— Удар боевого лазера малой мощности. Такие раньше ставили на патрульных корветах. Очевидно, импульс был выставлен на минимум, иначе корабль прожгло бы насквозь. Этой жестянке много не надо.

— Однако, хватило… Ганс, как ты думаешь, кто-нибудь побывал здесь раньше нас?

— Ты имеешь ввиду разведывательные дроны?

— Да.

— Технически такое возможно, даже если зонд останется на околоземной орбите. Но это если вся техника работает в штатном режиме. А поскольку нам известно, что зонд еле дышит, то его дроны тоже могут быть не в лучшей форме. И он мог не посылать дроны на такое большое расстояние только лишь ради обследования Луны, если не получил соответствующей команды из Штаба Службы глубинной разведки. Но тогда информация об этом корабле обязательно бы просочилась. А Женька ничего о нем не говорила.

— Если только ей не подсунули заранее состряпанную красивую дезу. Там, откуда торчат уши тихушников из Службы глубинной разведки, ни в чем нельзя быть уверенным.

— Но это не меняет дела. Даже если дроны побывали здесь, то ничего, кроме внешнего осмотра, они провести не могли. Грузовой люк и пассажирские люки не открывались много лет, это я могу гарантировать. Никаких других повреждений и следов недавнего ремонта на обшивке корпуса нет, а с момента прибытия зонда в эту систему прошло слишком мало времени. Проникнуть внутрь корпуса через пробоину дроны не могут — у них габариты пять на семь метров. А диаметр пробоины всего шестьдесят сантиметров. Никакой малоразмерной техники для проникновения в подобные дыры дроны не имеют, поскольку их создавали совсем для других целей. Никаких радиосигналов корабль не подает и активность реактора не фиксируется. Это значит, что он полностью заглушен. Но не разрушен, поскольку радиации тоже нет.

— Иными словами, ты предлагаешь залезть внутрь?

— Да. Иначе мы больше ничего не узнаем.

— А справишься?

— Справлюсь. Если встретим непреодолимое препятствие, то вернемся обратно. Но если удастся добраться до ходовой рубки, можно попробовать подключиться к бортовой сети и связаться с корабельным искином. Он должен вести бортовой журнал. Сразу найдем ответы на многие вопросы.

— Связаться с искином?! Ты думаешь, там что-то работает?!

— Не исключаю такую возможность. Даже если реактор заглушен, искин имеет автономное питание. И сейчас, скорее всего, находится в режиме гибернации. А в режиме гибернации он может провести сколь угодно долгое время, если не будет механических повреждений. Заодно, если удастся подключение к бортовой сети, можно проверить все системы корабля. И выяснить его готовность к полетам. Сюда он ведь как-то добрался.

— А ты уверен, что пробоина получена д о посадки?

— Уверен. Луч ударил не сверху и не сбоку, а несколько снизу. Такое невозможно сделать после посадки. Если только не подтащить лазер на двести двадцать метров к борту и стрелять с нулевым возвышением над лунной поверхностью. При более дальней дистанции такой конфигурации пробоины в этом месте не получится, я все рассчитал. Но с двухсот двадцати метров корабль точно бы прошило насквозь даже на самой минимальной мощности импульса.

— Ладно, убедил! Залезаем! Только осторожно!

И мы залезли. Осторожно. Ганс очень медленно завел АДМ внутрь корабля через центр пробоины. Наружная обшивка, слой теплоизоляции, внутренняя обшивка, и вот мы внутри рубки. Я когда-то бывал на кораблях этого типа, поэтому знал, что мы тут увидим. Ожидания оправдались. Лазерный луч прошил левый борт, прошел сквозь рубку, ничего не задев, и полностью исчерпал свою энергию на правом борту. Внутренняя обшивка была оплавлена, но не прожжена насквозь. Тем не менее, это привело к гибели экипажа и пассажиров, если они здесь были. Резкое падение давления не оставляет шансов выжить, если только перед этим не надеть скафандр. Но на тех двоих, что так и остались сидеть в креслах, скафандров не было. И теперь они превратились в фантастического вида мумии. Космический вакуум быстро высосал из тел всю влагу. Те, кто находился в жилом отсеке, тоже неминуемо погибли. В рубке, естественно, ничего не работало. На пультах не было ни одного огонька. Но и залежей пыли не было, чего можно было бы ожидать на планетах с атмосферой. Разгерметизация произошла в космосе, Луна тоже не имеет атмосферы. Поэтому также отсутствовали следы коррозии. Корабль как будто законсервировали много лет назад. Пока я думал, что из этого безобразия можно выжать полезного для себя, Ганс уже занялся делом, зависнув над пилотским пультом. Какое-то время ничего не происходило. Но через семь минут он доложил.

— Контакт с корабельным искином установлен. Он был в режиме гибернации и я его активировал. Выясняю, что случилось.

— Молодец, Ганс! Продолжай в том же духе!

Похоже, дело пошло на лад. И здесь не все так плохо, как кажется. Но подождем результатов общения двух «железяк». Могут вылезти какие-то неприятные нюансы.

Ганс справился с задачей меньше, чем за минуту. И его ответ меня озадачил.

— Командир, новости двух типов. Хорошие и плохие. С каких начинать?

— Давай с плохих.

— Эти ребята занимались чем-то незаконным. Похоже, корабль много раз менял названия и владельцев, но последнее название «Марлин». Память искина о прошлом корабля вычищена. Нет ни имени владельца, ни порта приписки, ни даты постройки, ни записей о прежних полетах. Похоже, кто-то слишком умный влез в заводские настройки, и убрал из них многое из того, что должно автоматически сохраняться в памяти. А дальше еще интереснее. В памяти искина нет информации о произошедшем. Это значит, что запись полета не велась. Такое можно сделать только специально отданной командой при взломанной системе. Для хорошего хакера это не проблема. Другой вопрос, что проблемы могут возникнуть при проверке в космопорту портовыми властями, но умелый хакер может быстро загрузить нужную информацию. При поверхностной проверке сойдет. А устраивать серьезную проверку, занимающую много времени, для этого нужны серьезные основания. Здесь же — пустота. Запись полета начинается уже после входа в гиперпространство в результате запуска аварийного протокола. Аварийный протокол вступает в действие, если корабельный искин в течение заранее установленного периода времени не получает никаких сигналов от экипажа, а экипаж не реагирует на запросы искина на пульт пилота в рубке. После этого искин принимает управление над кораблем и ведет его согласно заданному маршруту, одновременно подавая сигнал бедствия. В нашем случае сигнал бедствия не подавался. И эту функцию заблокировали, что категорически запрещено. Искин вывел корабль из гиперпространства в заданной точке неподалеку от орбиты Луны и после этого оказался предоставлен сам себе. Дальнейшего плана полета не было. Произошло это сто три года назад. А дальше еще интереснее. Искин «Марлина», в случае запуска аварийного протокола, запрограммирован соблюдать скрытность и стараться всячески избегать обнаружения, ни в коем случае не подавая сигнал бедствия на международном канале связи. Не отвечать на запросы военных кораблей и кораблей спасательной службы. Может лишь подать ответный сигнал при получении запроса от дружественного корабля, переданного специальным кодом. А это уже говорит о многом. В его памяти нет информации о здешней Земле, и что она обитаема. Но то, что Луна необитаема, он установил довольно быстро. Поэтому выяснив, что период обращения Луны совпадает с периодом ее обращения вокруг Земли, совершил посадку на той стороне Луны, которая не видна с Земли. То есть, подстраховался. После этого заглушил реактор и сам перешел в режим гибернации ради экономии запаса энергии. Но каждые пять лет он выходит из этого режима, проводит проверку систем корабля, и снова «засыпает» на пять лет. Последний раз он «проснулся» полтора года назад. И сейчас был удивлен нашей встрече, если так можно сказать об этой древней системе.