Огнарев наклонился ко мне так близко, что кончик его носа буквально касался моего и прошептал мне прямо в губы:

— Тебе очень не понравится то, что я для тебя придумал.

Я должна была дрогнуть, прийти в ужас и снова сжаться в маленький, безропотный, пугливый комок, но сегодня Огнарев стоял здесь один, и мы находились прямо около полицейского участка, поэтому я вновь не смогла удержать язык за зубами, о чем, думаю, еще не раз пожалею.

— Я тебя не боюсь! — уверенно сказала я и придвинула свое лицо еще ближе, мне хотелось показать, что я не блефую. Расстояния между нами совсем не осталось.

— Япона мать, они уже целуются! — услышала я голос за спиной и случайно боднула головой блондина, когда оборачивалась.

На крыльце стоял усач и прикуривал сигарету. Представляю, как неоднозначно выглядела эта картина со стороны. Теперь подумает обо мне черт знает что.

— Ты же вроде набожный, до свадьбы не целованный? — засмеялся усач.

— Она опять за свое, гражданин начальник! — Огнарев ухмыльнулся, — сами же видите, проходу мне не дает!

Я закатила глаза, повернулась в его сторону и скорчила противную рожицу. В ответ он хитро мне подмигнул и улыбнулся. Почему сейчас я совершенно его не боюсь? Что-то здесь не так…

— Заявления забирать будете?

Мы переглянулись.

— Нет, — сказал Огнарев.

Вот козлина! Усач ведь наверняка ему тоже сказал, что дело почти сразу развалится, но тем не менее, он даже здесь не перестает пакостить.

— Я могу написать заявление за клевету? — с умным видом спросила я.

— Я тебе напишу! Я с вами что в игрушки играю? Будут они мне тут ходить каждый день заявления друг на друга писать!

— То есть вы официально отказываетесь принять мое заявление?

Есть у меня такая дурная привычка не останавливаться, когда меня несет, что не раз усложняло мне жизнь.

— Домой иди, колокольчик!

Усач затушил окурок о крыльцо, бросил его в урну и скрылся в дверях. Огнарев смеялся, как больная гиена, сложившись от хохота пополам. Я все еще его не боюсь и, кажется, это плохо, нельзя недооценивать врага.

— Это очень смешно, Катя- колокольчик! — он издавал звуки раненного кита и я закипала от ярости.

— Заткнись, — прошипела я.

Но он все продолжал смеяться, чем несказанно меня бесил. Я собрала всю свою смелость в кулак, подошла к нему и сказала, тыча пальцем ему прямо в грудь:

— Если ты сейчас же не перестанешь сме…

— Цыц, амазонка!

Огнарев тут же изменился в лице, оскалился, перехватил мое запястье и сильно его сжал, прямого на моих глазах его зрачки снова становились черными. Вот к такому я уже привыкла, по спине прошел привычный холодок, который сопровождал уже четвертую нашу встречу.

— Напоминаю, осталось десять дней. Принеси мне мои деньги и гуляй, — в его голос снова вернулся стальной, холодный оттенок.

— Больно, — тихо сказала я, в очередной раз испуганно посмотрев в его темные глаза.

Он отпустил меня, я сморщилась, потирая руку. Я видела, как красное пятно от его пальцев тут же превращается в сиреневый синяк. Огнарев тоже смотрел на мою кисть, но не испытывал никаких эмоций или сожалений. Я бросила на него презрительный взгляд, развернулась и зашагала к метро.

Я ненавижу эту сволочь всем сердцем!

Следующая неделя прошла довольно продуктивно. После нашей последней встречи с Огнаревым, я поняла, что боюсь его не настолько сильно, чтобы ложиться умирать. Он мне омерзителен, отвратителен, но, в целом, этот подлец не стоит того, чтобы я превращала свою жизнь в бесконечное ожидание казни. Я вернулась в универ и с горем пополам сдала долги, я вышла на работу после воображаемого больничного, а еще сдвинула с мертвой точки проблему с возвратом долга.

План был надежный, как швейцарские часы. Я решила, что намного лучше быть обязанной банку, чем Огнареву, ведь даже самые матерые коллекторы не сравнятся с его отбитой компанией. Я отправила заявки на получение кредитной карты во все известные банки и в семи из них получила одобрение, еще в три банка заявки отправила Лера, здесь ответ был положительным. Кредиты, оформленные на Аксенову мы решили платить, а кредиты на мое имя- нет, спустя какое-то время я бы оформила процедуру банкротства и сняла с себя часть долговых обязательств.

Сашка сразил меня в самое сердце, когда сказал, что у него есть отложенные триста тысяч и он отдаст их мне. Я долго отказывалась, отпиралась, но в конце-концов поняла, что нахожусь не в том положении, чтобы строить из себя гордую и независимую даму. Итого, десять кредитный карт на общую сумму один миллион, двести тысяч рублей, плюс деньги Комова. Осталось найти еще три миллиона.

Я надеялась, что когда Огнарев получит первую часть денег, он немного успокоится и я выиграю время для того, чтобы придумать что-нибудь еще.

«Поужинаем сегодня?»

Я прочитала сообщение от Сашки и растянулась в улыбке.

«Это свидание?»

Не могу поверить, что я написала это! Внимательно уставившись в телефон, я стала ждать его ответ, покусывая губу.

«Если ты не против»

Конечно же, я не против, Саша! Я же ждала этого дня всего три года! Но решила сразу перевести тему, чтобы не выдать своего щенячьего восторга.

«Где?»

«Помнишь то маленькое кафе на академической? В шесть?»

«Отлично, до встречи»

— Лера! — завопила я на всю комнату, — это срочно!!!

Перепутанная Аксенова бросила конспект и подлетел из-за стола.

— Комов пригласил меня на свидание! — визжала я.

— Да неужели? — Лерка улыбнулась, как игривая кошка.

— Что мне надеть?

— Черное в горошек.

— Не надо, оно не счастливое, — я вспомнила, как в том самом платье въехала в Огнарева.

— Если хочешь можешь взять мою атласную рубашку, с твоей короткой юбкой будет очень классно смотреться!

— Спасибо, — я чмокнула Лерку в затылок и побежала собираться.

Такого серьезного подхода к мероприятию у меня не было даже на школьном выпускном. Я очень медленно и старательно подводила стрелки, разделяла ресницы и рисовала яркие губы. Аксенова вытягивала мои волосы утюжком, создавая идеально ровную, струящуюся копну. В доме пахло духами и лаком для волос.

Когда мы закончили, я крутилась перед зеркалом в полном восторге. Сегодня я была похожа на настоящую красотку! На мне была Леркина изумрудная шелковая блузка, застегнутая только на нижние пуговицы, под ней черный обтягивающий топ, короткая черная юбка, открывающая мои ноги и грубые армейские ботинки. Я накинула легкую кожаную курточку и еще раз посмотрела на себя.

— Комов сойдет с ума, — Аксенова была довольна нашей работой.

— Хотелось бы!

— Надеюсь, лекции о важности контрацепции тебе читать не надо?

— Пришли голосовым, — я улыбнулась, помахала ей ручкой и выбежала за дверь.

Я была абсолютно счастлива и не хотела думала ни о чем, кроме предстоящего свидания. В метро я улыбалась, не обращая внимания, что на меня смотрят, как на блаженную. Я так долго ждала этого дня, что мне все равно, что обо мне думают незнакомые люди. До кафе я буквально бежала и меня не смущало, что я могла прийти раньше него, а это неприлично.

Комов уже ждал меня за столиком. Он был, как обычно, безупречен. Внешне мы с Сашкой были похожи, многие думали, что мы брат и сестра. У него тоже были пухлые губы, голубые глаза и каштановые волосы. Только я была коротышкой с ростом едва дотягивающим до ста шестидесяти пяти сантиметров, в Комов был почти метр девяносто. Раньше он казался мне очень высоким, пока я не познакомилась с Огнаревым.

— Привет, — Сашка поднялся, когда я подошла к столику, — отлично выглядишь.

Он засмущался, а я чуть не замурчала от умиления.

— Это тебе.

Комов протянул мне длинную красную розу, я улыбнулась во все свои тридцать два зуба и кокетливо захлопала глазами. Боже, Катя, ты наверняка сейчас выглядишь, как влюбленная дура!

— Что будешь пить?

— А ты?

— Не знаю…Может, красное вино?

Сашка, как и я, очень стеснялся и заливался краской. Мне захотелось навсегда сохранить в памяти этот волшебный, трогательный момент.