- Я отправил её в больницу к маме, неизвестно ещё что там.

- Да уж, - тяжело вздыхаю я. – Как бы вся эта ситуация сейчас Антонине Петровне не навредила.

- Что-то серьёзное? – интересуется брат.

- Очень, - подтверждаю я, - но до сегодняшнего дня у неё ещё был шанс. Ладно, ты можешь с девочками посидеть, я хочу к Марине поехать.

- Конечно, мог бы не просить, - покорно соглашается брат, - бери мою машину, а я поеду на твоей, чтобы их не будить.

Мы так и делаем, Макс уезжает на моей машине домой, а я на его машине мчу в больницу. Чтобы обрадовать Марину, что с детьми всё хорошо, и узнать о состоянии её мамы. Хотя страшная догадка уже пульсирует у меня в мозгу.

МАРИНА

Я бежала в больницу сломя голову. Но мне всё время казалось, что я опаздываю. То автобус долго не шёл, то мне дорога казалась какой-то длинной, словно я бегу-бегу, а путь всё никак не заканчивается.

Но вот, наконец, моим мучениям пришёл конец. Я прибежала в больницу. Сердце бешено колотится, толи от бега, то ли от ожидания чего-то страшного. Подхожу к регистратуре, спрашиваю про маму. Девушка не спеша берёт документы и начинает искать. Мне хочется её поторопить, кажется, словно драгоценные минуты уходят безвозвратно.

- Извините, но вашей мамы здесь нет, - равнодушно отвечает она, убирая документы обратно на полку.

- Посмотрите, пожалуйста, ещё раз, - прошу я. – На скорой сказали, что повезут её именно сюда.

- Я же вам говорю, её здесь нет, - так же равнодушно отвечает она.

Хочется закричать, потрясти её, чтобы из формального робота она превратилась в человека и просмотрела документы ещё раз. Или же эта постоянная рутина и общение с родственниками больных сделали её такой. И она надела маску равнодушия, чтобы с каждым не переживать их боль.

- Её сегодня в районе обеда привезли, - продолжая достукиваться до неё я. – Она после нападения.

- Девушка, - не снимает маску регистраторша, - я же вам говорю, её здесь нет! Поищите её в другой больнице! – повышает голос она.

- Что здесь за крик? – слышу я голос за спиной, поворачиваюсь и вижу полноватую женщину лет сорока в белом халате.

- Вот, девушка маму свою ищет, говорит, по скорой должны были привести. Но в документах её нет. Вот я и прошу её поискать свою маму в другой больнице. – Затараторила регистраторша, видимо подошедшая к нам женщина, наводит на неё некий страх.

- Врачи скоро сказали, что поедут именно в эту больницу, - обращаюсь я уже к этой женщине.

- Понимаете, бывает так, что у нас нет мест, и мы отправляем их в ближайшую больницу. Но сегодня мы никого не отправляли. Я сама многих принимала. Когда вы говорите, поступила ваша мама?

- В районе обеда. Она после нападения, её толкнули, она упала, видимо головой ударилась. Я не уверена что у неё были с собой документы. – Объясняю я.

- Да, была у нас одна, такая. Как вы говорите, её зовут? – слова женщины вселяют в меня надежду.

- Белозерская Антонина Петровна, - отвечаю я.

- Нет, это не она, - рушит все мои надежды женщина. – Та женщина, когда ненадолго пришла в себя, представилась как Романова Антонина Петровна.

- Это она! – радостно выкрикиваю я. – Она просто представилась старой фамилией. – Объясняю я, не вдаваясь в подробности.

- А, девичьей фамилией, - делает свои выводы женщина, - в шоке всякое бывает.

- Да, - просто соглашаюсь я, знать ей все наши перипетии ни к чему.

- Ваша мама сейчас находится в реанимации, состояние крайне тяжёлое. У неё сильный ушиб головного мозга. – Объясняет женщина.

- К ней можно? – понимаю, что в реанимацию вряд ли пустят, но все же спрашиваю я.

- Идёмте, я вас провожу, вы ведь Марина или Маша? Ваша мама несколько раз повторяла это имя, когда её везли в реанимацию, а потом потеряла сознание, больше в себя она так и не приходила.

- Да, это я, по паспорту Мария, но мама называла меня Марина. – Объясняю я метаморфозы с моим именем, вдруг она мой паспорт посмотрит, а там Мария Белозерская.

- Всё понятно, - женщина мило улыбнулась. – Идёмте, - она показала мне в сторону лифта. – Валентина, следующий раз, будьте так любезны, сначала всё выясните до конца, и уже потом отправляйте родственников пациентов в другие больницы. – Наскоро отчитала она девушку, а затем повела меня к маме…

Не знаю, сколько я уже сижу здесь, может час, может два. Я потеряла счёт времени. Женщина, которая помогла мне отыскать мою маму, оказалась главным врачом этой больницы. А ещё она оказалась очень хорошим человеком. Она разрешила мне увидеть мою маму. Пусть ненадолго, пусть всего лишь на несколько минут, но я побыла с ней рядом, подержала её за руку.

Бедная моя мамочка, что же она с тобой сделала. Мамуля лежала вся увешанная датчиками и капельницами. Моё сердце рвалось на мелкие кусочки при виде её.

Я села с ней рядом и взяла её за руку.

- Мамочка, - прошептала я, - а из глаз полились слёзы, - милая моя, живи, пожалуйста, живи. Не бросай меня, слышишь. Ты нужна мне и девочкам. Родная моя, живи, живи! – умоляла я её, как будто это могло что-то изменить.

- Идёмте, здесь нельзя долго находится, - доктор взяла меня под руку. – Вечером я разрешу вам ещё раз зайти к ней.

- Я здесь, я рядом, - не отпуская руку мамы, говорила я. – я буду здесь за дверью, я никуда не уйду. Слышишь, я рядом.

Мне казалось, что так мама будет знать, что она ни одна. Что так ей будет проще бороться.

- Идёмте, - ещё раз повторила женщина, и я покорно вышла.

- Может вам лучше пока домой поехать, выспаться, - посоветовала она, - на вас лица нет.

- Нет, нет, нет, - тут же запротестовала я. – я буду здесь, я никуда не уеду.

- Как знаете, - она дружелюбно похлопала меня по плечу. – Чуть позже я подойду к вам, а сейчас извините, у меня пациенты.

Доктор ушла, а я осталась одна, сидеть у палаты мамы и слушать, как пищит датчик, в такт сердцу мамы.

Сколько я так просидела не знаю. Доктора снуют туда-сюда, заходят и выходят из палат. А для меня время остановилось. Для меня остановилась жизнь.

За что она так со мной? Моя мама находится на грани жизни и смерти. Мои дети находятся в руках какой-то сумасшедшей. А моё сердце рвётся на лоскутья от боли и безысходности.

Остаётся только надеяться, что Рома сможет их вернуть, что он не предаст меня в очередной раз.

Поднимаю глаза и вижу в конце коридора Белинского. Увидев меня, он ускоряет шаг. Резко встаю и бегу ему навстречу.

- Где дети? Что с ними? Ты их вернул? – тут же засыпаю его вопросами.

- Всё хорошо, - Белинский берёт меня за руки. – Они у Максима, Элину арестовали.

- С ними всё в порядке? Она не причинила им вреда? – снова спрашиваю я.

- Всё хорошо, они даже ничего не поняли. Слава Богу, у неё хватило ума нанять им няню, женщина думала Элина их мать. Мариша, ты прости меня за те слова в парке. Я понимаю, что не должен был их тебе говорить, что так я причинил тебе много боли. Но я не мог по-другому. Мне нужно было, чтобы она поверила. Прости, - он прижал меня к себе,- у меня сердце разрывалось, когда ты закричала. Мне хотелось обнять тебя, защитить. Хорошо, что Макс был рядом и помог тебе. Единственное, что я смог, это перед уходом дать понять, что я их спасу.

- Я чуть не умерла, дети пропали, мама в больнице. Да ещё вновь твоё предательство! – честно призналась я. – Мне ещё никогда не было так больно, даже когда я узнала о твоих планах.

- Малыш, прости, - вновь виниться передо мной Роман.

Я на него очень зла, за этот спектакль. Но может, у него действительно не было другого выхода? Может, тогда нужно было действовать именно так? Я вижу, что сейчас он страдает и винит себя. Поэтому решаю его успокоить.

- Спасибо, что вернул их, - теперь его обнимаю уже я.

- Как Антонина Петровна, - интересуется он, когда мы садимся на кушетку возле палаты.