Падший-то он падший, но краси-и-и-ивый! Он сверзился с небес прямо на змия: ангел орет, и змей вопит во всю открытую пасть. Завопишь, когда на тебя с такой высоты мужик свалится!

Мы обедали, а обед – это не обязательно обеденное время, это с полудня до позднего вечера – обычно на площади Санта-Анна. Очень удобное для нас место в двух минутах ходьбы от гостиницы. Достаточно просторная, опять же, вся в столиках и с двумя детскими загородками, для поменьше и для побольше, поэтому там можно было безболезненно сидеть часами.

Между столиками бродят музыканты, они сначала играют, а потом ходят деньги собирают. Самым, на мой взгляд, прикольным мьюзик-мэном был молодой парень с дудочкой, который почти бежал вокруг столиков, высвистывая «Вихри враждебные веют над нами…» И тут я поняла, что музыка не только вечна, но и безгранична…

Вот еще о красоте. Какой должна быть испанка? Согласно Мериме, стройной, в красном платье в талию, с розой где-то за ухом, и глазами так: сверк! Старик Мериме отстал от жизни. Вот она, типовая испанка двадцать первого века: вся в серо-коричнево-черном. А во что ей, бедняжке, одеться, если хит сезона – цвета застиранной дерюги, они на каждой витрине и во всех торговых залах. Первое, что еще издалека бросается в глаза – колышущийся монгольфьер задницы, обтянутой лосинами, слегка не дотянувшими до сакральной точки, где спина разделяется на две половины самой весомой части женского организма.

Небольшая часть задницы дополнительно выделена рельефом трусов. Верхняя часть испанского тела прикрыта сереньким полуперденчиком на пару размеров меньше, чем надо бы, что подчеркивает каждую складку на спине, а спереди кокетливо приоткрывает нависающий над лосинами живот. Ансамбль неплохо дополнить вытертой мятой курткой фасона «Сантехник». Завершающий штрих – кусок жеваной застиранной мешковины, намотанный на шею. Очень практично: и не дует, и руки можно вытереть, и пол при случае вымыть. Нельзя обойти своим вниманием обувь. Безусловно, любую женщину украсят стоптанные, сложившиеся гармошкой угги, но не стоит пренебрегать и пляжными шлепанцами на босу ногу, прекрасно сочетающимися с шубкой из искусственного скунса. Китайские кеды тоже неплохо смотрятся с любым ансамблем.

Да, иногда на улицах можно встретить старушек в лакированных туфлях и отглаженных пальто, но их может оправдать только то, что последние лет двадцать они не покупали себе новой одежды.

Об искусстве одеваться поговорили, поговорим о других его видах. Испанцы и сами все очень артистичны, и в других эти качества уважают. Музыка звучит повсюду. Стоит только присесть за уличным столиком кафе, как рядом уже кто-то нарисовался, с гармошкой или гитарой. Про это уже было.

Вот на площадь Пуэрто дель Соль, Ворота Солнца, в самом центре Мадрида вышел ансамбль дома престарелых села Нижние Глухари. Десяток пузатых старичков в сомбреро диаметром с колесо КамАЗа нестройно дуют в трубы, бренчат, стучат и поют самую популярную в Испании песню «Ай-яй-яй-яй, что за девчонка…» Вокруг них человек пятьдесят испанцев радуются, подпевают, а кто-то уже и пляшет. Ну, чисто дети! Если протиснуться сквозь толпу, заполняющую эту площадь, как троллейбус в час пик, на другом ее углу можно обнаружить клоуна, что развлекает народ, посвистывая, пританцовывая, и, бросаясь под проезжающие мимо машины. Здесь, вообще, царит разнузданное веселье, у нас так не хохочут и в цирке на Цветном бульваре.

Тридцать первого октября был День Всех Святых, Хеллоуин. Всю ночь на Пуэрто дель Соль и прилегающих улицах было не протолкнуться среди чертей, ведьм, уродов и страшил, зачастую выкатившихся сюда с детскими колясками, в которых тоже сидели чертики, ведьмочки, уродцы и страшилки.

Так напраздновались, что на следующий день в округе не работал ни один магазин за исключением китайских суперсамчиков и огромного торгового центра Корте Инглезе, около которого к открытию в одиннадцать часов утра в понедельник собралась ожидающая покупок толпа. Так же были замечены длинные очереди туда, где продавали лотерейные билеты, видимо, первое число месяца – день эмиссии новых серий билетов, и шансы на удачу выше. Испанцы помешаны на удаче, отсюда их страсть и к лотереям, и к корриде.

А еще мы были в музее Прадо, что, вообще-то, не в наших обычаях. Чего веселого-то, полчаса в очереди за билетами простоишь, безопасность пройдешь, все с себя в камеру хранения сдашь, уже и в буфет охота, а тут искусству предаться надо. И все лишенства ради того, чтоб тебя снизу за штаны дергали и ныли: «Ну, пойдем уже отсюда… не интересно… где мороженое… пѝсать хочу…». Вот и предайся тут высокому. Но, стиснув зубы, до Гойи мы все же дошли – а его по трем или четырем углам музея разбросали – и насладились, а также остальными мурильями и эль-греками.

Младший Тихон вряд ли запомнил что-нибудь кроме мороженого, честно выданного по выходу на улицу, а вот старшему Матвею, большой все-таки, пять лет, всю дорогу я внушала, что самое интересное ждет нас впереди. На каждое следующее ровно через пятиминутный промежуток его предложение бросить уже, наконец, эти картинки и переместиться в буфет к картошке фри и кока-коле, я выпевала:

– Погоди, вот мы сейчас дойдем до страшных черных уродов, тебе понравится.

Да простит нас художник.

И мы дошли-таки до «Черного Гойи»!

И спустя полгода я была вознаграждена за свои старания. Нянька в детском саду сказала мне:

– Я детей сегодня на прогулку одеваю, а Матвей мне и говорит: «Я был в музее Прадо и видел художника Гойю». Я аж присела. Я это слово: «Гойя» только недавно узнала, сериал по телику смотрела.

Воот! Водите малышей по музеям, повторяйте им раз за разом – наматывайте информацию на катушку мозга. Обязательно откликнется.

Я – Гойя!

Глазницы воронок мне выклевал ворон,

слетая на поле нагое. Я – Горе. Я – голос

Войны …

(Андрей Вознесенский)

Возьмем жизненную канву, как это нынче принято, в Википедии.

Франси́ско Хосе́ де Го́йя-и-Лусье́нтес родился тридцатого марта 1746-го года в Фуэндетодос, близ Сарагосы. Умер шестнадцатого апреля1828-го года в Бордо. Испанскийхудожник и гравёр, один из первых и наиболее ярких мастеров изобразительного искусства эпохи романтизма.

Но этого слишком мало о Гойе. Все-таки он прожил больше восьмидесяти лет, захватив два века, и восемнадцатый, и девятнадцатый.

Сарагоса – некогда блистательная столица королевства Арагон, ныне, во второй половине восемнадцатого века, утратила прежний лоск. Но эти старые соборы, величественные, возвышающиеся над водами Эбро…