Ладно, что-то у меня опять ностальгия взыграла. Мало ли, что у полковника МГБ Евгении Мальцевой могло случиться. Может у нее все хорошо, а я себя зря накручиваю. Эта оторва пролезет там, где любой нормальный человек себе шею свернет. А она даже чулки не порвет. Не будем о грустном. Сейчас есть более важные вещи, требующие внимания. И первая из них — сдать выпускные экзамены в институте, получить диплом, и как можно скорее свалить в Европу, будь она неладна. Причем стараясь не привлечь к себе внимания. Чтобы мои «неизвестные друзья» засуетились лишь в последний момент, увидев, что клиент грозит выпасть из поля зрения. Может ошибок наделают и выйдут из тени. В то, что на меня махнули рукой и решили оставить в покое, я не верю ни секунды. Просто чего-то ждут. Но чего именно? Жандармы если что-то и знают, то все равно делиться информацией не будут. На полицию надежды еще меньше. Куда же ты влез по незнанию, Юрий Александрович Давыдов? А может не влез, а просто оказался подходящей разменной фигурой, которой жертвуют ради выигрыша? Ведь крайне маловероятно, что это дело рук иностранной разведки, которой Юрий Давыдов стал мешать одним своим присутствием. Чем может помешать студент-раздолбай, все интересы которого не простираются дальше попоек и гулянок? Это явно кто-то из своих. Но кто? Кому я перешел дорогу? И какова конечная цель плана, в ходе выполнения которого я должен был стать якобы случайной жертвой разбойников на ночной дороге? Вопрос так и остается открытым…

Обратный перелет от Луны к Земле прошел быстро, поскольку уже не надо было отвлекаться на обследование околоземного пространства. Космос поблизости оставался пустынен, если говорить об объектах искусственного происхождения. Разведывательный зонд одиноко висел на орбите Земли, а его дроны либо находились на борту, либо затихарились где-то на поверхности планеты. Но это вряд ли. Дрон имеет все же значительные размеры, и скрыть его взлет в дневное время от взглядов аборигенов невозможно. Это не крохотный АДМ, который при включенном режиме мимикрии днем на фоне неба уже на высоте в сотню метров не разглядишь. А семиметровую «дуру» при взлете все равно будет видно, поскольку абсолютной невидимости режим мимикрии не дает. Обнаружения аборигенами «братьев по разуму во Вселенной», как я понял, Служба глубинной разведки боится пока что больше всего. Ну и нам же лучше — хлопот меньше. Но это пока не началась Крымская война. А вот тогда можно ждать гостей, поскольку если война пойдет не по «сценарию», то это сразу же привлечет внимание. А моя задача — сделать изменения в ходе истории максимально естественными. Насколько это возможно. В конце концов, ничего, сильно выбивающегося из привычного технического уровня, я применять не буду. Проблема в Российской Империи моего прежнего мира была не в изобретении различных ништяков, а в их внедрении. И если в истории этого мира найдутся хваткие предприимчивые люди, сумевшие оценить по достоинству у ж е изобретенные ништяки и воспроизвести их в металле, то какие могут быть подозрения в прогрессорстве? Так можно и Ползунова с Уаттом обвинить, что они паровую машину раньше положенного времени изобрели.

На подходе к Земле Ганс сбросил скорость и АДМ вошел в атмосферу над противоположной стороной планеты от зонда. Быстро снизившись до семнадцати километров, дальше продолжили полет на меньшей скорости, чтобы не оставлять заметный тепловой след от трения о воздух. Еще полчаса полета, и вот на горизонте показался Санкт-Петербург. Небо на востоке уже начало светлеть. Новый день встает над столицей Российской Империи. Которая еще не знает, какой подарок ей приготовлен. Пусть она получит его не сегодня, а через сотню лет, но что такое сотня лет для Истории?

Ну, вот я и дома. Лежу в своей кровати, никого не трогаю, а в окна уже пробиваются первые солнечные лучи. И снова здравствуй, «просвещенный» XIXвек! Ничего не поделаешь. Придется из мира высоких технологий и космических полетов через гиперпространство снова окунаться в мир гужевого транспорта, парусных кораблей и хранения информации на бумажных «носителях». Которую туда приходится чернилами вносить. Эх, нелегка доля прогрессора. Особенно, если ни в коем случае нельзя допустить, чтобы тебя заподозрили в незаконном прогрессорстве…

Европа. Первые впечатления.

Последующие несколько недель были заняты очень плотно учебой и экзаменами. Преподаватели уже не считали глупостью мои слова о сдаче экстерном за этот курс всей оставшейся программы обучения, поскольку видели, что от прежнего разгильдяя Давыдова ничего не осталось. И даже им самим было интересно подискутировать со мной, поскольку в процессе лабораторных работ мне исподволь удавалось подталкивать местных корифеев от науки к нужным выводам. Но делать все так, как будто это произошло случайно. Какую-то роль сыграло также мое (а точнее папенькинно) меценатство. Мы оказали серьезную финансовую помощь институту, оборудовав за свой счет две оснащенные по последнему слову техники лаборатории — механическую и электротехническую. Но никаких скидок на экзаменах мне не делали, поэтому свой диплом инженера я получил заслуженно. Ректор института и профессора, в том числе Якоби, даже предлагали остаться на кафедре и заниматься наукой, проча мне прекрасное будущее и признание в научном мире. Но вот этого мне как раз не надо. Чем дальше мое имя будет находиться от научных открытий, тем лучше. Успешный и богатый фабрикант, мануфактур-советник (надеюсь) Юрий Давыдов привлечет гораздо меньше внимания у Службы глубинной разведки, чем ученый с мировым именем Юрий Давыдов.

Получив диплом, я стал радоваться жизни. Однако, вылезла неожиданная проблема. Нельзя сказать, что я не предвидел ее вообще. Но не предполагал, что она возникнет так скоро. И преподнесли мне ее не неизвестные оппоненты, а собственные родственники. Точнее маменька. Моя маман неожиданно захотела меня женить! Как она говорила, есть «прекрасные партии»! То, что к нам в последние три месяца зачастили гости с девицами на выданье, меня поначалу забавляло. Но вскоре начало напрягать. Если до выпускных экзаменов еще удавалось увиливать от этих мероприятий, ссылаясь на занятость, то после окончания института возможностей для «маневра уклонения» стало гораздо меньше. Отец, правда, на меня не давил, и лишь посмеивался над маменькиными матримониальными планами, заняв нейтральную позицию. А мне что прикажете делать?!

Поняв, что промедление может привести к нежелательным последствиям, я очень быстро собрался, и в ясный летний день 1851 года покинул Санкт-Петербург на почтово-пассажирском пакетботе, идущем в Копенгаген. Никого, идущего во Францию, в данный момент в Санкт-Петербурге не нашлось, а ждать не хотелось. Но ничего страшного, погляжу заодно Копенгаген. Это вполне укладывается в мою легенду. До начала Крымской войны еще есть время, и мне надо посвятить его изучению возможностей будущего противника. В Петербурге и без меня управятся. Выпуск оружия налажен. Наша ЧВК, возглавляемая отставным ротмистром Игнатовым, уже проходит подготовку, совмещая охранные функции с отработкой тактики летучего отряда. Жандармы поначалу хоть и косились подозрительно, но после моих объяснений отстали. Приглядывают, конечно, но не мешают. И на том спасибо. В Кронштадте уже открыт судостроительный завод Бритнева и Давыдова, на котором заложен первый ледокол «Илья Муромец». Надеюсь, что к началу войны он войдет в строй. И будет кому встретить объединенную англо-французскую эскадру. Но это на Балтике. А вот что делать с Черным морем? Нужен быстроходный пароход в качестве вспомогательного крейсера и носителя минный катеров, как «Великий Князь Константин». Тактику его действий я уже разработал, где все сводится к правилу «ударил — удрал». Вступать в артиллерийскую дуэль с линейными кораблями и фрегатами — дурных нет. Пусть этим наши адмиралы занимаются. А я буду пакостить исподтишка, внезапно появляясь там, где меня не ждут, наносить удар под покровом ночи и быстро исчезать. Также вел себя в моей истории «Великий Князь Константин» под командованием будущего адмирала Макарова, но его матчасть оставляла желать лучшего. Я же постарался развить и улучшить эту тактику, разработав новое оружие именно для такого метода ведения войны на море, Когда нет возможности сделать полноценные торпеды и быстроходные торпедные катера. Озвучил отцу идею, но тот сначала поглядел на меня, как на умалишенного. Но после подробного рассказа с приложением чертежей и схем изменил свое мнение, хоть и усомнился, что это сработает. Причем главным аргументом в его словах была не невозможность воплощения в металле, а кто этим вообще будет заниматься? Папенька так и сказал.