Тетрадочка
Подходит к Ростику после уроков Мишка и говорит:
— Слух прошёл, что ты опять тетрадочку свою потерял. С двойками.
— Потерял, — сознался Ростик. — На этот раз на первом этаже. В урне.
— Неплохое место, — одобрил Мишка. — Главное — от выхода недалеко. А давай посмотрим, как она там лежит?
Спустились они с Мишкой в вестибюль, видят — хорошо потерялась тетрадочка, урны вообще нет. Дежурные с ней с пустой по улице носятся.
Но Мишка смотрит на дежурных и не очень радуется.
— Всякое бывает, — ворчит. — Третьеклашки обычно плохо дежурят — запросто могли тетрадочку мимо мусорного бака вытряхнуть.
Оделись они с Ростиком, вышли к мусорным бакам. Видят — хорошо дежурят третьеклашки, очень много бумажек мимо баков вытряхнуто, но ни одной тетрадочки среди бумажек нет. И даже баков с мусором уже нет: только что, говорят, увезли и пустые поставили.
Засунул Мишка голову в один бак и гудит:
— Ко дну что-то мятое прилипло! — Вынул голову и продолжает: — Вот завтра так же и твою тетрадочку прилипшую обратно к школе привезут. Надо теперь на мусороперерабатывающий завод ехать — проверять, хорошо ли там мусор перерабатывают.
— Ну уж нет, — говорит Ростик. — Я за город не поеду. По-моему, очень отлично потерялась тетрадочка. И вообще, что ты о моей тетрадочке так печёшься?
— Да я, — вздыхает Мишка, — не только о твоей тетрадочке пекусь. Я в той же самой урне свой дневник потерял. С шестью замечаниями за день.
— Тогда, — говорит Ростик, — обязательно надо на мусороперерабатывающий завод ехать. И проверять.
Долго они в трамвае тащились. Прибыли к заводу, а там забор, ворота, охранник стоит — мусор стережёт.
— Здравствуйте, — говорит ему Мишка. И объясняет: — У нас тут в школе случай произошёл: в мусорный бак кое-что важное случайно выбросили. Будьте добры, скажите, пожалуйста, есть у нас хоть какая-то надежда, что это кое-что важное каким-то образом в баке обратно к школе вернут?
Охранник рот от удивления открыл, и папироса у него изо рта выпала. Затоптал он окурок и возмущается:
— Каждый день пацаны ездят! И все одно и то же спрашивают! А ты дым видишь?.. Да не на папиросу гляди — она затоптана. На трубу!
Задрали Ростик и Мишка на трубу головы.
— Хороший дым, — говорит Мишка. — Густой, чёрный.
— Это ваши двойки горят. И замечания. Синим пламенем, — объясняет охранник. — И в трубу вылетают. Так что можете спать спокойно: надежд у вас нет никаких.
Прошли друзья на всякий случай вдоль забора к трубе поближе и на дым стали смотреть.
И показалось Ростику, будто из трубы и в самом деле что-то зелёненькое вылетело. Вроде кусочка его тетрадочки.
А Мишке почудилось, что и пепел от его жёлтенького дневника тоже мелькнул. И по ветру развеялся.
Вернулся Ростик домой поздно — мама уже валерьянку пила, папа с ремнём по квартире прогуливался. Глядит, а в передней на столике лежит… его зелёненькая тетрадочка. А рядом жёлтенький Мишкин дневник.
— Очень добросовестно, — говорит ему папа, — у вас третьеклашки дежурят — потерянные тетрадочки и дневники из урн родителям прямо на дом разносят…
Больше Ростик свои двойки ни разу не терял. Они с Мишкой и его тетрадочку, и Мишкин дневник в макулатуру сдали. Пока ещё никто не вернул.
Колибри
— Спишите с доски домашнее задание: «Животный мир индийских джунглей», — сказала Марина Евгеньевна.
Мишка взглянул на часы — до звонка оставалось восемь минут тридцать девять секунд.
«Успеет вызвать», — подумал он.
Мишка спрятался за косички отличницы Коркиной, сосредоточил всю свою волю на переносице учительницы и начал внушение:
«Закройте глаза…» Учительница моргнула. «Теперь откройте. Взгляните в окно. Там — не помойка. Там — джунгли Индии. Там гуляют не кошки и собаки. Там бродят слоны, носороги и полосатые тигры… Вы сливаетесь с дикой природой. Вы веселы и беззаботны…»
Марина Евгеньевна подошла к только что разбитому на перемене стеклу, посмотрела на улицу, но веселиться не стала — потрогала пальцем осколок стекла и нахмурилась.
«Вам хочется летать, — продолжал Мишка внушение. — Вы — ласточка. Вы — ворона. Вы, — нашёл он подходящее сравнение, — маленькая колибри! У вас за спиной вырастают огромные крылья! Вам хочется оторваться от земли! Вам хочется в небо!..»
Марина Евгеньевна привстала на носочки — то ли действительно захотела вылететь в форточку, то ли для того, чтобы получше рассмотреть невесть откуда взявшуюся между рамами контурную карту.
«Забыл вытащить! — испугался Мишка. — Колибри не хочет трогать карту. Колибри боится порезать свои крылышки о стёклышко. Колибри улетает в своё гнёздышко. Взмахивает крылышками и упархивает…»
Марина Евгеньевна послушно, с недоумением развела руками, вздохнула, отошла от окна и села за стол.
«Самое время усыпить, — решил Мишка. — Левая лапка у колибри тёплая и тяжёлая. Правая лапка тёплая и тяжёлая. Колибри слышит шум джунглей, рычание хищных зверей, визг макак. И засыпает, засыпает, засыпает, сидя на стуле…»
Марина Евгеньевна зевнула и клюнула носом. Но, решительно тряхнув головой, открыла журнал.
«Про макак не надо было. Они её и разбудили. Уж очень визгливы», — подумал Мишка.
Он мельком взглянул на часы. «Если сейчас заставить её вытащить тушь и помаду, то до конца урока как-нибудь протянем, — подумал он и скомандовал: — Колибри должна почистить пёрышки. Почистить пёрышки и хвостик. В учительской её ждёт павлин — физрук…»
Марина Евгеньевна полезла в сумочку, но вынула не тушь и помаду, а платок. Сняла очки и протёрла стёкла.
«Я же сказал — пёрышки, а не стёклышки!» — настаивал Мишка.
— Ну, кто нам расскажет о джунглях далёкой Индии? — не слушая Мишку, спросила Марина Евгеньевна.
«Самая мудрая макака… тьфу — ученик! — это Коркина, Коркина», — начал быстро внушать Мишка.
— Ну что ж, придётся, Коркина, тебе, — не стала спорить с Мишкой учительница.
Отличница встала и, потряхивая тощими косицами, пошла к доске. Спрятаться Мишка уже не мог. Но это его теперь и не волновало.
«Самое главное в педагогике — это знание ученика, а не каких-то там макак Индии, — нахально внушил он учительнице последнюю мысль. — Вот так-то, колибри!»
— Постой, — вдруг сказала Марина Евгеньевна Коркиной. — Садись. Я же обещала Мишу вызвать. Окна-то глобусом бить он мастер. А вот посмотрим, что он нам про Индию расскажет?
«Надо было внушить ей, что я восьмиметровый питон», — подумал Мишка и уныло поплёлся к доске.
Тонкие намёки
По пути из школы Мишка думал о том, что пожилого человека к неприятностям лучше готовить постепенно, намёками. И разговор поэтому с бабушкой о своих тридцати трёх ошибках в сочинении он начал издалека.
— Бабушка, — спросил Мишка, — как ты считаешь: учатся люди на ошибках или не учатся?
Предполагал Мишка, что на этот вопрос можно ответить только утвердительно: «Да, конечно, учатся! Даже поговорка такая есть». Но бабушка неожиданно другую поговорку вспомнила.
— Учатся, учатся, — говорит. — Умные — на чужих, а глупые — на своих собственных. Иди-ка, Мишенька, поешь.
Сел Мишка за стол, жуёт бутерброд и думает: «Ладно, ошибки пока подождут. Попробуем её к следующей неприятности подготовить». И загадку ей задаёт. С намёком на двойку по истории и единицу по алгебре.
— Отгадай, — говорит, — бабушка, почему у человека только две руки? И ноги — две. А не четыре, как у собаки. А голова вообще одна. А три только у Змея Горыныча! — И сам же себе на эту загадку отвечает: — Потому что, — говорит, — единицы и пары человеку ещё больше, чем тройки и даже четвёрки, нужны!
Тут бабушка по Мишкиному плану могла начать возражать. И даже сказать, что лучшая цифра — это пятёрка. А Мишка все её сомнения любимым бабушкиным фигурным катанием собирался развеять: там тоже пары и одиночки есть, а пятёрок нет. Но снова бабушка не в ту сторону разговор повернула.
