Я бродила по улицам уже достаточно долго, солнце садилось за горизонт, превращая небо ярко-красное зарево. И чем больше я шла в пустоту, тем тревожнее мне становилось, рано или поздно мне придется вернуться домой и встретиться лицом к лицу с моим демоном. Но самое паршивое чувство ныло и царапалось где-то под ребрами, я понимала, что очень жалею. Я жалею, что не поцеловала его, жалею, что не смогла договориться со своей гордостью, обидела Алекса, когда он был уязвим, что теперь мы не просто в ссоре, а на пороге войны. Я вспоминала, как лежала в мягкой постели, уткнувшись носом в его плечо, а он нежно гладил мою спину и голову. Огнарев так аккуратно и чувственно прижимал меня к себе, что от этих воспоминаний у меня до сих пор сжималось сердце и подрагивали пальцы.
Если бы я не пошла на поводу у своего самолюбия, я бы и сейчас могла лежать в его объятиях и наслаждаться покоем и теплом его кожи, а не слоняться по улицам, ожидая своей участи. Чем больше я об этом думала, тем настойчивее надо мной брала верх моя неадекватная половина. Я снова захотела домой.
Возможно, если бы нам удалось поговорить нормально, без колкостей и бесконечного вранья, в наших взаимоотношениях что-нибудь поменялось. Но с Огнаревым просто не бывает…
Когда на город опустилась ночь, я поняла, что пора возвращаться. Мне было чертовски страшно, ведь что меня ждет за порогом квартиры предугадать было не возможно.
После нескольких часов, проведенных наедине со своими мыслями, я твердо знала одну вещь- на этот раз я не буду ему мстить, что бы он не выкинул. К несчастью, без Алекса я чувствовала себя намного хуже, чем с ним, и как бы не было прискорбно признавать, если бы у меня была возможность перемотать время вспять, я бы просто поцеловала его и не заставляла бы вставать на колени. Делать ему больно мне не понравилось.
Как только я открыла дверь квартиры, в нос сразу бросился неприятный запах дыма и я испугалась, что пока меня не было, дома что-то произошло. Я быстро рванула внутрь, но тут же осеклась, нарвавшись в гостиной на стальной, черный взгляд Огнарева. Он вальяжно сидел в кресле лицом ко входу, в одной руке он держал бокал виски, а в другой зажженную сигарету. В комнате тускло горел ночник и небольшой светильник над барной стойкой. Алекс хищно поедал меня глазами. Он прекрасно знал, что я всегда теряюсь, когда он разглядывает меня слишком откровенно. Тонкая струйка дыма от сигареты поднималась под потолок, но дома пахло не табаком.
— Что горело? — я осторожно спросила Алекса.
Но он не торопился мне отвечать, он не отрывал от меня своих дьявольских глаз и снова заставлял нервничать.
— Как звали парня, с которым ты недавно рассталась?
— Почему «звали»? — испуганно спросила я.
Алекс злобно оскалился, отпил большой глоток из бокала, затянулся сигаретой и выпустил из легких густой клубок дыма.
— Что ты сделал? — я не могла скрыть дрожь в голосе.
— Ничего, — с насмешкой ответил Огнарев, — я даже не выходил из дома! Я весь вечер читал!
Беспокойство нарастало снежным комом и отдавалась тупой болью в висках. Всем своим видом, Алекс давал понять, что пока я решалась на его помилование, он подготовил для меня-что то гадкое.
— Дорогой дневник, сегодня мы с дедушкой ходили на рыбалку и поймали большого карпа…
Мое сердце тут-же рухнуло в пропасть, словно огромной взрывной волной мою душу выбросило из тела, а вместо нее в груди образовалась громадная зияющая дыра. Огнарев произнес цитату из моего дневника.
— Сколько ты его вела? — надменно спросил Алекс и еще раз затянулся, — Лет пятнадцать? Если ты описывала только самые яркие события, то мне тебя даже жаль, у тебя ужасно скучная и не интересная жизнь!
Он топтал ногами мои самые сокровенные чувства, каждая строчка в этом дневнике была написана не просто так и слишком много для меня значила. Алекс переворошил грязными ботинками мои воспоминания и надругался над моей болью.
— Школа, театральные сценки, какие-то никчемные грамоты, — Огнарев ядовито чеканил каждое слово, — про первый поцелуй было более-менее интересно, потом опять пошла одна нудятина! Зачем ты вообще писала эту наивную дичь?
Я снова ощущала себя маленькой беззащитной девочкой. К горлу подступали слезы, а я просто стояла, как вкопанная и смотрела на демона глазами, полными разочарования и смертельной обиды. Если Алекс хотел меня сломить, к него это получилось.
— Впрочем, последние три сезона выдались неплохими, — Алекс затушил сигарету прямо об кофейный столик и опустошил бокал, — Дорогой дневник, мое сердце разбито, Комов пригласил Лерку на медленный танец!
Блондин жеманно кривлялся, изображая меня и говорил театральным голосом. По моему лицу катились огромные горькие слезы, я даже не дышала, только все так-же не отводила от него глаз, каждое движение и каждое слово Огнарева, вбивало гвоздь в мою грудную клетку.
— Как можно три года убиваться по какому-то недоумку? — злобно выкрикнул Алекс, — И часами исписывать листы, восхищаясь какой же он красивый, умный, талантливый! Самый лучший мужчина на земле!
За моей спиной раздался треск стекла от разбитого об стену бокала, я сжалась в испуг, но не двинулась с места.
— И после этого, я — жалкий? За три года тебе не удалось выпросить, чтобы тебя хотя бы трахнули!
Черные глаза Алекса метали в меня молнии, я видела, как в нем стремительно разгорается пожар и пространство вокруг него пылает от ярости. Он тяжело дышал, сжимал кулаки и челюсти, и готов был разорвать меня.
— Спасибо, что уделила мне пару строчек, правда даже без имени, и написала с свой сборник кринжатины, как тебе плохо со мной живется!
— Где дневник? — тихо спросила я, глотая соленые капли.
— В раковине! — агрессивно бросил Алекс.
На трясущихся ногах, я прошла в кухню и остановилась в паре шагов от мойки, я уже знала, что меня там ждет, но упорно не хотела верить, что Огнарев это сделал. Преодолев себя, я сделала два шага и опустила глаза вниз. Среди горстки черного пепла, лежали две железные канцелярские скрепки, которыми я крепила к обложке тетради старые, выпавшие страницы. Все что осталось от моей памяти- это обугленный переплет и две небольшие железки.
Я прикрыла ладонью рот, но все равно не смогла сдержать вой боли и отчаяния, по комнате прошел мой безнадежный крик, я ухватилась за столешницу, пытаясь удержаться от потрясения и меня накрыло волной дикого, неконтролируемого рыдания. Я тяжело всхлипывала и тоскливо ревела, я испытывала такую обреченную горечь потери лишь однажды, когда умер мой дедушка. У меня тряслись губы и руки, а слезы все текли и текли, горячей стеной. Я не знала, что сейчас происходит за моей спиной, мне было совершенно все равно, наслаждается ли Огнарев тем, какую сильную боль он доставил мне в этот раз, или сожалеет о том, что натворил. Я была полностью разбита и погружена в себя. Я ничего не видела из-за пелены слез перед глазами, я не могла дышать и никак не могла успокоиться, продолжая содрогаться в рыдании.
Когда на смену истерике пришла тупая душевная боль, я обернулась. Мне хотелось, чтобы Алекс посмотрел на мое красное, зареванное лицо, я больше не боялась показать ему свою слабость и горе.
— Как же ты мог так со мной поступить? — еле слышно спросила я.
Мои губы дрожали так сильно, что из-за тремора, я слегла заикалась. Алекс стоял напряженный, как струна, в паре метрах от меня. Его взгляд был тревожным и мрачным, рот сжимался в тонкую нить, а плечи были опущены и зажаты.
— Я писала это для своей мамы, — всхлипнула я.
Мне хотелось, чтобы демону стало стыдно и он понял, что в порыве гнева, а он сжег не просто тетрадь, а часть моей души. Я взяла стул и села за столом напротив Алекса, и продолжая плакать и заикаться, я вывалила на него, все, что терзало меня долгие годы.
— Мои родители развелись, когда я была совсем маленькой, отца я почти не помню, он как-то быстро скрылся в закат, и мы с мамой остались вдвоем. Она родила меня очень рано и на момент развода, все еще училась в институте, денег, естественно, не было и мама была вынуждена вернуться к своим родителям и устроиться на работу. Мне казалось, у меня обычное, счастливое детство, бабушка и дед уделяли мне много внимания, пока мама пропадала на работе, мы ездили на речку, кормили голубей в парке, на праздники ходили в мой любимый парк аттракционов и в кафе- мороженное. А потом мама уехала, ей предложили хорошую работу в другом городе… Сначала она очень часто звонила и возвращалась домой на несколько дней каждые два месяца, эти дни были для меня настоящим праздником, я еще не умела считать, поэтому фломастером зачеркивала цифры в настенном календаре и беспокойно ждала новой встречи. А потом она стала приезжать все реже и реже… Я пошла в школу. Я с завистью смотрела, как после занятий, мои одноклассники шли за руку со своими мамами и рассказывали, как прошел их день, они смеялись и болтали обо всем на свете. Я шла сзади и слушала, как они обсуждали, что будут готовить на ужин и куда поедут на каникулы. А потом начались школьные спектакли, конкурсы талантов, линейки и праздники. Все были с родителями, а я одна и мое сердце разрывалось от обиды, когда мне вручали грамоту за победу в конкурсе чтецов, мне не с кем было поделиться своей радостью. Я видела, как другие родители гордились своими детьми, снимали их на камеру и хлопали, а потом они всей семьей фотографировались с учителем. Мне было так грустно, что мама не может разделить со мной эти моменты и гордиться мной точно так-же, как другие мамы. Я думала, что я обязательно все расскажу ей, как только она приедет, но ее все не было, а я стала многое забывать… Тогда я решила, что если со мной произойдет что-то стоящее, нужно сразу же записать об этом в дневник и, как только мама вернется, отдать ей тетрадь, чтобы она могла прочитать его и, как следует, со мной порадоваться или поплакать.
