— Давайте уже начнем рассказывать истории! — встрял в разговор Реджинолд. Тон у него был непривычно нетерпеливый. Видимо, принц и сам это понял, так как сразу замолчал и отвернулся.
— Его Высочество прав. Итак, кто начнет? — спросила Фэйдра, когда все расселись вокруг зонда-столика.
— Может быть, Его Высочество и будет первым? Порадует нас историей о становлении Желтого мира? — предложил Макхос, хитро улыбаясь. Реджинолд смутился.
— Я слышал, что сказания Желтого мира невозможно по достоинству оценить, читая рукописные тексты, — продолжил эрот. — Их непременно нужно слушать.
— Да, — подтвердил принц, успокаиваясь. — Однако слушать надо мастера.
— Ничего, мы обойдемся.
Реджинолд опять смутился. Но, заметив умоляющий взгляд Жоэль, он улыбнулся — щеки девочки сразу вспыхнули — и закрыл глаза. А потом начал говорить. Певучим, низким, совершенно не своим голосом.
— Давно ушли из жизни те, кто мог знать, правдива эта история или ложна. Но говорят, наша земля помнит времена, когда не было ни одного существа, которое бы осмелилось считать себя повелителем. То была эра Великих Духов — вечных странников нашего мира. Одни путешествуют с потоками воды, иные — по корням деревьев и стеблям растений, третьи — с самим воздухом…
У Милы по спине пробежали мурашки. Когда на ее глазах Дерек делился мыслями с корриганой, для нее исчезло время. Сейчас исчезло пространство. Исчез мир за пределами гостиной, исчезло все внутри нее, даже сам Реджинолд. Остался его голос и эта легенда.
— Животные, растения и древние желтомирцы были такой же частью природы, как ухи. Потому все они существовали в согласии. Древние чтили Духов, и не смели просить их о большем, чем урожай от земли, чистота воды, тепло солнца и прохлада ветра. Но подобно движению Духов, наши предки тоже двигались вперед. Они стали искуснее, ловчее, хитрее. И наступил момент, когда иные из них познали власть над природой, ту, которой раньше обладали лишь Духи. Великие Духи покорно приняли новую власть, ведь Духи вечны, и их цель — такой же вечный путь. А великие предки не собирались этому препятствовать. Однако даже власть над законами мира не принесла им счастья. Ибо их существование не имело цели, к которой они могли бы устремить многовековые жизни.
— Годы сплетались в десятилетия, а десятилетия в века. Великие предки провозгласили себя Повелителями. Они стали править простыми народом, не познавшим власти над природой. Но их несчастья от этого не приуменьшились. Более того, их боль и вечная жажда смысла обратились в агонию. В отчаянии Повелители принялись истреблять мир вокруг них, ибо они были вольны изменять самую суть мироздания. Повелители двигали горы, поворачивали реки, выжигали поля и насылали смертоносные болезни. Порой они могли проявить милость и воскресить умерших, но оставить их в старой, изуродованной оболочке.
Мила представила толпы оживших мертвецов, медленно бредущие по пустынным городам — воображение, правда, упорно рисовали современные мегаполисы, — и поежилась.
— День за днем Повелители рушили свой мир, не заботясь ни о подданных, ни о себе. И тогда, в отчаянии, наш предок, имя которого давно растворилось в быстротечном потоке жизней, принялся горячо молиться Духам, кои еще не покинули умирающий мир. Он молил о силе, которая остановит обезумевших Повелителей. И Духи дали ему эту силу. Духи дали ему, его народу и всем, в ком еще теплилась жизнь, великую силу. Сила эта заключалась не во власти над природой, но в единении с ней, и в союзе этом рождалась мощь.
— Заклинательство, — прошептала Мила.
— Предки дали отпор Повелителям и погребли их навеки в недрах земли, чтобы те не смогли вернуться. Но новая сила, которую обрели предки, имела свою цену. Они более не могли быть единым народом. Их тела изменились под стать стихии, с которой они соединились. Одни сгорбились и сжались, дабы не возвышаться над землей и скалами, которые отныне вступали с ними в связь. Их стали называть гномами. Их некогда собратьев ждало иное превращение: кожа обратилась жесткой багровой коркой, от которой веяло невыносимым жаром, лица вытянулись и сплющились, зубы заострились, а языки раздвоились — мелодичность прежней речи стала им недоступна. Таковы были последствия союза с мощью огня. Отныне они стали зваться змееликами. Жителям степей выпало превратиться в крох — невесомых существ, ведомых и ведающих ветром. Теперь они стали сильфами. Те, кто обрел дар заклинать потоки воды, изменились мало, ибо водная гладь отразила их былые черты, лишь неуловимо исказив их. Селились они возле озер, и потому были прозваны озерниками. Жители лесов, вдохнувшие в них жизнь и очистившие от разрушений, власть над жизнью и получили. Они стали целителями, способными излечить любое живое существо. С той поры и до сего дня их зовут эльфами.
— Так мир, некогда единый, разделился на части, а Духи продолжили свой вечный путь, скрывшись в глубине мироздания.
Реджинолд выдохнул и открыл глаза. В комнате стояла благоговейная тишина.
— Уже можно аплодивовать? — едва сдерживая дрожь, спросила Жоэль.
Все дружно похлопали, но тихо, чтобы не рассеять чарующую атмосферу, воцарившуюся в гостиной.
— Кто следующий? — спросила Мила. При этом, сама отвечая на вопрос, она перевела взгляд на дхеосов.
— Ну, раз уж мы начали с поучительной и жестокой истории, вот еще одна похожая, — начал Макхос, приосаниваясь. — Правда, рассказчик из меня не лучший…
— Давай обойдемся без притворного самоуничижения, — перебила Фэйдра.
— Ладно-ладно. Итак, история, которую я хочу вам поведать, произошла очень давно, настолько давно, что все, кто были ей свидетелями, успели пройти слияние, а может, и не одно. Мы, дхеосы, мало зависим от плоти. Мы можем изменять ее так, как нам угодно, становиться сильнее или слабее по собственному желанию. Однако наши пси-тела имеют жизненно важную ценность. И лучший источник силы для наших пси-тел — люди со своими мыслями, чувствами и эмоциями.
— Дхеосы ценят людей, пусть и намного меньше, чем себя, — Макхос усмехнулся. — Но однажды дхеосы, наши предшественники, осознали, что их любимые человечки — далеко не ангелы. Они от природы наделены даром разрушения. И некоторым, да что некоторым, всем дхеосам это не понравилось. Дхеосы испугались: а что если люди догадаются о нашем существовании? Ведь наступит день, когда наша способность скрывать свое присутствие перестанет их обманывать. И что тогда? Вдруг они нас переловят и перебьют? Они поступают так с животными, от которых зависит благополучие их тел, с сородичами, от которых зависит становление их душ и разума, отчего не сделать того же с нами? Большинство дхеосов смирилось. Они по-прежнему отправлялись в мир людей, по-прежнему подпитывались от их мыслей и эмоций. Вот только желающих задержаться в мире людей стало… эм… ни одного.
— Но нашлись и параноики. Они были готовы искать альтернативный способ выживания, но только не рисковать своим пси-телом в мире людей. Первым делом они попытались вернуться к истокам. Когда-то, знаете ли, дхеосы использовали энергию животных — наших собратьев по миру. Правда, в ту эпоху наша раса была куда малочисленнее. Вскоре стало ясно, что бедные животные не могут дать необходимого запаса сил. А если и смогут, то вскоре после этого откинут лапки.
— Макхос, ради всех предков! — Орфей устало потер виски. — Я уже чувствую, как встревожилась Жоэль.
— И ничего я не вствевожилась! — хмыкнула та.
— Пусть обнимет Его Высочество и успокоится.
Орфей кивнул. Заметив его мрачный взгляд, Жоэль осторожно придвинулась ближе и похлопала его по плечу. Мила понимающе улыбнулась. Жоэль покраснела, но осталась возле Орфея.
— Короче говоря, пришлось искать другой вариант. Тогда наших собратьев осенило: а ведь можно использовать друг друга! Мы тоже видим сны, мы вдохновляемся, можем влюбляться, хоть наше чувство иного рода, чем у людей — зов плоти нам не свойственен. А уж как часто мы боимся!
Реджи придвинулся к Жоэль, и теперь они жались друг к другу втроем — Орфея юная посланница тоже не оставила. Мила даже не знала, умиляться ей этой идиллии или завидовать.
