Вылез наружу, сел на портфель, закурил. В небе часто сверкала молния, а потом начинали падать капли мелкого дождя, и сразу через минуту подул сильный ветер, он принёс с собой отрывок бумажной газеты, которая полетела, и спряталась за углу дома.

Бандиты оказались первыми мне везло, только в этот раз. Я смотрел на зелёный шланг и размышлял о том, как мне всё — таки лучше уехать из Москвы? Самолётом, или всё — же поездом или на машине?

Аэропорты вокзалы, возьмут под контроль, полиция машина долго тормозит, а потом по рельсам проезжает поезд. Либо в Петропавловск или сразу прямиком в Северный Урал. А оттуда неизвестно...

... Зелёный шланг заработал как ток. «Меня начало, немного подбрасывать сейчас как выпрыгнет», — я прикрыл глаза, а потом снова их открыл. Зелёного шланга уже не было перед моими глазами, нужно завязывать со всякими вымышленными историями. Вот с этой самой минутой я перестану, думать об этом. Теперь, когда у меня началась новая жизнь, в кожаном портфеле лежат пачки денег, подобного у меня никогда не было. Я встал, выходнул, и, взяв портфель, двигаюсь вперёд. Позади меня кто-то как — будто что-то хрустнуло. Я машинально оглянулся и упал на бок спиной...

Перед моими глазами сияло солнце с яркими переливными оттенками.

— Этот грёбаный насос меня совсем с толку, сбил! — я машинально ощупал свою рубашку она ещё с утра была чистая, а теперь на ней грязные серые пятна.

Такого я видела только в ужастиках. У гандона, явно жирный зад (поначалу мне показалось что это шланг), длинные руки, большая голова, с раскосыми глазами, острые уши, похожие на эльфа.

Я не кричал, за моей спиной разговаривал кто-то. Ноги несли меня вперёд к подъезду дома, который ещё недостроен, а мне уже хочется сходить по нужде я не в силах больше терпеть. И перед тем как зайти мне в подъезд, я оглянулся, и увидел, как собака перепрыгнула, через нагнутый забор.

Вход в подъезд оказался огроженным металлическим забором с узкой решёткой. Собака между небольшой дырой так и не смогла пролезть я был напуган как человек, который боится, за свою жизнь хуже всего.

Открыл глаза, я увидел собака. Она сопела и смотрела прямо на меня своими злобными глазами. Поскольку эта собака не собирается есть меня сразу, у меня есть возможность убежать прочь.

Я достал сигарету, закурил. Собака с большим интересом смотрела на меня. Кажется, ситуация ухудшается. В этот самый момент мне нужно принять правильное решение. Я беру портфель и даю дёру, что есть сил. Позади меня раздаётся лай собаки собака догоняет меня, сбивая с ног.

— О боже только не это я ещё жить хочу! — Меня охватила паника, последний холодный пот, охватил меня. — Да идите вы к чёрту со своими деньгами! — я откинул портфель в сторону, и собака побежала за портфелем я встал и как олимпийский чемпион побежал прочь подальше, от этого места.

По — десантурски я перелазил через забор и снова бегу. Бежал и старался не оглядываться. Я бежал куда глядят, мои глаза. Пробежал несколько переулков, пока не нашёл для себя район с метром «Дом культуры» рядом стоящая палатка, а в ней продавали горячую еду...

Солнце светило намного ярче, а потом засело над многоэтажными крышами домов. Вокруг становилось жарче, я расстегнул рубаху, почесав голову и потом потянулся в карман за сигаретой.

Он любил ранний утренний подъём когда на часах, было ещё половина шестого до семи часов утра. В это время он сидел, у окна с распахнутым настежь окном курил и обдумывал свои разные мысли о работе, и о том каким способом решить свои проблемы. Хотя, если разбираться, и думать с какими трудностями сталкивается Андрей Александрович, то по большой части он мог об этом не думать только в выходные дни.

Наступил тот самый долгожданный солнечный день пустой жизни Андрея. В девять часов утра на стройке закипела жизнь, заработали «трактористы» и рабочие заскрипели кранами. Стройка наполнялась шумными разговорами и вечно оправдывающиеся рабочие которые опаздывали на пятнадцать минут. Один светлокожий с темнокожим пошли раскидывать цемент, им нужно было успеть закончить, всё до обеда, потом нужно будет перетащить шифер в здание строющиеся многоэтажки в когда наступит вечер их несомненно попросят перенести тяжёлый груз или даже, что-то ещё.

Пятый год, в Москве, Андрей не замечал как проводит свою жизнь на работе с самого утра и до позднего вечера. Хотя он даже и не обедал, он не видел в этом смысла, чтобы поесть, не уютная атмосфера. В его жизни были выходные, он много выпивал, пахнущие цветы на окне давали знать о его бывших любовниц, и теми ментовскими рожами. Раз в неделю он стирался, через некоторое время Андрей перевёл свои заработанные сущие копейки в потом отправлял их директору.

Так и коротал Андрей между своим подъездом время и на стройке. И в выходные он тоже был, там. Андрей скучал по своему сыну расставания передались ему тяжело, он вспоминал свою бывшую жену только то, что тогда он подписывал бумагу с разводом. Вот такая у него жизнь. А ведь когда-то они были хорошей семьёй.

В последние месяцы годы жизни Андрей ощущал острое желание что-то изменить в своей жизни. Самым главным он ушёл из стройки, а во вторых - он уехал из Москвы. А ещё убрал больной зуб у стоматолога.

Самое главное. Андрей не любил Москву за то, что она никакой возможности заработать не принесла. Обнулила, и лишила возможности побыть настоящим бизнесменом. Подтянув штаны. Полицейские на улице, вместо обращения к уважительной его персоне они обратились к нему только так:

— Ваши документы?

Московские менты, и то не принимали его за человека словно он будто теперь не нормальный псих...

И если для других он уже не человек, то те кем считаются? Андрей и город Москва напоминала ему вечные пьянки и грабежом. Менты козлы, которые вечно надоедали ему с частым приходом домой. На самых высоких этажах, без прописки, красили стены таджики директора он имел свой офис и говорил полицейским — ну вы что не понимаете, как они будут без зарплаты? Выговоры из-за маленькой зарплаты за квартиру в бытовых и постоянно ожидающие деньги, они говорили что такое же понимание, должно быть у всех мужчин. В начале апрельский недели Андрей собрал группу и паспорта, как бы под предлогом для новой местной прописки, а вчера он сказал, что отдаст, если три этажа к понедельнику будут, нахрен, проданными.