Литмир - Электронная Библиотека

И вместо того, чтобы послать его за вопиющую наглость к местному чёрту, Рудольф подозвал обслугу и заказал для Чапоса то, что тот и любил. Побольше мяса в острой заливке, поскольку рыбу Чапос не любил. Рыба вызывала у него тошноту, в чём он и признался как-то. Чем была продиктована такая вот щедрость к тому, кто вовсе не вызвал душевной радости при встрече? А на всякий случай. Вдруг что и любопытное узнаешь. И узнал.

Одет Чапос был в какую-то диковинную кожаную жилетку. Зверь был пойман во время одной из облав в зоне так называемых пустынь. Экзотическая кожа блестела как атлас, была тонка и красива. И Рудольфу захотелось, чтобы и у него был такой плащ.

— Ваша воля всегда для меня действие, — сказал Чапос, сразу прикинув, какой куш он заломит за диковинку. Вскоре плащ был на удивление быстро состряпан и доставлен. Местная мода давно была привычна Рудольфу. И не казалась смешной или некомфортной. Так было только у бедноты. Богачи знали толк и в красоте, и в удобстве.

— Если бы вы знали, какие пригожие ручки прикасались к изделию, к коже, вы бы не снимали его никогда, — улыбалось это отнюдь не улыбчивое чудо-юдо, вручая готовое изделие, упакованное в душистую дорогую бумагу. Он излучал довольство не только потому, что рад был угодить. Чапос был уверен, что прерванная по неизвестной причине дружба возобновилась и принесёт ему немало пользы. Хотя бы тем, что можно будет иногда пожрать за чужой и щедрый счёт странного и расточительного чужака — идиота. Других таких Чапос не встречал ни разу. От того он и утратил контроль над собственным языком, что его занесло в собственных мечтаниях о бесплатных гастрономических удовольствиях слишком уж далеко. Странный примитив натуры, видимо, передался Чапосу по линии неизвестной матери. Поскольку отец его простаком не был уж нисколько. Или уж воспитание было таковым, что навсегда оставило в нём неизгладимый грубый след. Сумму за плащ он назвал несусветную, так что даже Рудольф понял его обман. — Нет! — заявил он решительно, но упаковку с плащом взял и положил рядом с собою. — Деньги я отдам той, кто и изготовила мой заказ. Завтра приходи с нею сюда же. Познакомишь меня. Я же теперь вдовец. Вдруг я стану её благодетелем, и ей не придётся уже утруждать свои чудесные, как ты говоришь, ручки.

— Нет, — заломался Чапос, — Такого уровня мастер сама за деньгами не придёт. Где ей время лишнее взять?

— Не придёт и не надо, — согласился Рудольф, — а вещь я уже не верну. Мне очень уж нужна новая одежонка. Старая, видишь, вся износилась.

Чапос ошалело смотрел на него, не понимая, что предпринять. Он пучил свои обычно запрятанные в глубоких глазницах глазищи, поняв свою глупость, катастрофическую поспешность, с которой всучил готовое изделие раньше, чем забрал деньги. Но сделать-то ничего не мог. Рудольф комкал упаковку, будто мог уловить на ней некие излучения и тепло рук той, о которой и думал в настоящий момент. Почему именно она должна была шить из этой тонкой шкуры то, что он и заказал? Он и сам не мог понять, почему. Может, у них с Чапосом давно уже была телепатическая связь друг с другом, о которой они и не подозревали оба, а она вот взяла и возникла, не пойми зачем. И те смутные образы о Нэе, о её пальчиках, колдующих над изделием, перетекли в него от Чапоса?

Как ни выкручивался Чапос, а на другой же день притащил с собою какую-то местную бабу, выдав её за творца изготовленного плаща. Рудольф отдал деньги и хотел уйти, но Чапос остановил его, желая на полную катушку обожраться за счёт Рудольфа хотя бы в один из ближайших дней, если уж баба не стала причиной, ради которой он пожелал бы расщедриться, как было когда-то с Ифисой. Уж коли удача свела их снова вместе, Чапос как ненасытный червь решил снова присосаться к безмерным, не иначе, щедротам подземного оборотня. Надо было что-то срочно придумать, и Чапос придумал, не понимая, что выдал то, чего хотел скрыть. — А вы знаете, мне Азира рассказывала, что видела как-то вашу знакомую аристократку в столице. Муж то ли погиб, то ли умер от старости. Слухи были какие-то невнятные о нём. Азира уверяет, что этого загадочного психиатра видели живым и после тех жутких событий в столице, когда с неба что-то там свалилось и взорвалось, а чудовищная вспышка вызвала у людей, живущих поблизости, повреждение зрения. Она уверяет меня в том, что видела его в столичной толчее гораздо позже того события. Может, из-за собственной немощи старый муж и изгнал жену, как отщепенку, не желая уже содержать… — Чапос хотел лишь заинтересовать, а там уйти от расспросов, ссылаясь на возможную ошибку Азиры, с кем и делил своё столичное и дорогое место обитания.

— О какой аристократке речь? — встряла баба, описывать внешность которой не было и смысла, ибо она была из тех, кто забываются тут же, как перестаёшь их видеть. — В моём модном доме одна аристократка служит мне как обычная работница. Сейчас много таких развелось, обедневших, изгнанных, да и вообще никому не нужных. Не иначе, надвигаются последние времена…

Чапос глянул на неё с такой свирепостью, что она поперхнулась напитком.

— До завтра, господин Руд! — Чапос встал, словно хотел оттолкнуть уже вставшего Рудольфа подальше от столика. На данный момент у бандита не было заготовки на то, как ему одурачить Рудольфа по поводу возникшей в столице Нэи. Баба могла проболтаться, хотя она уже проболталась, и Чапос видел, как изменился Рудольф в лице. Ведь по поводу того, что там видела Азира, всегда можно было нагородить любую чушь. Обозналась, как бывает сплошь и рядом, — случайно похожая девица мелькнула и куда-то пропала. Ищи её теперь. Но Рудольфу уже не нужна была ни его ложь, ни его правда. А пришёл он на следующую встречу лишь затем, чтобы дать понять отстойной сволочи, что Нэю тому трогать опасно для жизни.

Рядом с Чапосом стояла объёмная коробка, он притащил её внутрь ресторана, опасаясь оставить в раздолбанной машине. Рудольф полез туда и вынул любопытное изделие местных умельцев. Роскошная маленькая декоративная девушка заискрилась всеми цветами радуги в его руках. Неимоверно тяжелая для своего небольшого размера, она была сделана из чего-то, подобного фарфору по виду, но только по виду. Материал не был известен, и плотность, ощутимая по весу, удивляла, так как изделие казалось созданным из света и живого вещества. Разукрашенная красавица кормила оленя искусно сотворёнными фруктами, лежащими на подносе из полупрозрачного минерала. Они как подлинные манили к себе прикоснуться и попробовать их на вкус. Синие глаза с бархатно-чёрными зрачками, сделанные из настоящих драгоценных камней, мерцали как у живой девушки, а одежду, казалось, можно смять неосторожным прикосновением, хотя она тоже была из твёрдого материала, подобного кружевному стеклу. Усыпанная цветами от волос до подола, игрушечная фея Паралеи странно напоминала Нэю. Или ему так показалось из-за синих глаз на розовощёком личике, ласковом и наивном? Тёмные длинные волосы открывали выпуклый лобик, а приподнятые сзади высокой причёской, они также открывали изгиб её грациозной шеи. Прекрасная, она не была эфирной выдумкой творца. Тщательно выточенная фигурка вовсе не была идеальной с её открытыми округло-пленительными ручками, и полными, но в меру, ножками. Она была предельно реалистичной, лишена надуманного совершенства или безупречной стилизации.

— Блеск! — сказал он, невольно восхитившись безделушкой. — Где своровал?

Он держал изделие неизвестного мастера умышленно неосторожно, креня её на один бок, играя на нервах у Чапоса. Тот замер, следя, что будет дальше. Протянул руки, норовя подхватить её в падении.

— Мне принёс подарок? Да я в куклы не играю. Мне и поставить её негде.

— Подарок, да не вам. Поставьте, а то уроните!

— Кому же? Законной владелице? Ага, вот и фамильный вензель. — И фигурная композиция была перевёрнута вверх изнаночной стороной массивной подставки, изображающей цветущий луг, где каждый листик и бутон были подобны своим живым растительным оригиналам, только намного уменьшенные и никогда не увядающие.

151
{"b":"834850","o":1}