— Но почему? — опешила Ола, никак не ожидавшая такого отклика на свой подарок. — Как же практика в лаборатории?

— Когда она будет, я тебя позову, — отозвался он вяло и спросил: — Ты умна, и я обещаю тебе, что, если ты согласишься уехать отсюда после той самой процедуры, о которой я и говорил, когда-нибудь я всё расскажу тебе, объясню. Если ты любишь меня, поверь мне. А та операция по возвращению девственности, она будет безболезненна. Ты уснешь и ничего не почувствуешь. Тот доктор, он вроде доброго волшебника. Пусть это будет нашей тайной. Ты будешь ждать моего знака, и я найду способ, как тебе его послать. Тогда будет можно уйти туда, где нет ваших жестоких законов. Если ты не согласишься, то твою участь будут решать более беспощадные люди…

— Какие? Уже злые волшебники? С головами ангелов и телами драконов?

— Не знаю, — ответил он неуверенно. — Но я тебя не разыгрываю и не лгу. Я разве лгал когда? Тебе, другим?

— К чему мне твои сказки о волшебниках? И потом, не любишь ты меня. Тебе так только кажется. Я уже давно не люблю тебя. Я только и могу, что прикасаться к тебе в минуту своей подлой нужды, без этого ты меня не волнуешь. Тебе не обидно? — и все злые слова были ложью. Так ведь и его слова были ложью, как она считала.

— Зачем ты оскорбляешь меня? Я люблю…

— Нет. Не то это. Любви без взаимности не бывает. Она быстро тает, если ей нечем себя питать. Тебе же это кажется, потому что я просто скучала, я сама тебя соблазнила…

— Я знаю, что это кричит твоя обида. Я тебя предупреждаю — лучше бы тебе уйти самой. Ты согласна на операцию? Сегодня же вечером я отведу тебя к доктору…

— Нет! — Ола подошла к нему, хватая за шею и ища в каких-то сиротливо-опустелых глазах то, чего там не было. Что это фантасмагория, глупый розыгрыш.

— Если тебя такое устраивает, в чём моя вина? Это уже твой выбор, и я с тобой честен.

Девушка прижалась к его губам, — они даже не разжались.

— Была лишь глупая минута утраты самоконтроля. И от моего одиночества тоже. Если ты уйдёшь, я никогда не забуду тебя. И обязательно вернусь. Мы оба вернёмся к прежнему, и даже лучше будет. Но потом. Потом будет настолько хорошо, просто, ясно.

— Если нет? Если я выйду замуж?

— Я пойму тебя, и буду только рад твоему счастью, если ты его найдёшь с другим.

— Но мне никто не нужен! — она обвила его с ещё большей силой, — Ты спустился из небесного окна в наш мир, — прошептала она, прижимаясь уже со страстью. Постепенно, но с каждым разом все острее, в ней вспыхивала чувственность.

— С чего ты это взяла? — спросил он, отстраняясь.

— Всего лишь поэтический образ, — сказала она. — Сегодня я видела, ты стоял на Главной Аллее и кого-то ждал. Кого?

— Просто гулял.

— Нет. Ты ждал. Ты же стоял у машины и смотрел в лес.

— Может, тебя? — он гладил её кожу, разделяя на данный момент её порыв. — Ты способна вызывать во мне безумие… Но хорошо ли это? — и он лёг, положив её сверху, — но все же, мне жаль тебя. Ты достойна лучшей участи.

— Дай её мне, лучшую участь.

— У меня самого ничего нет. Этой лучшей участи. Нечего и дать.

— А кто был тот человек, который подошёл к тебе? Он так странно посмотрел в мою сторону, как будто хотел меня испепелить своим взглядом. Мне стало страшно, и мир вокруг сразу стал неясным и душным, словно я смотрела на всё через дым. Я бы сказала, что он похож внешне на тебя, я даже его путала пару раз с тобою, когда мы ещё не были близки. Только он совсем другой. Непонятный какой-то.

Однажды Ола с надменным видом зашла в новооткрытый Дом моды с глупейшим названием «Мечта». Брезгливо осмотрела вывешенные платья, теребя их подолы, признавая внутри себя их дивную красоту. Хозяйки не было, а рядом мельтешила приглядная внешне, но вульгарно-окрашенная особа со вздёрнутым носиком и пристальными глазами, будто боялась, что Ола — воровка. Этой своей особенностью — милым, слегка вздёрнутым носиком и упёртым взглядом она напомнила маму.

— Уйди с моих глаз прочь! — прикрикнула Ола, как привыкла общаться мама с прислугой. — Ты мешаешь мне рассмотреть это убожество, что вы тут выставили.

— Чего же и рассматривать, если убожество? Для сиятельных особ существуют столичные салоны, где их обшивают подстилки их мужей и отцов, всегда понимающие, как и чем угодить. А мы шьём для свободных и образованных людей нашего города — прообраза будущего.

— Это ты-то будущее? Ты вся сплошное прошлое.

Молодая женщина таращила глаза неуловимо-переменчивого цвета, не то тёмно-зелёные, не то густо-фиолетовые, и они сразу утратили своё наигранно-гордое выражение, став простодушными и растерянными. Какое-то время Ола с удивлением всматривалась в это чудо природное, оценивая её с позиций ревнивицы. Нет! Она слишком вульгарна, если в целом, простолюдинка и коротышка, к тому же.

Служительница «Мечты» не понимала причины нападок красиво одетой и вздорной девушки, явно бывшей из числа тех, кто способен стать доходной клиенткой.

— Хотите ознакомиться с новыми моделями? Пожалуйста, пройдите в тот зал, он уже оформлен для приятного нахождения там клиентов, там вам подадут чашечку с горячим напитком и пирожное, пока я отлучусь за новым альбомом с роскошными эскизами, и вам не может ни понравиться…

— Что может тут у вас нравиться? Какие ещё напитки в этом замусоренном ангаре для хранения хозяйственного оборудования? — Ола с возмущением ткнула изящной атласно-кожаной туфелькой пустую ёмкость из-под строительного лака, забытую тут рабочими. Ведь ей было очевидно, что это всего лишь остатки не убранного строительного мусора, в то время как само просторное и необычное помещение не могло ни восхищать её своим радужным наполнением, прозрачным нежно-зеленоватым потолком, мягко-розоватыми стенами. Красиво было настолько, что только и оставалось затанцевать и запеть, да не до песен и танцев ей было. Не до манящих платьев, словно бы наделённых собственной красочной душой для каждой девушки и женщины. Равнодушные сюда не приходили, а в женском стадном и подражательном по преимуществу житейском поведении, они всегда редкое исключение, Ола же на данный момент как раз таким исключением и была.

Женщина-администратор виновато схватилась за высохшую и гремящую жестяную посудину, чтобы угодить капризной посетительнице. А поскольку была служительница храма моды наряжена как кукла для витрины и увешана вся бисерным искусным плетением на плечах, полненьких руках и даже на ногах вокруг щиколоток, то выглядела с этой грязной объёмной штуковиной достаточно комично. Не рассчитав своих сил, она чуть не упала, утратив равновесие. Жестянка с грохотом подкатилась под ноги Оле, и та со злорадным смехом пнула её назад с такой силой, что оставила вмятину в боку посудины. В пустых углах загудело отзывчивое эхо.

— Жалкая простонародная подделка под подлинный высокий стиль!

— Я?!

— Тряпьё ваше, вот эти безвкусные платья! До облика прислуги мне и дела нет! Будь ты хоть в плетённом из соломы мешке. Тебя-то кто рассматривает?

— Вы больны, что ли? — спросила женщина, вдруг осознав, что утончённая и холёная девушка откровенно хулиганит, — или вас любовник бросил? Так это пройдёт. Кто этого не переживал?

Ола толкнула стоячую вешалку с платьями, опрокинув её, перегруженную чрезмерно. В просторном, прекрасном салоне «Мечты» ещё не прекратились работы по устроению интерьеров и прочих мелочей. Витрины для готовой одежды и образцов не были пока готовы. Огромная нелепая вешалка с грохотом свалилась на отполированный пол, и женщина — администратор с криком бросилась подбирать тряпичные, но дорогие сокровища. Ола же, паникуя и ожидая заслуженного удара в спину, гордо и спокойно по виду удалилась под вопли выбежавшей откуда-то сбоку ещё одной служащей — визгливой толстухи.

— Ненормальная! Не ходи сюда больше, а то стукну тебя по больной голове этой самой посудиной!

— Замолчи, нельзя так с клиентами, дура, — услышала она спокойный голос женщины, убирающей платья. — Услышала бы Нэя твои вопли, не задержалась бы ты тут и лишнего дня. Клиенты имеют право на капризы, а ты не имеешь его ни на что. Девчонка психанула, мало ли, денег нет на красоту, или парень бросил…