Большевики подтверждали, что конфликт в Казахстане не подчиняется их идеологическим схемам. Работник Главного штаба войск Туркреспублики, обследовав в июле 1919 года Семиреченский Северный фронт, докладывал: «…борьба происходит не партийная, а просто вражда казаков с крестьянством, людей, борющихся за идею коммунизма, слишком малый процент». Фронтовой лектор Трофимов сообщал в политотдел Семиреченского Севфронта, что «о партии и ее задачах большинство армейцев или совсем никакого представления не имело, или имело уродливые, невыгодные для партии понятия…», причем «настроение громадного большинства фронтовиков… было остро-враждебным»581.
Ниже мы оспорим мнение известного исследователя М. В. Шиловского о том, что «первая» советская власть в Сибири «при всех ее изъянах и пороках не практиковала массового насилия, прежде всего в силу своей слабости»582. Так, большой кровью сопровождалось установление советской власти в Иркутске. Юнкера и казаки с 8 по 17 декабря 1917 года вели в городе жестокие бои с большевиками, на стороне которых выступило немало уголовников. Красногвардейцы не только обстреливали Иркутск из орудий, но и совершили массу грабежей, поджогов, убийств и изнасилований. Подкрепления красных, задавивших юнкеров численностью, прибывали порой без оружия, но зато с четкими планами мародерства, пустыми мешками и повозками. В результате боев погибло свыше тысячи человек, включая до 200 гражданских лиц583.
Чтобы заставить сдаться «буржуев», черемховские анархисты зажгли центр Иркутска. Красный штаб «ворчал на это, что черемховцы допускают недопустимые приемы борьбы, что в другое время это было бы подведено под ст[атьи] уголовных законов. Но черемховцы знали, что цель оправдывает средства…»584. Другой мемуарист рассказал о беспощадности и к своим, когда юнкера «…человек пятьдесят [наших] пленных посадили на крышу своего штаба, чтобы мы не обстреливали его. Обстрел мы не прекращали. Человек двенадцать убили»585.
Бессудные расправы при «первой» советской власти происходили повсюду и в городах, и в сельской местности, а отношение к многочисленным арестованным изначально не отличалось гуманностью. В конце января 1918 года солдаты 39‐го полка в Томске самосудом убили и ранили 10 арестованных. Вышедший из Иркутска в январе 1918 года небольшой красный отряд, достигнув Киренска, мародерствовал и расстрелял целый ряд местных жителей586. А крупный отряд черемховских рабочих-анархистов, выступивший в конце 1917 года на Иркутск, публично, с целью «воспитания» своих отрядовцев, расправился в пути с тремя пойманными разведчиками: «После допроса офицеры были расстреляны при всех черемховцах…» (здесь же автор мемуаров указывал, что впоследствии сами черемховцы, захваченные белыми в плен, мирно содержались в Иркутске в качестве заложников)587.
Пробиравшихся на Дальний Восток к Г. М. Семёнову весной 1918 года офицеров и кадетов часто вылавливали и расстреливали: на станции Слюдянка (в 100 верстах от Иркутска) было уничтожено до 400 офицеров588. В достоверность этой цифры, приведенной А. В. Колчаком, верить можно: так, 12 марта на этой станции по распоряжению комиссара Дашкова были задержаны и расстреляны девять кадетов Иркутского корпуса в возрасте от 13 до 16 лет и прапорщик Вторушин589.
В Омске в ответ на огромную, почти 10-тысячную религиозную процессию 18 февраля 1918 года, протестовавшую против ареста епископа Сильвестра и намерений властей конфисковать ряд церковных зданий, красные объявили город на осадном положении и в течение трех дней разгоняли стихийные митинги протеста, избивая горожан прикладами винтовок. При подавлении беспорядков красногвардейцы совершили «дикое убийство» дьякона Н. Цикуры590, а находившийся в Омске продовольственный отряд петроградских матросов на месте расстрелял, по признанию властей, без всякого суда и следствия нескольких протестовавших591.
В резолюции о борьбе с контрреволюцией Омский совет пригрозил, что все активные противники советской власти «будут беспощадно расстреливаться отрядами Совета на месте преступления»592. С другой стороны, местные власти испытали некоторое смущение именно из‐за подобных бессудных убийств и грабежей со стороны матросского карательного отряда. Председатель Западно-Сибирского совета рабочих депутатов Н. Н. Яковлев инициировал принятие резолюции, осуждавшей матросские самосуды; характерно, что эсеры-максималисты выступили против подобного осуждения крайних мер борьбы с классовыми врагами593.
В марте 1918 года начальник штаба Красной гвардии В. Злобин с карателями «1‐го Северного морского отряда» юного латыша-эсера М. А. Запкуса по подозрению в организации антисоветского восстания расстреляли в Тюмени «близ каталажной тюрьмы без соблюдения формальностей 14 горожан, среди которых были помощник начальника уголовной милиции Кальченко и прапорщик Сарычев». Действовавший под черным знаменем отряд Запкуса установил в Тюмени советскую власть и конфисковал ценности у зажиточных горожан (вскоре уральские власти арестовали Запкуса, но его судьба, как и судьба награбленного золота, до сих пор неизвестна)594. В июле вся Тюмень хоронила двух замученных сыновей видного горожанина А. И. Колокольникова, младшему из которых было 14 лет: после экзекуции еще живые юноши были брошены в тюремный колодец и забросаны землей595. К маю того же года относятся сообщения меньшевистской прессы о пытках и порке резиной в красной Тюмени; там же комендант, прапорщик Битюгов, был в июле опознан местными как виновник арестов и расстрелов многих офицеров596.
После крестного хода в Тобольске 15 апреля 1918 года был арестован возглавлявший протестное шествие епископ Гермоген (Долганёв), жестоко убитый два месяца спустя. А в Туринске тем летом было объявлено военное положение, и прибывший из Тюмени красногвардейский отряд юнца В. В. Моторина «прежде всего ограбил купцов, объявив реквизицию золота, серебра, меди „и всего прочего“», а потом «стал наводить на жителей страх своей бестолковой… стрельбой на улицах в кого попало»597.
Весной того же года томские коммунисты практиковали постоянные аресты подозрительных, объявили город на осадном положении и угрожали в случае мятежа снести его артиллерийским огнем. Красные патрули стреляли во всех, кто осмеливался идти по улице ночью598. Член областной организации штабс-капитан Лаптев в Томске, будучи арестован большевиками, подвергся пыткам, но не выдал товарищей. В конце мая томские чекисты схватили несколько членов подпольной офицерской организации: прапорщика С. Н. Николаева, поручиков С. Прохорова-Кондакова и Максимова, вольноопределяющегося эсера И. П. Иванова, священника (бывшего офицера) Н. А. Златомрежева. После пыточного допроса их зверски убили конвоиры-красногвардейцы, бросив трупы в Томь (у Иванова был выбит глаз, у Прохорова-Кондакова – оба глаза выколоты)599. А в Барнауле 11 июня, при подавлении выступления офицерской организации, были добиты раненые повстанцы и погибли от рук красногвардейцев некоторые жители, непричастные к мятежу600.
