Настя покачала головой осуждающе, а Наир, тяжко вздохнув, огорошил её новыми подробностями.
– Почти два года они бродяжничали… Иланга всё чаще стала высказывать мысль, что Эливерт для неё ненужная обуза, камень на её шее. А ведь жили они исключительно тем, что он добывал, вернее, воровал. Как-то утром Иланга проснулась особенно не в духе – мучило похмелье, а денег на выпивку совсем не осталось. И, недолго думая, Иланга продала своего племянника одному ремесленнику, неподалёку от Кармета.
– Мама мия! – ужаснулась Настя. – Всегда знала, что пьянка до добра не доводит, но не до такой же степени… Как она могла?
Наир печально вздохнул.
– Вот так. Продала. Без зазрения совести. Её Эливерт тоже больше не видел. Но, сдаётся мне, что немного она после этого протянула. Наверняка, спилась окончательно. С хозяином же Эливерту повезло как утопленнику! Был он кузнечных дел мастером, брался за любую работу. Только всю работу за него выполняли рабы – мальчишки, чуть старше Эливерта. А он лишь распоряжался да следил за всеми, как надсмотрщик. Прозвище у того кузнеца было Горбач – сегодня ты уже это имя от Эливерта слышала. Про Горбача поговаривали, что он, до того как взяться за ремесла, был наёмником. Ещё ходили слухи, что он был палачом… Насколько правдива та молва, я не ведаю. Но, со слов Эливерта, рожа у того Горбача была страшнее, чем у голодного вурдалака, и нрав не лучше.
У Насти уже волосы дыбом поднялись от этой истории, а лэгиарн всё добавлял новых, жутких подробностей.
– За любую провинность Горбач бил своих мальчишек нещадно. За те три года, что пробыл у него Эливерт, несколько своих рабов он засёк до смерти. Эл сразу понял, на что его обрекла Иланга. Нрав у него неистовый, как ветер на северных пустошах, и терпеть издевательства он не собирался. С каждым днём всё острее становилось желание обрести свободу. Эл начал продумывать план побега, вместе со своим приятелем по несчастью, по имени Нивирт. Но у многих рабов чувство страха перед хозяином сильнее жажды свободы. Один из мальчишек, служивших у Горбача, предал их и рассказал хозяину о замысле Эливерта.
Настя невольно ахнула и, как оказалось, не напрасно.
– Первым под руку Горбача попался Нивирт. Кузнец был так разъярён, что наверняка забил бы мальчишку насмерть. Эл этого дожидаться не стал, едва Горбач схватился за кочергу, он бросился к нему, защищая Нивирта, и…
– И убил своего хозяина! – закончила Настя за Наира.
– Да, именно, – подтвердил лэгиарн. – Так первая кровь обагрила его руки. Наказание для рабов, поднявших руку на своего господина, на Севере нечеловечески жестоко. Мальчишки не стали дожидаться, пока их настигнет кара. Они удрали, куда глаза глядят. И началась у Эливерта новая жизнь – вольная воля! Схлестнулся с такими же бездомными бродягами, у которых жизнь в их двенадцать-тринадцать лет уже успела отбить все страхи и угрызения совести. Всё, что он умел – воровать. Нет, конечно, мог бы в подмастерья к какому-нибудь ковалю податься, но воспоминания о кузнице у Эливерта слишком тесно сплелись с воспоминаниями о неволе. Воровская жизнь казалась легче, увлекательнее, интереснее…
Настя угрюмо кивнула – пожалуй, сейчас она даже осудить Эливерта не могла, хоть и понимала, что ничто не может оправдать разбой.
– Так и было до поры до времени. Молодым разбойничкам удача шла в руки. Между собой хранили они мир и согласие, хоть и были озлобленны на весь белый свет. Со временем Эливерт выбился в атаманы. Куда его только дорога не заносила: весь Север исходил, Вифрию, в горах Малькти бывал… Но удача в таких делах, что птичка пугливая – махнула хвостом и к другим улетела. Стражи порядка Эливерта на Севере уже в лицо знали и устроили на его вольницу настоящую охоту. Пришлось бросать обжитые края и бежать в Кирлию.
Наир поднялся, подкинул ещё дров в камин, вернулся и продолжил.
– Здесь, на Юге, тоже быстро освоился. Вору везде раздолье, где есть деньги. А здешних купцов бедными никак не назовёшь. Своих ребят Эл в пути растерял, да новых нашёл, из местных… У нас ведь тоже бродяг хватает. Из старых дружков один Нивирт с ним и оставался. Вскоре и здесь приобрёл Вифрийский Ворон дурную славу – стражи порядка долго за ним гонялись, сулили вознаграждение за поимку атамана Эливерта. Да не словить бы им Ворона вовек, если бы не поймалось сердце разбойника в сети любовные.
Настя вскинула заинтересованно бровь, а Наир лишь усмехнулся лукаво.
– Завёл Ворон себе подружку в Эсендаре. Эсендар до войны большим торговым городом был, богатым городом. Ему там жилось привольно. Так вот… Влюбился Эливерт без памяти в одну купеческую дочку. Белокурая, ясноглазая, статная да бойкая, с любым делом легко справлялась. Мимо такой не пройдёшь – заметишь! Красотке той в наследство от отца торговая лавка досталась, дом богатый, да и сама она была хороша! Словом, было на что заглядеться. Да только и гордыни в ней было не меньше, чем красоты! Цену себе знала, а потому была «с характером», да ещё с каким! Звали её Аллонда.
У Насти последний сон пропал – ведь это имя тоже уже звучало сегодня. Аллонда – та самая любовь и ненависть атамана…
– Эливерт всегда женским вниманием был избалован. В любом трактире стоило улыбнуться, поманить, и вот – летят, как пчёлы на мёд! А за этой бегал так, словно она последняя на всём белом свете! Подарки дарил такие, что не у каждой дворянки есть. Золотом, жемчугами осыпал, в платья такие наряжал, что любая позавидует! Казалось бы, чего ещё желать? Но цена за его голову всё росла!
Настя нахмурилась, начиная подозревать, что произошло дальше.
– А он доверял ей, рассказывал всё о своих планах, замыслах, желаниях. Эл хотел провернуть последнее дельце, сорвать куш побольше, да и махнуть со всеми деньгами куда-нибудь на окраину Кирлии, где никто о нём не знает. Жениться он хотел на этой Аллонде, семью хотел, дом… Ведь невозможно всю жизнь одному, как перекати-поле, по миру скитаться. Даже такой птице перелётной, как Эливерт – невозможно. Аллонда ждать не захотела. Решила заработать иным способом…
Наир печально вздохнул, и Настя поняла, что верна в своих догадках.
– Она сдала Эливерта властям, вместе со всей его вольницей. Обо всех планах Эливерта Аллонда была осведомлена. Она получила своё вознаграждение, а Эл – свой предательский удар в спину. Вольница угодила в засаду, в ловушку, из которой не было выхода. Перебили всех ребят Эливерта прямо на месте, одного за другим. Удалось ускользнуть только ему и Нивирту. Но погоня не отстала. Их загнали в угол. Нивирта убили на глазах у Эла, а сам он опять вывернулся – сиганул с крепостной стены в ров и продолжил бегство. При всей везучести шансов на спасение у Эла не было – он истекал кровью, а преследователи неотступно шли за ним.
Настя поймала себя на том, что беспокойно кусает губы. Она, конечно, знала, что Ворон из этой заварушки выбрался живым, но спокойно слушать всё равно не могла.
– Его нагнали неподалёку от развалин Фрисавеля. Это там, где мы с тобой встретились. Снова была схватка. Ворона преследовали до самого Лэрианора. Сюда, в Лес Бессмертных, стражи порядка вторгнуться не осмелились. К тому же они справедливо полагали, что Эливерт всё равно уже покойник. Выжить после такой резни, получив столько ран и проделав такой путь, залитый собственной кровью – он просто не мог. Но он выжил… Ну, а что было дальше, ты знаешь – Миланейя нашла его в лесу, и теперь сердце её разрывается между любовью и долгом, – закончил Наир.
– Да уж! – вздохнула Настя. – Теперь многое встало на свои места. Весь этот яд в сторону женщин… Неудивительно, после таких-то предательств! Я думала, он сволочь бездушная с камнем вместо сердца. А тут такие страсти! Хоть балладу сочиняй…
– Сердце у него есть. И, наверное, оно даже всё ещё хочет любви… Но с Миланейей им не быть, – развёл руками Наир. – Она – целительница, и не изменит свою стезю.
– Но эти ваши устаревшие традиции делают её несчастной! – воскликнула Настя. – У твоей сестры прекрасные глаза, но такие грустные. Запретный плод манит! Её наверняка совесть мучит за то, что она в мыслях своих нарушает данный обет. Неужто нельзя исправить эти ваши законы, традиции?
