А ещё я предельно чётко осознавал: захотят поймать — поймают. Это всего лишь вопрос упорства и времени. Бесследных перемещений не бывает, если только ты не человек-невидимка из комикса.

… Так я размышлял, откинувшись на спинку кресла и полуприкрыв глаза, и мне не верилось во всё происходящее. Вообще не верилось. Ещё ночью я благополучно торчал в столовой, слушал умничание Ежи и имитировал рассудочную деятельность, выполняя распоряжение Бо Мида. Словно вечность назад.

Дико… за сутки и под обстрелом побывал, и раненых наносился до ломоты в пояснице, и в разведку сходил, и клинику проведал, и… страшно предполагать, что будет дальше.

Теперь же — вот он я! Пру в мировое пространство без документов, без вещей, без понимания, каков будет следующий шаг.

Ещё и спать охота до умопомрачения.

***

… К следующей станции поезд подкатил через двадцать три минуты после отправления — об этом свидетельствовало табло над выходом в тамбур. Всё. Дальше ехать нельзя. Меняю транспорт.

Мысленно извинившись перед неизвестным, которому придётся оплачивать вместо одного билета два, я спокойно пошёл на выход, поглядывая в окна.

Ага, вон наряд копов, у перехода через пути толкается. В руках — служебные планшеты. Остановив бойкого, почти бежавшего подростка с расшитым цветастыми эмблемами рюкзаком, они навели прибор на его физиономию, что-то сверили. Отпустили.

Придирчиво уставились на редких путников, пожелавших сойти именно здесь.

Плохо, и даже хуже. Нас уже ищут. В эти мгновения в состав наверняка несколько бригад людей в форме загружается.

Пойдут с разных концов, проверяя пассажиров. При закрытых дверях, в ограниченном пространстве никуда не деться. Даже драку нет смысла устраивать. Любой нажмёт кнопку вызова помощи — подмога засуетится, бросится на перехват.

По спине забегали мурашки.

Ещё раз. Что я видел?

Наряд из троих копов. У перехода. На перроне — кроме редких пассажиров, закончивших свой путь или загружающихся в вагонное чрево — никого. Если в состав и садились полицейские, то только в голову, иначе я бы их заметил.

Почему их тут так мало? Не успели собраться? Вполне допустимо. Пока то, пока сё… Если населённый пункт относительно мелкий — личного состава, считай, и нет. Начальник да с десяток рядовых, ну и секретарша с экспертом. Все дыры ими не заткнёшь. И дороги перекрой, и в свободном патруле кто-то должен находиться — вызовы обывателей отрабатывать. Им что, разорваться? А вот поди ж ты… Догадливые. Понимают, куда в первую очередь заслон ставить.

Поезд теперь ловушка.

Дать дёру по рельсам?

Взгляд невольно скользнул в противоположную от перрона сторону. Неподалёку ждёт отмашки диспетчера товарняк, вдоль него прогулочным шагом идёт рабочий в оранжевом комбинезоне путейца.

Повернулся обратно, зелёные буквы табло сообщали, что следующая остановка через семь минут. Вот и тамбур…

Выходить? Не выходить?

В спину толкнул какой-то мужик, требуя свободного прохода. Посторонился, пропуская, и невольно затормозил. На перроне, со стороны хвоста поезда, растерянно топтался Дон. Он тут откуда? Мы же должны были в разные стороны разбегаться, согласно приказу!

Перепугано отшатнулся назад. С сослуживца станется заметить меня и сдуру всем продемонстрировать, что он не сам, с компанией.

— Эй! Парень! — возрастной служака из вокзального наряда обращался к Чжоу. — Сюда иди!

Тот сделал вид, будто это его не касается и пошёл обратно, в вагон.

Кретин… Зачем выскочил? Заранее в окно посмотреть не судьба? Теперь начнётся веселуха. Воображение оперативно предложило план дальнейшего развития событий: Дон прыгает в тамбур; копы бегут по перрону, вовсю матерясь, и оповещая все-всех о подозреваемом неизвестно в чём; двери поезда блокируются; начинается тотальный шмон с тщательной проверкой любой щёлочки состава; «Гражданин! Предъявите…»

Я ошибся. Коп поступил куда проще. Он всего лишь достал табельное оружие и гаркнул, прицеливаясь:

— Стоять! Выстрелю!

Увесисто прозвучало. Так, что сразу веришь — пальнёт.

Его коллеги тоже достали стволы.

Обернувшись, Чжоу оценил свои перспективы. Медленно поднял руки, повернулся к полицейским. Подавленный, растерянный… Судорожно огляделся, наверное, в поисках чуда.

— На колени! — протокольно продолжил сыпать указаниями коп.

Сослуживец слушался, обречённо поникнув головой.

Пипец Дону…

— Двери акрываются…

Створки съехались, явив на стеклах надпись: «Не прислоняться». Тело слегка дёрнуло — это состав начал плавно набирать обороты.

К безропотно сгорбившемуся, окаменевшему от осознания происходящего, Чжоу спешили полицейские.

Президент пребывал в великолепнейшем расположении духа. Переговоры с атташе Федерации прошли более чем результативно. При всех отрицательных качествах и плохо скрываемой взаимной неприязни представитель «белых господ», как в кулуарах именовали содружество галактических толстосумов, имел крайне гибкий ум, а его изворотливости впору поучиться многим.

Достойный противник, вызывающий невольное восхищение у оппонента. Уступал там, где мог и стоял насмерть в принципиальных вопросах. Впрочем, мгновенно предлагая компромиссные решения или схему по обходу некоторых ограничений в товарообмене высокотехнологичной продукцией.

Они просидели около двух часов, дольше не позволило строгое рабочее расписание. Пожав напоследок друг другу руки, каждый отправился согласно намеченному плану. Атташе — в космопорт, где его ждал челнок для эвакуации на орбиту, глава государства — в рабочий кабинет.

Незаметно для себя президент начал насвистывать простенькую мелодию, крайне популярную в дни его молодости. Хорошее настроение сказывалось, ну и избавление от федеративного засранца. В теле прямо лёгкость образовалась, ноги танца просят.

Полезные штуки эти протоколы безопасности. Глупые, но полезные. Вступают в силу — и их остановить невозможно.

Редчайший шанс выпал, надо использовать его на всю катушку.

Под кабинетом уже ждал секретарь. С папкой для бумаг, с едва заметной улыбкой на гладко выбритой физиономии.

Добрые вести?

— Проходи, Ивар, — президент толкнул входную дверь.

Он всегда делал это лично, считая рабочую комнату чем-то вроде храма, а себя — его хранителем. Никому не доверял. Об этой чудинке первого человека знали все допущенные в здание правительства и никогда не пытались угодить. Миновав двух гвардейцев, охранявших вход в кабинет (ещё одна древняя и атавистическая традиция), помощник вошёл следом за хозяином.

Поинтересовался:

— Как прошла встреча?

— Конструктивно. Гнулся, будто трава на ветру. Ключевые моменты обсудили в нужном ракурсе. Ему скандал тоже не нужен. Потому продолжим следовать основной версии. Во всём виновата Розения. Шум они, конечно, подымут, но в состоянии войны кто обратит на это внимание? Запись моего обращения видел?

— Отменно. Я распорядился провести соцопросы и активизировать сетевую фабрику троллей для подчёркивания вашего уважения к покойному.

— Одобряю.

Довольный похвалой, Ивар заметил:

— В лагере оппозиции паника. Побежали первые крысы. Пока неявно, через посредников пытаются торговаться и набивают себе цену, но лиха беда начало.

— В торги не вступать. Выждем. Посмотрим, как они между собой сцепятся. Места в кабинетах делить начнут, проведут заседание фракции, определятся с новым лидером.

Секретарь немного изумился.

— Он же известен. Правая рука предыдущего…

— Неофициально — да. Однако его обязаны выбрать именно официально, со съездом партии и голосованием. Вот тут недовольные и всплывут. Подбросим дровишек в огонь, обласкаем напоказ кого-нибудь из тех, кого не жалко. Бросим особо жадным косточку и этим дадим своре перегрызться. Только тогда начнём делать предложения. Не раньше.

Дополнительное разжёвывание не потребовалось. Направление озвучено, дальше — работа почти механическая. Ненавязчиво встретиться с отодвинутыми от кормушки людьми, ненавязчиво перессорить всех со всеми, ненавязчиво их купить.