— Благодарю, — снова поклонился Ворон, добавил, помолчав: — Вообще-то, я не милорд. Не из благородных вовсе. И звать меня Эливертом. А титулы и позволительная грамота… так, чтобы лишних вопросов никто не задавал. Простите за этот обман! С вами я так не хочу — лучше по-честному.

— Спасибо, — хмыкнула Кея, — за правду, спасибо! Не терплю враньё и притворство.

— Видно, побила тебя жизнь-то, да, эрр Эливерт? — понимающе улыбнулась Шэрми. — Ладно, давай поглядим, что там с матушкой твоей!

Эливерт осторожно снял Лаису с повозки, поставил на землю, бережно поддерживая, повёл к замку. По другую сторону от него тотчас оказалась Лана. Ворону казалось, что девчонка от страха готова вцепиться в него, но гордый нрав не позволил ей выказать открыто свою слабость.

И всё же она зыркала по сторонам, будто зверь, которого обложили легавые. А на самого Эла поглядывала так, словно он не человек, а несокрушимая крепость, способная от всех врагов и бедствий укрыть и спасти.

А давно ли кидалась, будто злая собачонка?

— Сынок, а ты уезжаешь? — Лаиса с тоской заглянула Ворону в глаза. — Я слышала разговоры, что твои друзья завтра в путь собираются.

— Нет, мама, нет, — поспешил успокоить Эливерт. — Как же я уеду? Я здесь буду, с тобой. Наглядеться на тебя хочу, моя красавица!

— Вот и славно! — погладила его по руке мать. — Я так тебя отпускать не хочу! За всю жизнь бы успеть наговориться… Мальчишкой ты мне всё рассказывал. Ты говори ещё — про себя, про внучку мою! Звать-то как её, твою девочку?

— Воробышком, мама, Воробышком… — нежно улыбнулся Ворон, обнимая Лаису за плечи.

* * *

31 Узник башни одиночества

Прости меня теперь.

Учил прощать Господь.

В недуге горестном моя томится плоть,

А вольный дух уж почиет безмятежно.

Анна Ахматова

Снова замок у горизонта. Сколько их уже было за последние дни?

Но этот особенный…

Немногим меньше Эруарда, а, может быть, даже такой же. Просто оставленная недавно каменная твердыня возвышалась на скалистом утёсе и оттого казалась величественной, мощной, устремлённой в небесную высь. А Солрунг распластался по равнине, прильнул к буйным порослям разнотравья, приземлённый, тяжеловесный, словно древний курган.

Серебряная кайма моря, на фоне которой отчётливо вырисовывается силуэт крепости, производила впечатление куда ярче, чем серый безликий холм.

Анастасия перевела взгляд на мужа. Замечает ли он вообще эту светлую, будто стальной клинок, полосу моря, эти бескрайние пустоши? Или в глазах Северянина сейчас существуют только неприступные стены Солрунга?

— Кайл… — окликнула Рыжая, посмотрела многозначительно в синие глаза.

— Да? — Он улыбнулся привычно, не размыкая губ. — Я готов к встрече. Я ко всему готов…

Хочется верить…

Только зачем тогда всяческие ухищрения, чужие имена? Кайл прихватил с собой фиктивную подорожную Ворона и теперь просил его красиво величать милордом Элиолом ар Элироном. Никто не возражал. Но для чего это?

— Думаешь, Форсальд тебя не признает? — подивилась Рыжая. — Кайл, он видел тебя… Два года лишь прошло. Пусть встреча та была несколько мгновений, но неужели он не вспомнит?

— Не знаю, Дэини, — вздохнул полукровка. — Наверное, ты права… Но я просто чую — так надо. Это не объяснить.

— Тогда не объясняй, — кивнула Настя. — Пусть будет так!

И вот он впереди — Солрунг…

Замок, который некогда выжег чёрное клеймо на сердце её синеглазого рыцаря. Замок, который заставил поверить в то, что он — выродок, недостойный ничего, кроме презрения и ненависти. Замок, который объявил его проклятым отродьем, несущим лишь несчастья всем в этом мире.

Но ведь это глупость, страшная, опасная глупость! Сколько они уже вместе, а никакие жуткие бедствия на Настину голову не обрушились… Разве это не доказательство того, что проклятие давно утратило силу?

Правда, временами Кайл задумывался над тем, не его ли гибель изменила роковую закономерность… Может быть, чары проклятия пали? Что если тогда, в Кирлиэсе, он жизнью своей расплатился за всех, кто должен был ещё пострадать? Воскрес — считай, заново родился. Так, может быть, над этим новым Кайлом уже не властно старое лэмаярское проклятие?

И вот он всё ближе, каменный монолит Солрунга… И полукровка тоже каменел с каждым шагом всё сильнее, хоть и заявлял смело, что готов ко всему.

А у Насти от этого леденела душа.

Возвращение в Эруард разделило их стеной, отодвинуло так далеко, словно они очутились на разных берегах широкой реки — не докричаться, не переплыть.

Как знать, чем обернётся приезд в Солрунг?

* * *

Ворота распахнуты гостеприимно. Несколько воинов встречают с почётом, выстроившись в ряд. А дальше в тёмной арке виден замковый двор, где уже собралась порядочная толпа любопытных.

Кайл, возглавлявший их маленький отряд, придержал лошадь.

— Мы посланцы её величества Эриледы ир Миранай ал Кристайл, королевы Герсвальда. Соблаговолите принять нас и не чинить препятствий!

— Разумеется, милорды, — поклонился высокий черноусый рыцарь. — Добро пожаловать!

Витязи разом посторонились, пропуская кавалькаду всадников. Через мгновение они уже оказались во внутреннем дворе.

Настя огляделась, с изумлением понимая, что чувствует себя так, будто уже бывала здесь. Всё-таки у Кайла был особый дар рассказчика — поведанная так давно история его детства оказалась столь красочной и запоминающейся, что Рыжей сейчас всё вокруг казалось знакомым.

Это и людей касалось.

У подножья лестницы стояла она. Хозяйка замка. Владетельная госпожа Солрунга. Разодетая пышно и дорого — жокрет с золотым теснением, манжеты и воротник платья оторочены мехом макдога. На шее увесистая гривна с кроваво-красными рубинами. В тёмных, тронутых сединой волосах — жемчуга.

Ростом Ольвин не удалась. А годы добавили ей весу. И без того приземистая и грузная, ныне она со всех сторон казалась круглой и широкой, как бочонок.

Она замерла в ожидании, карие глаза напряжённо оглядывали незваных гостей. Хозяйка Солрунга улыбалась широко, но так испуганно и фальшиво, что её неискренность сразу было заметно.

А вот самого Форсальда пока не видно. Хоть Рыжая и лицезрела его всего раз в жизни, но тех нескольких мгновений хватило. Забыть старого рыцаря она бы не смогла при всём желании.

Зато рядом с его супругой застыла такая же разодетая парочка — молодой мужчина и дама. Юная женщина, ростом чуть выше Ольвин, намного стройнее и привлекательнее, и всё-таки похожая настолько, что нет сомнений — одна из дочерей хозяйки. Интересно, кто именно?

Мужчина изо всех сил пытался казаться степенным и важным, но от этого выглядел, по меньшей мере, смешно.

Настя, приглядевшись, решила, что это тот самый щёголь, что сопровождал Форсальда тогда, у Вифрийского Перепутья. А, возможно, и не он… Вот эта персона в памяти не осела.

— Приветствуем вас в земле Солрунг, милорды! — торжественно провозгласила Ольвин. — Милости просим!

— Благодарим за гостеприимство, миледи, — Кайл кивнул в ответ почтительно, но сдержанно, официально, без тени улыбки. — Я милорд Элиол ар Элирон, посланник её величества.

Он протянул позволительную грамоту, но Ольвин только энергично покачала головой, отчего смешно задрожали её пухлые щеки и двойной подбородок.

— Что вы, что вы! Это лишнее…

— А где же хозяин замка? — сурово поинтересовался Кайл, игнорируя её заискивающие ужимки.

— Вот, — Ольвин подтолкнула вперёд напыщенного молодчика, будто тот был маленьким ребёнком. — Милорд Валиро, супруг дочери моей, миледи Сэи.

Полукровка оглядел того сверху вниз и добавил:

— Но владетель Солрунга, насколько мне известно, милорд Форсальд ар Вандар…

Валиро, устыдившись, отступил на шаг, покосился на женщину. Но та смущаться и не думала.