Один из советских активистов в Оренбурге вспоминал: «Некоторые товарищи говорили, что наши отряды состояли в большинстве из отбросов, из темного элемента. …Правильнее будет, если мы скажем, что в отрядах были лица далеко не из честного элемента и даже с уголовным прошлым». И когда в июле 1918 года красные под натиском казаков оставили Оренбург, то из 700 красногвардейцев ушли только 152, а почти 80% остались в городе, не опасаясь белых630. Характеризуя свой отряд черемховских рабочих (до 3 тыс. человек), один из его командиров, П. Ф. Попов, признавал: «Правда, была часть уголовников. Я считаю, что мы не найдем ни одного отряда красногвардейцев, в котором не было бы уголовного элемента. [Он] …шел в отряд для приобретения оружия… легкого обогащения, легкой наживы»631.
Прибежищем уголовных был и отряд Н. А. Каландаришвили. Пресса сообщала, что В. Медвяцкий, участвовавший в формировании черемховских красных отрядов, отправляемых в Иркутск на подавление юнкерского мятежа, в свое время «наделал в Слюдянке много тяжких общественных преступлений, за что и должен был оставить Слюдянку». В 1918 году он и трое его сыновей занимали ряд должностей в 1‐м Иркутском кавдивизионе Каландаришвили. Цирковой борец В. Аранович вступил в иркутскую Красную гвардию в конце 1917 года, участвовал в декабрьских боях, а весной 1918‐го во время драки с офицером в бильярдной убил противника. Чтобы скрыться от возмездия, записался в 1‐й кавдивизион Каландаришвили, позднее сдался белым в Голумети (в 20‐х годах Аранович вернулся к прежней профессии и постепенно дорос до директора читинского цирка). Один из организаторов отряда Каландаришвили, Г. Шармазанов, был 15 апреля 1917 года заключен в Иркутскую тюрьму по обвинению в покушении на убийство, но скоро оказался освобожден и примкнул к Деду. В мае 1918 года он был убит в перестрелке с милицией. Немолодой уже И. В. Ионов, житель станции Байкал, судился за изнасилование, пошел в отряд Каландаришвили из‐за денежного жалованья, осенью 1918 года дезертировал. А. М. Максименко, отбывший каторжные работы за убийство, служил во 2‐м эскадроне632.
«Одним из любимых занятий эскадронщиков Каландаришвили, кроме реквизиции лошадей (по нынешним реалиям – автомобилей), было вымогательство денежных средств за „контрреволюционную деятельность“. Обычно анархисты, узнав о встрече состоятельных горожан за игрой в карты, наведывались на квартиру и вынуждали игроков откупаться, грозя в противном случае арестовать их за контрреволюционное сборище». В подобных эпизодах участвовали и командир дивизиона А. Караев, и будущий автор опубликованных воспоминаний о Каландаришвили – М. Церетели. «За другой такой же эпизод в августе 1918 года был расстрелян полуэскадронный 2‐го эскадрона, бывший подпоручик А. Сокольников…» В центре города средь бела дня был убит князь Эрестов, пытавшийся сопротивляться похищению своей лошади каландаришвильцами Чеквиладзе и Титовым: «Следует ли говорить, что убийцы не понесли никакого наказания»633. Анархисты не только не выдавали своих милиции, но и в ряде случаев сами ее преследовали.
Наиболее характерным проявлением красного террора в период «первой» советской власти стали кровавые события в 75-тысячном Благовещенске, где в марте 1918 года произошел анархический «погром буржуазии», в ходе которого погибло – по максимальной оценке – до 1,5 тыс. служащих, офицеров, коммерсантов634 и случайных лиц. В советской литературе этот эпизод замалчивался, и даже в новейшей академической «Истории Дальнего Востока России» о погроме нет ни слова635. Современный историк со ссылкой на советскую литературу приводит данные о менее чем 300 погибших и 500 раненых с обеих сторон636. Не смогли отыскать всех жертв и составители новейшего сборника об этой трагедии, которые на основании архивов, включая метрические книги, и газет зафиксировали гибель почти 500 горожан и до 200 военных; порядка 3 тыс. горожан бежали в Китай. Поименно учтено 373 погибших и 326 раненых, но на деле жертв было гораздо больше: в захоронение на территории судостроительного завода легли 93 безымянных трупа, а главной могилой стала полынья посреди Амура637.
О благовещенских событиях мельком упоминал в печати коммунист А. А. Ширямов, объясняя жестокости погромщиков исключительно местью: «Мстить! В силу этого принципа была устроена резня в Благовещенске после мятежа эс-эров…»638 Однако сторонники атамана Гамова оставили в живых всех арестованных руководителей совета, попытавшегося захватить власть в областном центре. Поводом для беспощадного мщения послужил сам факт выступления против большевиков.
Войсковой атаман И. М. Гамов, депутат Госдумы, близкий к эсерам, с октября 1917 по март 1918 года фактически возглавлял Амурскую область. Параллельная власть в лице большевиков и анархистов опиралась на красногвардейцев, которые не пользовались авторитетом среди населения. Исполком Благовещенского совета 29 января 1918 года был вынужден принять постановление о борьбе с теми, кто, именуя себя красногвардейцами, использует это как маску «в грязных разбойничьих деяниях»639. Подготавливая взятие власти, Благовещенский совет 17 февраля 1918 года арестовал 22 офицера, обвинявшихся в качестве активных участников антисоветского заговора. Начались бессудные расправы. Пресса отмечала, что в марте 1919 года в городе удалось было арестовать одного из видных красногвардейских комиссаров, «который лично расстрелял несколько благовещенцев во время февральского переворота в 1918 году», но тот смог бежать из-под стражи640. Ответом на нелегитимные действия совета стал стремительный антибольшевистский переворот, известный как Гамовский мятеж. Казаки захватили город, арестовав весь состав облисполкома во главе с Ф. Н. Мухиным, а также свыше 500 красногвардейцев. Это было одно из первых крупных выступлений против советской власти в России641.
Несколько сотен красных отступили из города в Астрахановку, где организовали ревштаб. Из районов на помощь большевикам пришла крестьянская беднота, а из Хабаровска прибыли по железной дороге 700 красногвардейцев. Много приисковых рабочих, железнодорожников, крестьян откликнулось на призывы ревштаба стать добровольцами. Из одной Ивановки пришли 300 крестьян, и наутро из Астрахановки были готовы идти на Благовещенск 2 тыс. человек642. Вскоре в Астрахановке собралось порядка 10–12 тыс. вооруженных красных, которыми руководили прибывшие из Хабаровска члены Далькрайисполкома советов М. И. Губельман и П. Минаев.
Напротив, основная масса казачества заняла выжидательную позицию и не поддержала Гамова. Так, жители станицы Константиновской постановили: «Во избежание пролития братской крови в активную борьбу с большевиками не вступать». Советские войска начали наступление 12 марта и, имея большой перевес в силах, уже к девяти часам утра заняли всю восточную часть города. Двое суток спустя он был захвачен. И только 22 марта на территории архиерейской дачи, вблизи Чепуринского завода состоялись похороны белых и красных – в двух братских могилах под общим курганом. Владивостокский историк А. Д. Самойлов еще в 1969 году кратко отмечал в диссертации, что погибших с советской стороны было 265, а с белой – в несколько раз больше643, т. е. не менее 700–1000 человек. Пресса весной 1919 года сообщала, что при власти красных «…из местного населения расстреляно свыше 1000 человек. Начаты раскопки могил. Большая часть учащейся молодежи после взятия города вступила в ряды нашей армии добровольцами»644.
