– Скоро будет готово! – возвестил мой гость, наливая еще вина в мой бокал. – Ты, смотрю, заскучала? Ничего, что я так у тебя тут хозяйничаю? Просто не готов после купания идти куда-то, трусы мокрые, ну и вообще…

– Ой! – я вскочила. – Давай, я тебе полотенце дам, сходишь в душ. Ты ж, и правда, мокрый весь!

За своими переживаниями о собаке я совсем забыла, что Денис-то ради ее спасения плавал далековато от берега, и сейчас, отставив бокал, пошатнулась – вино ударило в голову, заставив закружиться и поплыть окружающий мир перед глазами.

– Поймал! – обвил мою талию одной рукой стоматолог, второй держа деревянную лопаточку. – В душ, говоришь? А ты со мной?

– Конечно! – фыркнула я насмешливо, глядя снизу вверх в смеющиеся глаза Дениса. – бегу и падаю, волосы назад. Спинку не потереть?

– А ты думала, зачем я тебя туда зову? – деланно изумился мой гость, выгибая бровь. – Что за грязные мысли в твоей голове, женщина? Ты, никак, хочешь покуситься на мою честь?

Дениса, похоже, забавляла эта ситуация. Он откровенно смеялся сейчас, и я тоже ощущала эти пузырьки веселья в крови. Мне с ним было легко и беззаботно, несмотря на то, что еще недавно пришлось вместе хоронить погибшего щенка, и та ситуация ну никак вообще к веселью не предрасполагала.

– Ну, если уж ты мне спинку потереть не хочешь, так хоть полотенце чистое давай, – Милованов вздохнул, нехотя убирая руку с моей талии. – В идеале бы, конечно, трусы, что-то я не подумал их купить. Вот, хочу я тебе сказать, Настя, еще ни разу я не просил у женщины трусы. Это так банально, ты не находишь?

Я снова фыркнула.

– Я тебе дам полотенце, ну и еще могу выдать треники моего папы, он их тут оставил на всякий случай. Они чистые, но ношенные. Правда, ты чуток… ммм… повыше папы и похудее, но зато будет сухо и тепло. У тебя ж уже даже джинсы мокрые.

Я скосила глаза в район ширинки мужчины, и тот тоже туда взглянул.

– Какой конфуз! – покачал он головой. – Так опозориться перед дамой в первое же наше свидание! Давай сюда свои треники, пожалуй, и полотенце, и сделай мне чаю с лимоном, я у тебя там видел в холодильнике. Что-то знобит. Кстати, мясо я там на маленьком огне оставил, ты следи, чтоб не пригорело. Выйду и картошку туда покрошу.

– Может, я? – спросила его на всякий случай, хотя вовсе не горела желанием сейчас заниматься готовкой.

– Ни в коем случае! – резко бросил через плечо гость. – Я сам!

Он ушел в душ, и вскоре зашумела вода, а я прошла в кухню, включила чайник и уставилась на пыхтящую сковородку на плите. Мда, Настя, даже свидания у тебя по-человечески не получаются. Вместо того, чтоб находиться сейчас в кафе, вкушая вкусную еду и вино, сидишь дома с посторонним мужиком и спящим щенком.

– Умка! – проворчала я, прикрывая белую собачку поплотнее. – Нашел медведя, тоже мне. Это, скорее, волкодав, – и задумчиво добавила: – им волки давятся.

Денис вышел спустя минут десять, одетый очень смешно – в свою футболку и спортивные штаны моего отца, которые были ему малы в росте, но велики в талии, и ему пришлось их подвязать пояском от моего розового халата, что висел в ванной. Смотрелось это весьма комично, и я прыснула, глядя на босые щиколотки и волосатые пальцы с ухоженными ногтями гостя.

– Видел бы меня сейчас мой товарищ Козинский, – мрачно изрек Денис, глядя на свое отражение в зеркале. – Он бы умер от зависти. Это инсталляция или перфоманс, что там современное искусство говорит?

– Это очень смешно! – уже не выдержав, захохотала я. – Можно, я сделаю фото? Я буду шантажировать тебя им, вымогая миллионы!

– Это прям вообще не смешно! – все также мрачно продолжил Денис. – Твой отец, похоже, ростом с тебя?

– Ну, он не высокий, да, – продолжая улыбаться, ответила я. – И круглый. Идеальная фигура – шар, я б сказала. Моя мама – учитель математики, она над ним так всегда шутит. Зато он добрый и очень хороший человек.

– Чаю хочу! – потребовал Денис, шлепая босыми пятками в кухню. – Где мой чай с лимоном, женщина?

– В чайнике! – не моргнув глазом, уселась я на стул. – Тут места маловато для двоих, так что либо ты у руля, либо я.

– Куда я попал? – театрально закатил глаза Денис. – Ты как моя сестра, та тоже все время находит отговорки, лишь бы ничего не делать. То ей кухня тесная, то плита не та, то вообще настроения нет. И приходится ее мужу ишачить, как Золушке. Ничему-то вас в школе не учат! Так, иди уже тогда и ложись в позе красивой на диване, что ли. Я буду вдохновляться твоим видом. Можешь даже голая, так больше вдохновения.

– Боюсь, ты переоцениваешь мои вдохновительные возможности, – покачала я головой. – Как бы у тебя и вовсе потом не появилось желание отсюда сбежать, сверкая голыми пятками.

– Может, это ты недооцениваешь свои возможности? – вернул мне фразу Денис, доставая чашку из верхнего шкафа и наливая в нее кипяток, а затем бросая чайный пакетик. – Вот кто в нормальном обществе сейчас пьет чай из пакетиков, Настя? У тебя что, чайника нет для чая?

– Ну а с чего ты взял, что ты попал в нормальное общество? – иронично вскинула я бровь.

Мне все нравилось в этом парне – и то, как он двигается, и его фигура, и завитки волос у шеи сзади, которые так и хотелось потрогать пальцами. Внутри словно все вибрировало от удовольствия, что он просто рядом, вот так вот со мной, и я ощущала себя пятнадцатилетней девочкой, у которой внезапно в гостях оказался ее кумир.

Мужчина двигался по кухне, что-то говоря, а я следила за его губами, что изгибались в разговоре, и мысленно проваливалась в свою книгу, уже представляя, как буду описывать Лернийского.

« – Господин, а что, если мы отошлем эту девственницу кому-то другому? – опасливо поинтересовался дворецкий Герберт, тщательно прикрывая за собой дверь и прислушиваясь к звукам за ней.

Герцог Максимус Лернийский сидел в кресле у камина, поставив правую руку на подлокотник и уронив на нее голову. Лицо его было мрачным, брови сошлись к переносице, и весь вид выражал крайнюю степень раздражения. Герберту даже показалось, что на висках господина проступила серебристая чешуя. Очень плохо, очень!

– Куда? – прорычал в ответ Максимус. – Ты представляешь, что будет, если я кому-то этот … «подарочек» отправлю? Мне нужна была чистая девушка, невинная, помощница в моих делах, а не это вот… чудовище! Она хоть отмылась? – с надеждой поднял он голову и, получив едва заметное отрицание, ударил по подлокотнику кулаком так, что кресло жалобно треснуло, а дворецкий громко сглотнул слюну. – Так помойте ее! Если надо – силой! От нее воняет так, что кажется, будто моя одежда насквозь пропиталась этим… Тьфу!

– Она… Не хочет, сэр! – сдавленно пробормотал Герберт, избегая смотреть в глаза герцогу. – Сказала, что ни разу… ни разу не мылась в подобных лоханях, и не… – он снова сглотнул слюну, – и не будет этого делать сейчас. Якобы, это портит цвет лица, сэр!

– Что портит? – брови Лернийского поползли вверх. – Она свое лицо вообще видела в зеркало?

– Подозреваю, что нет, – дворецкий мотнул головой. – Девушка совершенно дикая. Я успел расспросить старосту, тот сказал, что она всю жизнь прожила на конюшне, ее кузнец приютил, но в дом не пустил, опасаясь слухов. В общем, совершенно несчастная жизнь, сэр! Я… Мне кажется, ей очень нелегко пришлось, этой девушке. И сейчас ей страшно. Она думает… Думает, что вы ее… сожрете! – последнее слово Герберт произнес шепотом, втягивая голову в плечи.

– Это она мне уже озвучила, – мрачно кивнул Максимус, брезгливо передернувшись. – У меня один вопрос – неужели во всей деревне не нашлось ни одной девственницы? Неужели все они там так распутны, что других днем с огнем не сыскать? И почему именно эта деревня, Герберт? Сколько их вообще в моих угодьях? Ты во все гонцов разослал? Давай просто вернем ее старосте, пока тот не успел далеко уехать?

– Да вы что? – истерически хихикнул дворецкий. – Едва мы приняли эту… девственницу, как деревенские тут же умчались, сверкая пятками. Похоже, она их тоже достала.