– Ну и ладно, – обиделся Саша, – ну и не надо! А я всё равно попробую!

– Сань, не обижайся! Ты же знаешь, что любой свет рассеивается в пространстве, и собрать его так просто ни у кого не получилось. Ты же берёшься за идеи начала века, уже опробованные, уже отработанные. Нужен другой подход, другие идеи. Знаешь, если бы удалось получить строго параллельное излучение, тогда да, тогда бы получилось!

– Но как, как это возможно?

– Знаешь, изучи этот вопрос. Скорее всего, уже кто-то что-то делал. Почитай литературу.

И действительно, в библиотеке Еремеев наткнулся на тоненькую книжицу советского физика В. А. Фабриканта под названием «Генерация вынужденного излучения при разряде в газовой среде». Это был доклад на какой-то ещё довоенной конференции. Саша почувствовал, что это то, что надо. Набрав в библиотеке стопку книг, как ему показалось, аналогичной тематики, приволок её домой и решил читать по вечерам. Правда, вечера тихо и незаметно перетекали в ночь.

Надежда сначала терпела ночные бдения мужа, а спустя неделю решила прояснить ситуацию:

– Саша, а почему ты меня в последнее время не замечаешь? Я здесь, я живая и хочу, чтобы ты был со мной, а не с книжкой хотя бы ночью.

– Надюша, извини. Понимаешь, у меня появилась мечта!

– Ах так! Значит, её зовут Мечта! – с иронией произнесла Надя. – И что, она красивее меня? Или моложе? Или горячее?

– Надюша, нет такого женского имени – Мечта. Это не имя, это просто название.

– Ой, да что ты, студент! Имена разные бывают. Даздра-перма, например. У нас медсестра работает с таким именем. А Мечта – это даже романтично. Покажи-ка свою Мечту!

Саша показал обложку, на которой было написано крупными буквами: «Теория относительности».

– Так. Ну ты даёшь! Оказывается, это ещё и теория!

– Надя, ну что ты говоришь! Мечта эта у меня в голове, и больше никакой Мечты не существует!

– Ага, значит, не существует! А ты продолжаешь обниматься с книжкой, с теорией этой своей. Тогда получается, что ты мне врёшь! Вот уж не думала, что ты, Еремеев, такой врушка.

Надя отвернулась к стенке. Сашка отложил книжку, переместился поближе к жене, попытался её поцеловать. С первого раза ничего не вышло, но после нескольких попыток это удалось.

– Слушай, Саш, мне же обидно, что ты все ночи обнимаешься с какой-то, прости господи, теорией. А я не кукла и не деревянная, мне тоже нужно твоё внимание.

– Я исправлюсь, Наденька, любимая! Надюша, ты же для меня всё – всё, ради чего стоит жить, учиться. Когда я думаю о тебе, то остальное в этом мире становится несущественным, маленьким, ненужным. А сейчас… сейчас мне просто пришла в голову одна идея и я ей немного увлёкся.

– Ещё и идея? – Надя улыбнулась. – Значит, у тебя мечта, идея и теория? Да сколько же их у тебя, а? Да ты бабник, Александр Маркович! И мне клянёшься в любви. Как это понимать?

– Так и понимать, что ты у меня одна и я тебя люблю больше жизни. А то, что ты перечислила, так это всё не то! Ты читала Толстого про гиперболоид инженера Гарина?

– Читала! Откровенная фантастика. Я, конечно, не инженер, но даже мне понятно, что построить такую хреновину на каких-то угольных пирамидках не получится. Этот уголь ещё разжечь надо, а чтобы его разжечь, нужны дрова. Получается дровяной гиперболоид? Чушь какая-то.

Сашка засмеялся:

– Умница ты моя! Это и впрямь примитивная фантастика. Но гиперболоид построить можно, если заставить лучи света идти параллельно, а не разбегаться в разные стороны. И тогда они будут переносить очень большую энергию.

– Саша, давай спать. – Надя зевнула. – Первый час ночи, в шесть вставать, а ты мне рассказываешь какие-то сказки.

– Ты только послушай! Вот едет танк, а у нас световая пушка. Она бесшумно выпускает пучок света – и танк горит! Прицеливаться можно прямой наводкой. А потом поймал лучом другой танк – и он загорелся. Представляешь, можно всыпать супостату по первое число!

– Ты всё воюешь! А я думала, что уже забываться стала война. Не дай бог, снова! Нам сейчас мир нужен, только мир! Сколько народу полегло, сколько городов с лица земли стёрто! Заканчивай воевать, Еремеев! Я тебе сейчас одну величайшую тайну открою, и у тебя пропадёт желание воевать!

– Да, Надя, это я так, к слову! И что же это за тайна? И почему она так велика?

– Ладно уж оправдываться! Ребёнок у тебя будет, Александр Маркович! Твой ребёнок! Ты всё понял?

Сашка ошарашенно молчал несколько мгновений. Потом принялся целовать жену.

– Как хорошо! Ребёнок! У нас будет семья. Да, настоящая семья, мальчик и девочка! И у нас будет замечательная жизнь, а я забуду войну и никогда не стану о ней вспоминать.

Надя с улыбкой наблюдала за фантазиями мужа.

– Ишь губищи-то раскатал! Мальчик и девочка! Ты сначала хотя бы одного прокорми и на ноги поставь, – низким грудным голосом тихонько говорила Надя. – Еремеев, как мы жить-то будем, а? Я же не смогу некоторое время работать, а ты вон ещё только студент, а дитёнка кормить-одевать надо.

– Надюша, всё будет хорошо! Вырастим! Я найду подработку.

– Если ты говоришь, что всё будет хорошо, значит, поверим и будем растить детей.

Зимой следующего года на свет появился сын, назвали Серёжкой, Сергеем. Сначала действительно было тяжело. Сашка нашёл ночную подработку в ближайшем магазине, потом Серёжку устроили в ясли, Надя вышла на работу. Жизнь покатилась дальше.

Курс, на котором учился Еремеев, практически весь состоял из бывших фронтовиков. Им было очень тяжело постигать учебную программу, ведь у каждого из них был перерыв в учёбе: у кого два года, а у кого и все четыре. Александр учился упорно, настойчиво, старался досконально постигнуть всё, что преподавали известные чуть ли не во всём мире профессора. Его заметили. И уже в конце третьего курса Александра Еремеева рекомендовали на работу в лабораторию вибраций Института физики колебаний под начало Николая Евгеньевича Фёдорова.

Пятидесятые годы двадцатого века

Доктор наук Николай Евгеньевич Фёдоров лично принял в своём кабинете новоиспечённого лаборанта. После того как Сашка представился, сразу задал вопрос:

– Здравствуй! Воевал?

– Да, полковая разведка Первого Белорусского.

– Знаешь, – с улыбкой сказал Николай Евгеньевич, – я тоже полковая разведка. Правда, в составе Первого Украинского. В сорок третьем списали вчистую, вот с тех пор и работаю здесь. А перед войной окончил Ленинградский университет. Ты не тушуйся, разведка. Мы же фронтовики, мы знаем, как достигать цели, как отстаивать своё мнение. Я правильно говорю?

– Так точно! – рубанул Александр.

– А вот с этим заканчивай. Ты не в армии, ты в научном институте. Я сам год отвыкал от этого. А знаешь почему? А потому, что здесь руководство может ошибаться, а лаборант может оказаться тысячу раз правым. Знаешь, какое здесь самое главное богатство? Это отнюдь не занимаемая должность, это твои знания и умение применять их на практике, а это сложнейший многогранный процесс, требующий огромного труда и смелых, нестандартных мыслей. Вот так. И если ты готов к такому труду, если ты готов мыслить не так, как все, и не так, как положено, а так, как ты думаешь, тогда мы с тобой сработаемся. Если нет, тогда тебе ещё не поздно поискать другое место.

– Я готов, искренне говорю, что готов к труду, Николай Евгеньевич. – Саша посмотрел Фёдорову в глаза. – А насчёт мышления сами увидите.