И вот она – Мета.

– What’s a matter?

– I don’t know.

Но это я к слову. Мы дошли сюда лишь с одной целью: сесть на электричку и уехать в Сорренто.

В Сорренто мы оказались уже под вечер. И как-то сразу вышли на террасу гранд-отеля «Европа». Внизу под нами прекрасная бухточка, через залив, как обычно, Везувий, над головами закатное солнце. Пока мы с детьми любовались окрестностями, муж сходил и снял нам номер в этом самом гранд-отеле.

Все гранд-отели похожи друг на друга. Везде просторные холлы, уставленные диванчиками и прочей мебелью под старину, зеркала в деревянных благородных рамах. Здесь еще возле лестницы стояли высокие фигуры, мужская и женская, в персидских костюмах. Легкий налет колониального стиля. Нам достались два одинаковых стандартных номера меблированных тоже под старину. Бросив туда свои рюкзаки, мы метнулись в город на поиски универсама, пока не закрылся. Надо же и на ужин чем-нибудь разжиться. Привычный набор путешественника: хлеб, сыр, колбаса, вино. Ужин на балконе над черным провалом моря, отмеченным лишь желтыми штрихами фонарей.

А утром – более близкое знакомство с Сорренто.

На высоком плато – ряд дорогих гостиниц. Именно на этом плато стали селиться люди еще в каменном веке. Финикийцы основали здесь свою первую колонию. Греки, частенько заявлявшиеся сюда для торговли с Неаполем, называли город Сиреоном, то есть городом сирен, тех самых, что пели свои волшебные песни Одиссею. По-неаполитански название города звучит несколько иначе: Сурьенто. Именно так выпевал сладкоголосый Робертино Лоретти: «Torna a Surriento» – «Вернись в Сурьенто».

Римляне устроили здесь очередной курорт для патрицианской знати, в седьмом веке город стал независимым герцогством, а в Средние века здесь кто только не проходил: и готы, и византийцы, и лангобарды, и сарацины, и норманы. В девятнадцатом веке Сорренто вновь становится курортом. Сколько здесь побывало знаменитостей, не перечесть. Гете, Стендаль, Ницше, Ибсен, Вагнер и, конечно, наш с вами Максим Горький. Ему и памятник тут есть. Неподалеку от проповедующего птицам Франциска Ассизского. А еще есть Музей итальянской гордости. Но внутрь мы не зашли. Так что про гордость ничего не скажу.

Покровителем города считается Святой Антонин, он же Антонин Аббат. Жил в девятом веке. Когда его родную Кампанью разнесли лангобарды, перебрался в Кастелламаре под крыло к епископу Кателу. Кател, к слову сказать, тоже в последствие был причислен к лику святых. И в качестве Святого выступает небесным покровителем города Кастелламаре. Пожив некоторое время в монастыре Катела, оба будущих святых покинули аббатство и уединились на горе близ Сорренто. Горожане, прознав о появлении в окрестностях Антонина, позвали его в город сменить состарившегося аббата местного монастыря.

Долго ли коротко ли, жизнь Антонина подошла к финалу, и, собираясь умирать, аббат задал вверенной его заботам пастве задачу: «Похороните меня ни в городе, ни за городом». Находчивые соррентийцы с задачей справились: похоронили усопшего в городской стене, от чего городу была большая польза. Через два года после смерти Антонина Сорренто чудесным образом спаслось от нападения лангобардов под предводительством воинственного Сикарда, князя Беневенто. Тот воевал со всеми своими соседями направо и налево, видать, княжество маловато было, разгуляться негде. А еще через семнадцать лет Святой Антонин упас город от очередного сарацинского набега. Всегда хорошо иметь под рукой надежного заступника.

С парадных улиц нас вынесло на Виа Сан-Никола, это улочка-ущелье между двумя стенами, сложенными из каменных блоков, и такими же блоками замощенная. Прошли сквозь череду сувенирных лавочек с выставленным наружу товаром: чашками, кухонными фартуками, магнитами для любимого холодильника и прочим никому не нужным барахлом. Мы решили ударить по культуре – посетить какой-нибудь музей. Каким-нибудь музеем оказался музей маркетри. Здесь мы полюбовались старинными станками и приспособами для вырезания из деревянного шпона различных деталек и выкладывания из них орнаментов и картин, вариантами шкатулочек со сценами из древнегреческой жизни. Насмотрелись на разные необходимые в повседневной жизни предметы, украшенные маркетри: веера, пудреницы, пуховки и щетки для волос. Прошли вдоль столов и столиков, кроватей и тумбочек, кресел и табуреток, сплошь покрытых маркетри. А еще, задрав головы, восхитились росписями потолков с пухлыми амурчиками, вазами и венками. В одном из залов был деревянный потолок с балками. Когда-то он был полностью расписан. Но сейчас от росписи мало что сохранилось, потолок просел, и казалось, вот-вот рухнет прямо нам на головы.

Перекусить зашли в небольшую таверну, где подавали только макароны. На моей тарелке макароны были разные: и простые, и закрученные спиралькой, звездочки и еще всякие. Это блюдо седьмого дня. Шесть дней рачительная хозяйка собирает остатки несъеденных ее семейством макарон. И наконец, в седьмой день из этих остатков и горсти завалявшейся фасоли она готовит это самое блюдо.

Из Сорренто под звучавшую в душѐ песню Робертино Лоретти мы автобусом уехали в Позитано.

Как хорош Позитано! Открыточные виды с пляжа: в одну сторону синева моря с угадывающимися лодками, в другую – собор Санта Мария Асунта с куполом из майолики и античными мозаиками внутри. У запасливых итальянцев ничего не пропадало: все что досталось им от древних греков и римлян, они перетащили в свои соборы или виллы новой знати. Именно поэтому так уныло выглядят римские форумы – сплошной кирпич и камень. Очень уж аскетично. Смотрит турист из какой-нибудь американской глубинки и думает: «Это и есть роскошь Римской империи? Да наш торговый цент в Колледж-Стейшене (или в Понка-Сити) гораздо красивее!»

Мы нашли себе номер в отеле «Вилла Везувио», и окна выходили как раз на собор.

Для вечера и половины следующего дня в Позитано такая программа: покрутиться по извилистым улочкам центра, позавтракать в кондитерской, стены которой сплошь расписаны желтыми лимонами по белому кафелю. Подняться на гору по улицам-лестницам, поахать над открывшейся панорамой, спуститься и, пройдя побережьем, глянуть на пару башен, тех самых сарацинских или норманских, это как вам будет угодно.

Позитано – город маленький. На восьми квадратных километрах живет около четырех тысяч человек. Небесным покровителем города считается святой Вит. Если неаполитанский Святой Эльмо отметился в народной памяти огнями на мачтах кораблей перед бурей, то Вит – пляской. Это все немцы придумали. В средневековой Германии считали: попляшешь перед статуей святого – обретешь здоровье. А затем само название «пляска Святого Вита» перешло на нервный синдром, которому свойственны неупорядоченные отрывистые движения, вычурные и гротескные.

Чего мы не увидели. Мы не посетили острова Ли-Галли, крохотный архипелаг возле побережья. Интересен он тем, что принадлежал известному русскому танцовщику балета Леониду Мясину. А после его смерти наследники продали острова другому человеку от балета – Рудольфу Нурееву. Там, на Ли-Галли, в сарацинской башне была балетная школа, а благоустройством острова занимался Ле Корбюзье.

А мы взошли на борт пассажирского кораблика и отправились морем в Амальфи. Вид на городки, спускавшиеся с гор в бухточки, зажатые с обеих сторон скалами, навевал мысли о человеческом упорстве. Отвоевывать у гор землю, клочок за клочком, строить дома и выращивать виноград да лимоны – и так поколение за поколением. Сражаться с приходящими с моря захватчиками и праздновать победу, наполняя бокалы сухим вином и сладким лимончелло. Что-то героическое в этом есть.