмотрели усадьбу Космаль при фонарях. Я не ошибся. Иллюминация впечатляла. Грамотно продуманные, незаметные с воды лампы гнали темноту в сторону реки, тактично не трогая дом и не мешая обитателям почивать в комфорте.

— С воды сложно, — заметил Сквоч. — На набережную только по лестнице можно подняться. Или крюки нужны, с верёвками.

— Видел, — буркнул я, истово жалея, что у нас нет оптических приборов. Да хоть самой завалящей детской подзорной трубы!

… Свет горел не во всех окнах — четыре на первом этаже, два на втором. Приглушённый, скованный портьерами. Что за ними — неизвестно. Придомовая территория просматривается полностью, мёртвые зоны отсутствуют.

Плохо.

— Тормозни, — попросил я лопоухого. — Убавь скорость.

— Нельзя, — рыкнул он. — Впереди что-то есть. На встречном курсе.

— Сквоч, прыгни в воду. Типа, упал.

— На кой?

— Чем больше увидим, тем легче потом будет. Слишком быстро идём.

— Легко.

Замысел остался лишь на словах. Только бесфамильный собрался перевалиться через борт, как наше плавсредство выцепил мощный луч прожектора и зашарил по корпусу лодки.

— Полиция! Ровно сидим.

Луч замер на внушительной фигуре полулежащей уборщицы, заставив ту поморщиться. После потух, явив габаритные огоньки крупного катера.

Разошлись без слов. Полицейские, а это оказались именно они, не заинтересовались нашей компанией. Да и с чего бы? Правил не нарушаем, трезвые, ведём себя культурно, песен не орём, положенная подсветка активна. Ежи постарался, не зря инструкцию штудировал.

Но вот дополнительные сомнения эта встреча посеяла. Правоохранители ведь не от нечего делать тут катаются, а патрулируют. Значит, есть график патруля, есть зона ответственности, есть определённые нормативы прибытия.

Как следствие — шанс нарваться на случайную проверку повышается.

А вот этого вообще не надо.

Ожидаемо передумавший купаться Сквоч сипло вздохнул, провожая взглядом полицейскую посудину. Ежи рулил, Мелисса недовольно фыркнула. Я продолжил изучение участка.

… Из дома на освещённый двор вышла женщина. Что это Лилли — догадался больше по фигуре — лодка уже прилично отошла от границ её имения. Одетая в длиннополый банный халат цвета первого снега, она неторопливо спустилась на персональную набережную, скрестив ладони перед собой и едва заметно оттопырив локти. Я повторил позу — тоже сцепил руки в области грудной клетки.

Кружка! Именно так держат кружку, если любят исходящее от налитого кофе или чая тепло и греют ладошки. Вечерний променад? Вышла проветрить своё величество перед сном?

Фигурка в халате никуда не торопилась. Она вальяжно облокотилась на ограждение и изредка подносила руки к лицу — пила, стало быть. Так и стояла, пока совсем не скрылась за соседской оградой. Вроде бы и пустяк, но её выход сказал мне многое.

При уборщице ничего говорить не стал. Заскучав, терпеливо, молча досидел до причала, где уныло выбрался на берег, расстроившись от чопорной тишины в кемпинге. Баннер над баром убрали, музыка не играла, на аллейках — пусто. Праздник студенческого братства ограничился однодневной попойкой.

В принципе — здраво. Длительные молодёжные загулы до добра не доводят, но я бы не отказался продолжить. Девчонки там плясали зачётные…

Перед входом в номер я придержал Ежи.

— Зайди попозже.

Он всё понял, кивнул, и молча проглотил, когда Мелисса, капризно поджав губы, объявила, колюче уставившись на меня и непричастного Сквоча:

— Мы идём в бар, — а дальше нудно-плаксиво-тягуче-расстроенно, как умеют только женщины, когда им что-то надо от неподатливого мужчины. — Ежи, ты обещал…

Рожа лопоухого вызывала лишь сочувствие.

— Брок, освободишься поздно — буди, не стесняйся.

— Он сам разберётся, — снова влезла уборщица, не особо пряча наглый тон.

Захотелось бросить в ответ что-то резкое, ядовитое, такое, чтобы полная, щекастая физиономия ходячего недоразумения покрылась от негодования алыми пятнами, а обёрнутый салом организм затрясся на манер желе в виброрежиме. Или подойти и уничижительно положить ей руку на макушку (рост вполне позволял), а после так же уничижительно посоветовать заткнуться и подрасти для разговоров со старшими. Или…

Но я ничего не сделал. От толстухи зависело слишком многое, и она это знала. И я знал, и остальные парни. Вот и упивалась тётка моментом, вовсю пользуясь нежданным приоритетом в нашей маленькой компании, копировала тех самых, богатеньких клуш из кафе, как она себе это понимала. Пробовала власть на вкус…

А ведь это только робкая попытка прощупать нас на прочность. Дальше хуже будет. Конфетно-букетный период и показное всепонимание подошли к концу, наступают суровые будни, в которых битва за персональное, семейное счастье — на первом месте. Мелисса и так слишком долго продержалась в милых и пушистых.

Торжественно блеснувшие, подведённые глазки подтвердили мою правоту.

Держись, ушастый. Начала с нас, продолжит с тобой.

— Зайду, — с ледяным взглядом и с доброй улыбкой на губах ответил мне Брок.

Не понравилось знайке поведение благоверной, или кто она ему… При всех унизила, выставив приоритетным собственное мнение перед мнением Ежи. И ситуацию подобрала подходящую. Вроде бы разговор о мелочи шёл — парни поболтать позвали, по-свойски, а зубки показала, заявила права на тельце и душу. Да и повода поскандалить, если разобраться, она не дала — в наши дела не вмешивалась, с указаниями не лезла, ничего не просила и не требовала.

Но все всё поняли.

Распрощавшись, мы с бесфамильным зашли в номер и попадали на кровати. Есть не хотелось.

— Тебе Лилли жалко? — поинтересовался Сквоч, не поворачивая головы.

Равнодушно поинтересовался, словно о прошлогоднем дожде.

— Не очень.

— Почему?

— Деньги нужны. К тому же, не последнее хотим забрать.

— А если пришить придётся?

Что у него за мысли?

— Постараюсь обойтись без этого. Для чего спросил? — посчитав, что отбился, перешёл я в наступление.

— Настрой твой хочу понять. Всё-таки баба с ребёнком — это не обкуренный мужик. Есть разница.

— И? — я неопределённо намекнул, что жду продолжения.

— Уродство это. Днище. Не была бы она ростовщицей…

— Сквоч! Не трынди! Если бы, да кабы… Она женщина! Хоть ростовщица, хоть нет! Давай без выкрутасов! Ты не лопоухий, вокруг да около ходить… Я тоже ей зла не хочу! И ребёнку её! Ты не хуже меня понимаешь — так надо… Как говорит Ежи — предложи что-то лучше! — товарищ раздражённо «гыкнул», но промолчал. Пришлось спрашивать напрямую. — К чему эти сопли развёл?! Нервы потрепать?! И без того паскудно…

— К тому, что дом богатый. По-всякому повернуться может. Если что — я бабу и ребёнка валить не буду. И похищать тоже. Запомни.