Час или два после отбоя она ворочалась, не в силах избавиться от назойливых голосов и издевательского смеха в голове. «Да его через неделю к мамочке отправят…» – всё повторял и повторял противный рыжий мальчишка. А если и вправду отправят? Что тогда будет?!

Ника вскочила, кое-как оделась и выскользнула из комнаты, стараясь не шуметь. Главный вход сейчас закрыт, но ещё днём она заметила небольшое окно, через которое мальчишки вылезали на задний двор, когда опаздывали на тренировку.

Ника тихо отодвинула щеколду и открыла ставни. И тут же поёжилась от холода. Вернуться бы за кафтаном… Но нет. Она решительно перекинула ноги через подоконник и прыгнула в темноту.

Ущербная луна хоть и слабо, но всё же освещала задний двор. Корзина с деревянными мечами стояла неподалёку, укрытая на ночь дерюгой. Ника наощупь ухватила первый попавшийся меч и вернулась на задний двор. Так… Верхняя стойка. Враг справа… разворот…

Ника изо всех сил махнула мечом, разрубая мнимого врага, и набухшая влагой деревянная палка едва не выскользнула из руки, потянув её за собой.

– Ты так руку вывихнешь, – раздалось из темноты, и Ника подскочила на месте.

Из тени вышла фигура, и Ника с ужасом узнала наследника.

– Только не реви опять – терпеть не могу, – предупредил он. – Возьми за рукоять у самого перекрестья. Разверни. Нет, не так…

Дамиан подошёл, взял её руку с мечом и показал замах.

– Колени больше согни. Носок отведи. Ещё раз.

Каждый раз он делал новые замечания, и вот, наконец, у неё получилось. Руки и ноги двигались куда нужно, спина не горбилась, меч замер ровно на уровне лица противника…

– На сегодня хватит, – кивнул Дамиан. – Спать, Беринкром.

– Я ещё…

– Нет. Надо выкладываться днём, а ночью отсыпаться. Завтра и так всё тело болеть будет. И прекращай эти ночные вылазки.

– Да… наследник…

– Надо говорить «приказ ясен».

– Приказ ясен, – вздохнула Ника.

Она шла обратно вслед за Дамианом, а мысли в голове скакали галопом, обгоняя друг друга. Сам наследник тренировал её! Значит, он не собирается выгонять её? Обидно, что нужно было прерваться именно в тот миг, когда у неё наконец-то начало получаться. Как бы не забыть до завтра все эти движения…

На следующее утро она еле заставила себя проснуться и встать с постели. Нестерпимо хотелось лечь обратно и проспать весь день. Всё тело ныло, глаза слипались, мысли путались… Ника уже начала сомневаться, была ли ночная тренировка на самом деле или просто приснилась ей. На пробежке выступающие из земли корни и камни будто сами бросались под ноги, и Ника несколько раз упала, заработав ещё пару синяков. И, конечно, снова пришла последней. Но зато вчерашние движения не забылись, да и плакать она сегодня не собиралась, пропуская мимо ушей все насмешки злых мальчишек.

Очень быстро выяснилось, что Ника хоть как-то могла соревноваться с остальными только в верховой езде и стрельбе из лука, в остальном безнадёжно проигрывала. Даже на занятиях с учёными наставниками поначалу она молчала и растерянно хлопала глазами, сдерживая слёзы. Ведь никто в Беринкроме и не думал обучать её истории, грамматике, географии и прочим премудростям. Только научили худо-бедно читать и писать, вышивать и играть на лютне.

По ночам она иногда всё-таки плакала в подушку от усталости и бессилия, но так, чтобы никто не слышал. Мальчишки над ней посмеивались и сторонились. Долгими осенними вечерами вместо застолий и буйных игрищ она открывала книгу за книгой и продиралась сквозь непонятные заумные слова, пытаясь вникнуть в их смысл. Иногда она, не выдержав, со злостью бросала книгу и горестно восклицала:

– Это шарпынья лопотень какая-то!

Но судьба и тут преподнесла ей утешительный дар в виде добродушного увальня по имени Роска. В доме его отца, стовольского яра, было много книг, и Роска прочёл их все. Как самых слабых воинов, этих двоих часто ставили в пару на занятиях. Насмешки коготков и тяга к знаниям быстро сблизили их. Роска объяснял трудные места, помогал с заданиями и рассказывал много такого, чего не было в её книгах. А однажды вдруг спросил:

– А что такое «шарпынья лопотень»?

– Ну это… Шарпынь – это такой лесной народец, очень вредный, у нас в тменских лесах обитает. Их говор похож на… лопотень. Это когда младенцы говорить не умеют, а лопочут что-то по-своему. И когда в лес по грибы пойдёшь и вдруг такую лопотень услышишь – нужно бежать со всех ног, не оглядываясь. Иначе уснёшь – и всё, никогда никто тебя больше не увидит.

Поначалу между мальчишками нередко вспыхивали ссоры. Мерились силой, ловкостью, знатностью, богатством. Но капитан и наследник как-то очень быстро разбирались, кто же на самом деле виноват. Драчунов и задир сажали в холодную, чтобы остыли. Или ставили в пару и велели биться до первой крови, а потом мириться. Или бежать лишний круг на тренировках. Или наизусть пересказывать устав агемы… Три раза. Или лучше пять.

Зарядили осенние дожди, тренировки всё чаще проводились в большой пристройке, которую коготки прозвали ристалищем. Вообще, по части прозвищ мастаком оказался рыжий Нил. С его лёгкой руки Грон стал зваться Конь-Спотыкач, а потом это как-то незаметно переделалось в Конягу. Дамиана все, конечно же, звали Пардусом. К Каримиру насмешливые клички не клеились, он так и остался Капитаном.

Нику поначалу прозвали Совой, но потом она стала Святошей за то, что так тщательно соблюдала все правила устава. Она втайне радовалась и даже подыгрывала, притворяясь набожным чистианином.

Роску прозвали Звездочётом за то, что он знал все созвездия и все предания, с ними связанные. Во время тренировок мальчишки всё чаще пошучивали, что Звездочёт и Святоша никак не годятся в Когти Пардуса, зато им самая дорога в учёные мужи.

Но усилия не проходили даром. На месте кровавых волдырей появились мозоли, рука всё увереннее держала деревянный, а потом и настоящий меч, да и в беге Ника стала уже обгонять некоторых коготков. А в науках она быстро выбилась в первые ученики, схватывая всё на лету. Постепенно к её причудам привыкли, и даже рыжий Нил всё реже насмешничал и всё чаще просил помочь разобрать какую-нибудь битву из прошлого. Это было одним из заданий: изучить план местности, расположение войск, решения командиров, а потом обдумать и высказать свои мысли: в чём ошибки проигравших? Что можно было сделать? Как переломить ход битвы? Ника любила такие задания и старалась придумать самое лучшее решение. Капитан всё чаще хвалил её за острый ум, и даже Пардус иногда бросал одобрительный взгляд.

Глава 5

Звон тупых детских мечей разлетался в морозном воздухе, отражаясь от холодных каменных стен ристалища. Коготки привычно отрабатывали удары. Роска старался сделать выпад с разворотом таким же быстрым и чётким, как у Капитана. Он в сотый раз ринулся в воображаемую атаку, поскользнулся и, размахивая руками, грохнулся наземь. И не один. За пару секунд до этого Дамиан решил перевести дух, отошёл на край площадки и снял шлем. И тут же получил сзади удар мечом по голове. Он без сознания рухнул на землю, кровь лилась из раны. Все коготки подбежали и в ужасе уставились на него.

Каримир подлетел и склонился над Дамианом, обхватив его голову руками. Потом чиркнул взглядом по обступившим их мальчишкам и скомандовал:

– Закройте нас. Заприте дверь. Никто не должен видеть.

Привыкшие исполнять приказы своего капитана, коготки захлопнули тяжёлую дверь и сомкнулись тесным кругом. Ни слуг, ни посторонних поблизости не было.

Каримир дёрнул цепочку на шее и достал из-под рубахи белый камень. Мальчишки знали, что у наследника такой же, только золотой. Ещё раз быстро посмотрев по сторонам, капитан правой рукой коснулся камня, а левую положил на висок Дамиана. И закрыл глаза.

Кто-то ахнул, кто-то еле сдержал вопль. Внутри камня словно взорвалась маленькая радуга, он запульсировал всеми цветами, и не камень это уже был, а… как будто крошечное солнце сверкало в руке Каримира. А вокруг головы Дамиана воздух задрожал, сгустился и засиял. Запахло летом, грозой и степными травами…