«Мул» ожил с первой попытки.

– Уф, – с облегчением выдохнул Олег Юрьевич. Его лицо оттаяло, поплыло в улыбке, – а я уже, грешным делом, подумал каюк самоходке.

– Нашего института разработка, – похвастал Малой, обводя взглядом спецназовцев. Никто не отреагировал на реплику. Люди пользовались передышкой, приводили себя в порядок.

Фаза подошел к Кишлаку, который закручивал крышку на фляге, спросил:

– Ты чего там напрягся? – мотнул головой в сторону леса.

– Ничего не напрягся

– Когда осла тащили, на кой к прицелу прикладывался?

– А-а, тогда. Показалось какое-то движение на опушке. Посмотрел в оптику – только туман.

– Человек, мутант?

– Не было там никого.

– Не было, так не было, – обводя взглядом опушку, Фаза достал сигареты, предложил снайперу.

– Спасибо, не курю, – отказался Кишлак, помолчал и продолжил, – как-то странно, ни аномалий, ни мутантов.

– Погодь, все будет, замучаешься отплевываться. Как говорится, чем дальше в лес, тем толще дятлы.

– Ага, – встрял в разговор Рама, – и злее партизаны.

Фаза внимательно посмотрел в простодушное лицо здоровяка. Ничего не сказал, направился к медику.

Ссэр уже обработал рану на бедре и теперь брызгал спреем на оголенную щиколотку.

– Идти можешь? – спросил его, попыхивая сигареткой сержант.

– А чего не смочь? Смогу, – говорил медик отстраненно, рассматривая голеностоп. – В наше время, еще в СССР на такие мелочи вообще внимания не обращали. В восьмидесятых служил связистом в братском ГДРе. Наша дивизия стояла в Галле. Дорога, по которой бегали на утренней зарядке, была булыжной. А за складами ее частично разобрали. Не знаю, для каких целей камень потребовался, а может, и просто не доделали, в общем, как не пробежка кто-нибудь да подвернет ногу. Раз десять на этой самой дороге я подворачивал голеностоп и ничего, всегда прибывал в казарму своим ходом. Похромаешь немного и норм, – санитар убрал спрей в сумку, принялся тряпицей замысловато обматывать стопу.

– Ты чего, в портянках? – удивился Фаза.

– Портянка сто очков даст вашим чехольчикам.

После того Ссэр взял рядом стоящий короткий сапог с ремешками по бокам, всунул в него ногу. Фаза только сейчас обратил внимание, что на медике не берца. «Да уж, – в какой раз повздыхал сержант, – компашка что надо». Его взгляд остановился на Пижоне. Тот стоял у реки, левой рукой натягивал брючину, а правом, смоченной в воде, тер ткань на колене, отмывая грязь. «Почему я сразу не застрелился?».

Он тяжко выдохнул, подозвал профессора и его помощника. Самым категоричным тоном предупредил, чтобы впредь шлемы не смели снимать. Это наистрашнейшее нарушение. Он одевается в расположении базы и там же снимается.

– Я извиняюсь, не помню как вас по имени-отчеству, – негромко поинтересовался Кишлак, поравнявшись с профессором.

– Олег Юрьевич, – с плохо скрываемым пренебрежением проговорил тот, не сбавляя шага, мельком взглянул на снайпера.

– Олег Юрьевич, – продолжал Кишлак доброжелательно, – может, доктор сядет на вашего ходунка? Он ведь за него пострадал. Посмотрите, как хромает дядька?

– Не может, – сухо отрезал ученый и не стал объяснять почему.

– Зашибися, – ехидно усмехнулся Седой.

– Боливар не выдержит двоих, – вставил Рама.

– Тихо всем, – Фаза обернулся, колючим взглядом, как погонщик, ткнул каждого говоруна.

Словесная пикировка прервала его размышления о выборе маршрута. Все время сержант приглядывался к научникам, отмечал их выносливость, физическую форму, ходкость, моральную составляющую, делал пометки. Схема движения почти была готова, но случай на переправе скомкал и швырнул в урну все выкладки. Фаза предполагал, что транспортер ограничен в маневренности и с этим придется считаться. На крайний случай держал в уме возможность бросить машинку, а оборудование перегрузить на плечи отряда. После того как взвесил тяжесть закрытых и опечатанных алюминиевых ящиков, выкинул эту мысль из головы. Лесные, а также овражистые, топкие, аномально насыщенные участки постарался исключить из маршрута. Путь вышел длиннее запланированного в полтора  раза.

Он уже смирился с мыслью, что этот рейд – Божья кара за грехи и ему надо пройти этот путь до конца, чтобы стать  увереннее, сильнее, чтобы поднять авторитет до непререкаемых высот. «Да, уж. Дорожка на голгофу, – нехорошие мысли продолжали одолевать сержанта. – Чтобы так вот все сложилось по-говенному – постараться надо».

Покорившись судьбе, Фаза почувствовал, что даже начал испытывать от всех этих сложностей и неприятностей какое-то мазохистское удовольствие. Страх и неизбежность одновременно угнетали и бодрили, добавляли болезненную остроту восприятия. Сердце стучало тревожно, что мешало равновесию и в то же время держало на пике формы. Время от времени легкая дрожь прокатывалась по всему телу и взбадривала мысли подобно повару, который большим черпаком мешает приготовленный суп, поднимает со дна густоту, прежде чем разлить по тарелкам. Кроме того, грела мысль о заслуженном почете. Может, статься, Нагибауэр заберет назад  «зарадарную пыль». По лагерю быстро расходятся подробности с рейда. Как бы звеньевые ни старались выпячивать боевое братство, взаимовыручку, скрытое соперничество и ревность к удачи другого никуда не девались. «Все мы люди, все мы человеки. Почет и уважение, уважение и почет – вот что имеет значение. Тугры′ дело второе».

Фаза опаздывал на рандеву, о чем сообщил проводнику на ПДА. Отряд вел полем, вдоль темного, угрюмого ельника, на опушке которого все еще стоял плотный туман. Он цеплялся за сучковатые шершавые стволы, за ветви, гнилые пни и овраги. Плавал в остатках ночной прохлады и казался дыханием самого леса, рожденное болотными испарениями, смешанное с ядовитой взвесью «газировки» и «студня».

Сизый налет в белесом мареве Фаза заметил не сразу. А когда, наконец, отделил котлеты от мух, сердце взбрыкнуло и помчалось галопом. Сержант поднял руку, давая знак остановиться. Краем уха отметил, что тихий гул сервоприводов прекратился не сразу. Мысленно матюкнулся, поднял к глазам бинокль. «Так и есть, черт бы ее побрал. «Синька»». Аномалия вытекала из леса, смешивалась с туманом, передним краем низко стелилась по земле, просачивалась сквозь ветки и траву.  Он повернул голову влево. Нашел взглядом развалины фермы, прикинул расстояние.

– Синька справа, – сухо проговорил сержант в микрофон, – всем за мной, смотрим по сторонам, – широким шагом двинул к разрушенной далеко в поле постройке. Он торопился. По опыту знал, что меланхоличность и медлительность, аномалии обманчива. Она движется намного шустрее, чем, кажется. Быстрее бегущего человека. Когда обернулся в очередной раз – клин вырос в холм и доходил дымной вершиной до середины костлявых елей.

Сержант скомандовал:

– Бегом марш. Не отставать. Чилим приглядывай за «перцами».

Фаза взял низкий темп. Разминочная трусца, пока его устраивала. То и дело он оборачивался. Смотрел строй, затем устремлялся к синеющей мари. Аномалия уже не напоминала ленивые испарения с болот. Шла валом, клубилась, словно нагнеталась из гигантских шашек.

– Быстрее, – скомандовал сержант, – выбежал из строя, поравнялся с Седым, – махнул рукой в сторону развалин, – веди туда.

Стрелок кивнул.

Сержант бежал рядом с отрядом и молил Господа Бога, чтобы в суете не вляпались в какую-нибудь хренотень. Умом понимал, что на задворках зоны, аномалии редкие гости, но все же нервничал. «Ящер вляпался и синька вот. Откуда она здесь? Какая-то дичь с зоной творится», – думал он оборачиваясь на иссиня-серые клубы.

После убыстрения темпа, разрыв между Седым, Малым и остальной группой заметно увеличился. Всему виной был транспортер. Он передвигался на пределе технических возможностей, и явно не тянул даже на «третий разряд». Фаза подбежал к профессору:

– Нельзя быстрее?

– Нельзя, – гавкнул Олег Юрьевич, добавил, – какого рожна…, – одышка не позволяла выговорить предложение целиком, – мы пошли здесь? Нельзя… было безопасный… маршрут про…думать?