– Слушай, так, может, я тебе просто трусы и выдам, раз они такой силой волшебной противопростудной обладают? – сдерживая смех, прокомментировала его заявление. – Возьмешь их с собой, будешь прикладывать к больному месту. И почему их в аптеке не продают?

– Они без женщин не работают. К больному месту надо прикладывать только те трусы, что надеты на женщину, иначе никак. Ну, я долго тут буду умирать у тебя?

– От простуды? – хмыкнула я.

– Ну, – Денис прошел в гостиную, совмещенную с кухней, уселся на диван и похлопал рядом с собой. – Давай, Настя, не жопься, ты должна спасти завтрашнюю лекцию.

Я медленно дошла до дивана, села рядом с Денисом, повернулась к нему и сказала:

– Джинсы не сниму!

– Да? – он скептически скривил губы.

– Ну! – с вызовом ответила я.

– Посмотрим, что ты запоешь сейчас! – я не поняла, как оказалась лежащей на лопатках под мужчиной, а его руки щекотали меня в самых неожиданных местах.

Я с детства боюсь щекотки, и моя школьная подружка, зная этот секрет, периодически шантажом вынуждала давать списывать домашку, потому как стоило только ей поднести палец к моему боку, я тут же начинала хохотать, словно сумасшедшая. Вот и сейчас Денис сквозь футболку едва только провел от бедра до подмышки, как я хрюкнула от неожиданности и закусила губу.

– Не смей! – сдавленно прошептала, и в следующую секунду уже не сдержалась и засмеялась. – Аааа, Денис, не надоооо!

– Снимешь джинсы? – грозно спросил он, на секунду прекращая свою подрывную деятельность.

– Нннееет! Ха-ха-ха-ааа! – я извивалась, стараясь сбросить его с себя.

– Значит, продолжим!

Я не знаю, как ему удавалось руками быть сразу во многих местах, и все из них оказались чувствительными к щекотке.

– О боооже, Денис, хватит! – взмолилась я, едва он затих, глядя на меня сверху вниз с улыбкой. – Я больше не выдержу.

– Хилая ты, Настя! Не было у тебя брата в детстве, да? – заулыбался он еще шире. – Пока не дашь мне положительный ответ, буду щекотать тебя! Ты знала, что от щекотки можно умереть? – и снова коснулся моего бока пальцами.

– Я все равно не сниму джинсы! – хрюкая и извиваясь, стонала я от смеха. – Это низко, так поступать со мной!

– А со мной? – мужчина задумчиво остановился. – Между прочим, я – самый больной в мире человек!

– Хочешь варенья? – хихикнула я. – Малинового!

– Малинового? – он внезапно скосил глаза на мои губы и задумчиво вздохнул. – Пожалуй, от сладкого не откажусь, – и медленно склонил голову, прикасаясь в едва уловимом поцелуе, который внезапно перерос в нечто большее, и вскоре язык Дениса сплелся с моим, вызывая пожар внутри и желание стянуть и джинсы и все остальное с себя немедленно.

«– Да чтоб тебя! – Лернийский поднял голову, с волос стекала вода, глаза метали молнии.

Девица, оказавшаяся под ним в ванне, была странно тиха. Бледное лицо ее, покрытое грязными пятнами, в этот момент показалось герцогу даже прекрасным, но абсолютно безжизненным. Рот был слегка приоткрыт, веки опущены, с щек слетела вся краска, мелкие синеватые сосуды проглядывали сквозь тонкую кожу.

– Ты умерла что ли? – рявкнул мужчина, подскакивая и тряся девчонку, словно грушу.

Худое тело в его руках казалось почти детским, если не считать небольшой груди, на которую герцог сейчас даже не обращал внимания. Тихий вздох, слетевший с губ девчонки, привел Максимуса в волнение. Он сел в ванне, укладывая замарашку поверх себя и глядя, как она медленно приходит в себя.

– Ты! – едва сознание вернулось к девице, она подскочила и закашлялась. – Ты едва не убил меня!

Герцог сжал губы, сдерживая себя, чтоб не ответить резко, втянул ноздрями воздух, затем прищурился, скользя глазами по худому телу, что гневно тряслось перед ним. Вонь, коснувшаяся его ноздрей, заставила слегка поморщиться.

– Ты воняешь, – медленно произнес он, затем вздохнул – все же вся эта возня порядком утомляла.

Какой черт дернул его именно сейчас решить взять себе помощницу? Чего б не побыть еще дома, наслаждаясь спокойствием и безмятежностью? Век-другой, и, глядишь, никакие девственницы не понадобятся, все будет работать и без них.

– Хочешь, я тебе денег дам? – внезапно предложил он. – Купишь себе дом в своей деревне, и забудем как страшный сон, что ты здесь побывала.

– Вот еще! – рявкнула девица, гневно тряся мокрыми волосами.

Она опасливо смотрела на герцога, сидя напротив в ванне в явно невыгодном положении – голая и беззащитная. Почти. Руками девушка прикрывала грудь, колени подтянула к животу и смотрела диким зверьком с опасным блеском в глазах. Максимус опасался делать лишние движения, чтобы не спугнуть эту фурию. Надо как-то успокоить ее, но как это сделать в сложившейся ситуации, он не знал.

Вообще, дамы сами готовы были пригнуть к нему в ванну, голенькие, аппетитные, счастливые, а не вот такое недоразумение, готовое выцарапать глаза всем окружающим.

– Как тебя зовут? – осторожно положил он руку на бортик ванны, и тут же получил горящий гневом взгляд в свою сторону.

– Не твое собачье дело! – огрызнулась девушка, шаря глазами в поисках своей одежды.

Едва она заметила кучку грязного тряпья возле ванны, как гневно затрепетала ноздрями, открыла рот, затем закрыла, хмыкнула, скривила губы и уставилась на Лернийского.

– Давай сюда свой пиджак! – скомандовала нахалка, ткнув пальцем в герцога. – Ты порвал мою одежду, а я заберу твою.

– Нет, – как ни странно, но ситуация начала забавлять Максимуса.

Ему стало даже интересно, как девица будет выходить из положения.

– Я готов пойти на компромисс, – сказал он, и понял, что она не уловила смысла этого слова. – Соглашение. Договор. Я сейчас выхожу из ванны, оставляю тебя одну, ты моешься с использованием мыла, в том числе голову, а затем надеваешь ту одежду, которую тебе предоставят.

– Не буду! – упрямо мотнула головой девушка. – Я сюда не сама попросилась, и меня все в моей жизни устраивало! Я такая, какая есть.

– Свинья? – иронично вскинул бровь герцог.

– Сам ты свинья! – гневно плеснула в него водой нахалка, а потом вдруг взвилась вверх и кинулась на мужчину с диким визгом, намереваясь явно лишить того жизни.

Не ожидавший нападения Максимус только и сумел схватить ее за запястья и развести руки со скрюченными пальцами в разные стороны, отчего девица потеряла равновесие и полетела прямо грудью в его лицо, ткнувшись мягким соском в рот…»

– Так, ты самый больной в мире человек! – отпихнула я Дениса, ощущая, как зацелованные губы горят.

– Почти, – мужчина склонил голову набок, разглядывая мое лицо и щурясь при этом. – Мне значительно полегчало.

– Ну вот, значит, в лечении кружевными трусами ты не нуждаешься! – тут же воспользовалась я ситуацией.

Вообще, конечно, белье я надела красивое, но вот являть миру свои не совсем стройные бедра не собиралась. Только если в темноте и под одеялом. А не так вот при свете лампы, пусть и не слишком ярко горящей.

– Вот так, значит, да? – задумчиво хмыкнул Денис. – Все ж щекотка не помогла. Даже и не знаю, удвоить усилия, или уже уйти несолоно хлебавши. Забьюсь в нору и буду плакать от бессилия. Полового.

– Жалко тебя, – участливо вздохнула я. – Прям и не знаю, чем помочь. Говорят, морские гады помогают.

– Гады? – хмуро переспросил мужчина, устраиваясь на мне поудобнее.

– Ну! – кивнула я решительно, ощущая низом живота подробности мужской анатомии.

– От чего помогают?

– Так от полового бессилия! – простодушно заулыбалась я. – Ты ж сам сказал, плакать будешь. Съешь креветочку, вдруг поможет.

– Это надо еще разобраться, кто там гад, – пробормотал Денис. – Так, Настя, прекрати мне зубы заговаривать. У нас с тобой договор вообще-то. И я его исполнил в полной мере, а ты вот нет.

– И о чем же договор? – ехидно хмыкнула я.

– Ну как, я тебя накормил? А ты за это обещала меня лечить всеми возможными способами. Малиной заманивала!