– А он, стало быть, строит? – не унималась Романова.

– Не о том речь… Как объяснить-то тебе? Нет, он не играет чужих ролей. Кайлу и приукрашивать себя не нужно. Женщины любят таких! Загадочных, молчаливых, с невысказанной тоской в глазах… Ведь так, Дэини? Я прав? Вам всегда чудится, что в глубине этих глаз покоится какая-то горькая тайна. И её так хочется разгадать! И каждой мнится, что только она способна сделать это: развеять туманные призраки воспоминаний, разогнать ночные кошмары, выбелить угрызения совести и обрести раз и навсегда своего рыцаря, исцелённого с помощью любви от одиночества. Но за каменной стеной вместо блаженства вы находите лишь ещё одну неприступную стену. Изгои вовсе не жаждут, чтобы их спасали, стучались им в душу. Но сердце же ёкает в женской груди при встрече с загадочным незнакомцем, за которым тенью следует тайна. О, скольких уже сгубило любопытство, и скольких ещё погубит! Загадки – они влекут их, как пламя манит мотыльков. Но страдают от этого только сумасбродные бабочки. Стоит ли бросаться в огонь, если он всё равно не может согреть? Это холодное пламя, Дэини, – тихо прошептал Эливерт, наклоняясь ближе к Насте. – Держись от него подальше! На нём лежит проклятие…

– Ой, всё, мне уже страшно до ужаса! – хмыкнула, отстраняясь Романова. – Так, значит, этот Кайл – просто чудовище во плоти, так?

– Да не слушай его, Дэини! – вмешался Наир. – Эл, зря жуть нагнал. Милорд Кайл достоин уважения и восхищения.

– Да, с этим не поспоришь, – согласился Эливерт. – О нём даже баллады слагают:

И глаз его сапфировых

Бездонная краса

Пленяла без оружия

Женские сердца!

Настя удивлённо приподняла брови, а Эл покривился, словно клопа съел случайно, но тотчас продолжил.

– Это о нём, о Кайле. Милорд Деандр измыслил, сразу после Битвы при Эсендаре. С тех пор немногое изменилось. Не пойми превратно! Я его не пытаюсь оговорить, не хочу сказать, что Кайл – негодяй или бабник. Как раз наоборот. Он – человек чести. Но он из тех людей, до души которых не достучаться. А некоторым, кажется, очень хочется…

– От кого я это слышу? – покачала головой Настя. – Атаман разбойничьей вольницы – это просто эталон открытости.

Эл потёр нос и пробурчал в сторону:

– Да уж! В следующий раз говори тише! Мы не в лесу. Услышать могли.

– Как скажешь, дорогой, – широко улыбнулась Анастасия. – Может быть, в конце концов, перейдём от разглагольствований о пристрастии мужчин и женщин вообще, и моих лично, к вполне конкретным вопросам. Кто такой этот Кайл? И что он из себя представляет?

***

– Ну… как я уже говорил, сам он обычно немногословен, – начал Эливерт. – И большая часть того, что о нём говорят – пустые сплетни. Появился он при дворе короля Кенвила сравнительно недавно, года четыре назад…

– И сразу же приобрёл известность, какую многие ждут всю жизнь, – вдохновенно вставил Наир. – Милорд Кайл стал одним из самых прославленных героев Эсендарской Битвы. Его самоотверженность, доблесть и отвага не могли остаться незамеченными.

– Нисколько не сомневаюсь в его бесстрашии, – холодно заметил разбойник, – но я бы скорее назвал его склонность к подвигам равнодушием к собственной судьбе. Не боится смерти лишь тот, кто не ценит собственную жизнь.

– Не могу согласиться с тобой, Эл, – покачал светлой головой лэгиарн.

– Так или иначе, именно после Битвы при Эсендаре взошла блистательная звезда нашего героя, – пафосно продолжал атаман. – Его узнали при дворе, он получил поддержку его величества ар Лоннвина. И даже рифмоплёт Деандр не обделил его своим вниманием и сложил о полукровке с Севера пару проникновенных баллад. Ну, я уже цитировал: « И глаз его сапфировых…»

– Иначе и быть не могло. Милорд Кайл заслужил почтение и уважение. У него совершенно удивительный жизненный путь…

– Да что там особенного? – хмыкнул Эл. – Таких – тысячи. Да, если продолжать сравнения, он не так уж далёк от меня… Да! У нас много общего. И подобных нам на Севере хоть ложкой ешь! Дети войны. Бродяги Побережья, сироты Герсвальда. Те, кого бесконечная междоусобная брань знатных владетелей лишила детства, дома и всего остального тоже, оставив нам лишь бесконечность дорог. Он такой же вечный скиталец, как и я. Его жизнь – дорога без конца и края. Такие, как мы, умеют дорожить лишь одним – свободой. Это единственная ценность, какая у нас есть, и которую мы никогда не позволим отнять.

– Ты опять отклоняешься от темы… – осторожно вмешалась Настя. – Эл, ты заболтаешь кого угодно!

– Может быть, у вас немало общего, и дорогой вы шли одной, – добавил Наир, – только его она привела в столицу и сделала милордом, а тебя – в Вольный лес, атаманом разбойников.

– Ещё неизвестно, кому из нас повезло больше, – огрызнулся вифриец. – Да и насчёт милорда есть у меня бо-о-ольшие сомнения… Кайлу приписывали родство чуть ли не с самим королём герсвальдским. Но есть ли хоть доля правды в том, что о нём говорят?

– Разве он не похож на благородного? – Наир неуверенно пожал плечами. – Говорят, отец его – владетель какой-то северной земли.

– Разумеется, его манеры и воспитание указывают на то, что он не в подворотне вырос. Кайл вполне может сойти за аристократа. Но, заметь, я тоже при необходимости могу успешно играть роль милорда Элиола! И так умело пускаю пыль в глаза, что никто ни разу не усомнился в существовании неведомого Адагора. Болтали, что Кайл – незаконный сынок короля Мираная. И после смерти папаши его родная (вернее, единокровная) сестрица Эриледа – нынешняя королевна Герсвальда – объявила охоту на любимого братца, с целью сжить со свету и устранить возможного претендента на престол. Но, я в это не верю. Думаю, всё гораздо прозаичнее. Подобные небылицы оставим для душещипательных баллад менестрелей. Реальность много проще и жёстче. С тех пор, как начались войны на Севере, полукровки на Побережье перестали быть редкостью. Люди, с присущим им фанатизмом и беспощадностью, смели лэмаяр, изничтожили их как род, растёрли средь человеческой толпы и стали использовать по собственному усмотрению.

– И великий народ «детей моря» превратился в рабов и прислужников, – тяжко вздохнул Наир.

– Именно. А несравненная красота лэмаярских женщин пришлась по вкусу многим герсвальдцам, причём далеко не всегда «дочери моря» отвечали им взаимностью. Но их мнения никто и не спрашивал, – продолжал Эливерт.

– Чувства лэмаяри мало волновали людей, – хмуро добавил Наир.

– Точно знаю, что за тёмные кудри и васильковые очи наш герой должен благодарить мать – кровь бессмертных в нём от женщины. А вот отец его, и в самом деле, был человеком. Это он сам как-то подтвердил. Насчёт же благородства крови – я не уверен… Вероятно, он просто один из многих незаконнорождённых детей, которым в жизни предстоит уповать лишь на собственную удачу и смекалку, так как на опеку любимых родителей и, тем более, наследство рассчитывать не приходится.

– Я слышал, он откуда-то с окраины Герсвальда? – вновь вступил в разговор лэгиарн.

– Эруард. Он упоминал эту землю. Думаю, он оттуда родом. Я сам там не бывал никогда. Это маленький замок на краю света, на берегу Спящего моря. Самая северная из северных земель. Край дремучий и суровый, где нет ничего, кроме острых скал, солёных волн, вересковых пустошей и древних лесов. Впрочем, помимо Эруарда, у милорда Кайла есть очень разнообразные и яркие познания практически обо всех землях Долины Ветров. Клянусь вам, этот рыцарь обошёл весь свет! Мне казалось, я мир повидал, но он мне такие вещи как-то поведал – в жизни бы не поверил, но он врать совсем не умеет. Кайл – он молчаливый, как безмолвные утёсы его родного Эруарда. О себе говорить не любит, о прошлом его даже под пыткой слова не вытянешь. А вот о каких-нибудь краях неведомых, где ему побывать доводилось, о чудесах тамошних, он может такую историю завернуть, ух! Он даже дракона видел! Настоящего, живого дракона!