Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Эта вооруженная и быстро отчаявшаяся масса сразу начала грабить население. Подойдя к станции Алейской, суховцы лавой устремились в с[ела] Ярки и Пенюшево, подвергая грабежу все, что можно унести: «Все они почти беспросыпно пьяны… Ругань, рев, крик не смолкали. Озлобление после всех неудач – страшное. Часто слышались крики и призывы перерезать весь штаб. <…> Один из мадьяр получил на себя и на товарищей тысячу рублей, но едва он отошел в сторону, как был тут же пристрелен с целью ограбления одним из красногвардейцев. Постановлением штаба красногвардеец расстрелян. Настроение с каждым днем становилось все более подавленным, что особенно было заметно у членов штаба. Интересно то, что штаб все время старался держать в полном неведении свою гвардию, сообщая ей явно нелепые слухи»839.

Из трофейных документов штаба суховского отряда следовало, что главными причинами неудач были падение дисциплины, сопровождавшееся постоянным дезертирством840, и нравственная деградация – отчаянное мародерство, сексуальное насилие… Штаб пытался бороться с деморализацией – в захваченном архиве ревтрибунала нашлось до 30 смертных приговоров за неподчинение, – но успеха это не принесло. Под конец после непрерывного дезертирства осталось 250 суховцев. Каратели разгромили их наголову, а уцелевших переловили (и основную часть расстреляли841) при активном содействии местного казачества в районе сел Тележиха, Солонешное, Топольное, Черный Ануй842.

Но до своего полного уничтожения в Горном Алтае у монгольской границы это русско-мадьярское войско отметилось жестокими расправами над пленными и священниками, а также многочисленными актами насилия и грабежами. В селе Вилки 29 июня перед зданием училища суховцами были убиты офицеры С. С. Калякин и Лебедев, гимназисты-добровольцы В. Г. Гаевский, Иваненко и еще один доброволец: «Калякин застрелен, тело его истыкано штыками, а шашкой распорот желудок. Гаевский также застрелен, истыкан и шашкой отрублена голова»843. Как рассказал чудом выживший доброволец Татарского отряда Г. З. Луконин, небрежно пристреленный после пленения и смертного приговора в штабе, «все раненые красногвардейцами добиваются по настояниям мадьяр и немцев»844.

Также Сухова интересовали золото и «баловство» с привлекательными девушками, он «искал крупной поживы, а мелкота брала все, что попадалось под руку: шарили по сундукам вдов и солдаток, забирали венчальные кольца, последние ботинки…». Начальник Змеиногорской уездной милиции сообщал управляющему губернией, что в селе Курьинском «у некоторых из граждан взламывались ящики и похищалось все, что было ценное, и деньги… на сумму более 100 тысяч рублей…»845.

Газеты писали, что в захваченных селах суховцы не только грабили богатых крестьян и священников, но также насиловали и убивали: «В Вознесенском [оно же село Лубягино Славгородского уезда]… пять человек пленных из войск Временного Сибирского правительства были приговорены к смертной казни. Начальник банды Сухов в присутствии многочисленной толпы крестьян выстрелами из револьвера убил приговоренных к смерти»846. Есть и другие подтверждения, что командир отряда, именовавший себя «главковерхом», лично расстреливал пленных офицеров: «[Сухов им] стрелял в лицо под хохот красноармейцев. Недобитых закапывали в землю живыми. Их, однако, удалось спасти: из шести расстрелянных мертвыми оказалось только двое»847.

На Дальнем Востоке большевики продержались дольше, в том числе за счет широкого применения вооруженного насилия. Тем не менее их отряды летом и осенью 1918 года потерпели тяжелое поражение от японских войск, пришедших на помощь белым. Большевик П. П. Постышев вспоминал о разложении красных частей при беспорядочном отступлении, признавая обилие анархического и уголовного элемента. После ограбления Шмаковского монастыря эскадроном красных казаков и двумя батальонами пехоты победители перепились и напялили на себя священнические одежды: «…горели церковные большие свечи, и при их огне играли в карты. Всюду водка, бочонки с медом… Нас встретили насмешками и бранью. Пришлось послать дисциплинированную часть разогнать их и переарестовать, а окончательно разложившихся заправил расстреляли»848.

После окончательного разгрома красные распустили своих бойцов по домам, тем самым бросив их – и прежде всего интернационалистов, наиболее боеспособных и особенно ненавистных белым, – на произвол судьбы (напротив, при бегстве коммунистов из Томска 31 мая 1918 года руководители города захватили с собой бойцов-интернационалистов, быстро заняв пароходы и оставив белым остальных красногвардейцев со значительной частью руководства, не оповещенного о спешной эвакуации849). Отступившему на станцию Кача под Красноярском отряду красногвардейцев затем, как вспоминал один из рядовых бойцов, «пришлось спасаться кто как сумел…». «…Комсостав скрылся от нас заблаговременно… – продолжал этот свидетель, – и деньги забрали тоже[,] ушли себе спокойно…»850. Командиры-каландаришвильцы Д. М. Третьяков и В. М. Рагозин (Рогозин) также бросили своих бойцов, безуспешно пытаясь спастись851.

Известно о подобных же случаях и с другими отрядами. Командир 1‐й Екатеринбургской дружины (бывший унтер-офицер мадьярской роты) Ухринчек и комиссар Ю. Г. Циркунов выехали в конце мая 1918 года из Екатеринбурга в Омск с 300 мадьяр, которые, узнав, что Омск отрезан, запаниковали вместе со всеми боеспособными остатками красного фронта. На митинге красногвардейцы решили по железной дороге ехать до станции Татарск, которую чехи еще не взяли, и оттуда разойтись в разных направлениях. Однако в первом же селе, когда Циркунов, Ухринчек, начальник артиллерии (солдат-немец) и доктор эшелона (мадьяр Олаф) оставили отряд у колодца на въезде в населенный пункт, а сами пошли разузнать дорогу к Таре, отряд, по уверениям комиссара, от них сбежал: вернувшись через полчаса, руководители дружины никого не застали. Деревенские ночью везти комиссаров не захотели, и те утром наняли подводу, переоделись в крестьянскую одежду и три дня гнались за бойцами, но безуспешно, так как «мадьярский отряд мобилизовывал в деревнях подводы и мчался вперед по 100 верст в день».

Потеряв надежду догнать своих, Циркунов и остальные поступили батраками к зажиточным баптистам-субботникам в одном из поселков Татарского уезда. В 30‐х годах Циркунова будут обвинять в том, что 8 июня 1918 года при отступлении под Каинском руководители отряда бросили бойцов, не знавших русского языка (венгров и австрийцев), и скрылись, прихватив 62 тыс. рублей из кассы. В 1933 году Циркунов будет винить собственных бойцов, ни словом не упоминая о деньгах и смысле ночного бегства интернационалистов, добровольно лишивших себя командования, кассы и врача; позднее он будет неопределенно рассказывать, как начальство разминулось с дружиной, совсем не упоминая попытку ее догнать и огромную скорость бегства мадьяр852. Характерно, что комиссар Циркунов, ставший историком партизанщины, с тех пор ничего не говорил о судьбе своих бойцов, хотя один из них – Илларион Ходорозе – был арестован белыми, бежал, прибился к партизанам, работал чекистом и много лет занимал должности в ряде сибирских городов853.

вернуться

839

А. Ж. В плену у красногвардейцев // Алтай. Бийск, 1918. 17 июня. № 7.

вернуться

840

Так, сбежала из отряда Сухова группка во главе с И. В. Громовым, который по этому поводу сокрушенно высказался в ранних воспоминаниях, прямо именуя себя дезертиром и признаваясь: «Сейчас, когда я эти строки пишу, то мне очень и очень стыдно» (см.: ГАНО. Ф. П-5. Оп. 2. Д. 1073. Л. 21). В мемуарах, опубликованных 30 лет спустя, нейтрально сказано: «Я же с группой красногвардейцев в 6 человек, разрушая телеграфную линию, отстал от отряда и больше в него не возвращался» (Громов И. В. За власть Советскую. С. 18). Однако современный автор именует отступление Сухова «успешным» (Кокоулин В. Г. Алтай в годы революции, Гражданской войны и «военного коммунизма». С. 116).

вернуться

841

Из отряда уцелело от 20 до 30 человек. См.: ГАНО. Ф. П-5. Оп. 2. Д. 1973. Л. 23.

вернуться

842

Курышев И. В., Гривенная Л. А. Социально-психологический облик и протестное движение крестьянства. С. 23.

вернуться

843

Сибирская жизнь. Томск, 1918. 21 июля. № 65.

вернуться

844

Там же. 1918. 9 авг. № 81.

вернуться

845

Свободная речь. Семипалатинск, 1918. 14, 18 дек.; Кокоулин В. Г. Алтай в годы революции, Гражданской войны и «военного коммунизма». С. 134–135.

вернуться

846

Сибирская жизнь. Томск, 1918. 9 авг. № 81.

вернуться

847

Свободная речь. Семипалатинск, 1918. 17 дек. Цит. по: Булдаков В. П. Красная смута. С. 867.

вернуться

848

Постышев П. П. Гражданская война на Востоке Сибири. С. 19–20.

вернуться

849

Ларьков Н. С. Падение советской власти в Томске в 1918 г. // Октябрь и гражданская война в Сибири. Томск, 1993. С. 129–130.

вернуться

850

Мемуары Г. Л. Лихачёва // ГАНО. Ф. П-5. Оп. 2. Д. 870. Л. 4.

вернуться

851

Хипхенов Г. И. Крушение Центросибири. С. 569, 584.

вернуться

852

ГАНО. Ф. П-8. Оп. 1. Д. 3710 (персональное дело Ю. Г. Циркунова, 1936–1937). Л. 68–76; Д. 3711. Л. 2 об.

вернуться

853

Государственный архив Алтайского края [далее – ГААК]. Ф. П-92. Оп. 2. Д. 5. Л. 23, 24. Во многих источниках Ходорозе фигурирует как Ходорадзе.

51
{"b":"835236","o":1}