В тот момент, когда Люций ступил на чёрный путь, то Азариэль думал, даже надеялся, что всё решиться само собой, что мятежники не станут идти войной против Ордена. Каким же он был наивным, ибо отмеченные печатью опасных даэдра способны только разрушать и нести зло.

В предчувствии скорой битвы Азариэль касается лица, чувствуя, как по перчатке шерстит щетина. Он чувствует, что его золотистое лицо сейчас бледно и осунулось, как у вампира, а нефритовые глаза воспылали углями печали. Но понимает, что его вид – отражение душевной опустошённости, глубокой отстранённости, необходимой для этого задания.

Ладонь сжимается на чёрной рукояти одноручного клинка и с тихим звоном сталь метровой фалькаты ощутила едкий воздух здешних мест. Впереди, на небольшой, словно специально подготовленной местности, чистой от камней, подле небольшого храма, собираются враги. Троих Азариэль знает, по крайней мере узнаёт знакомые очертания брони неофитов – кожаный панцирь, скрывающий почерневшую рубашку, цельные поножи и сапоги, украшенные зловещими сигилами – даэдрическими символами смертоубийства. Их руки отягощают арбалеты, а на бедре повисли короткие мечи.

– Что за чертовщина? – вопросил Азариэль, когда увидел, что к его бывшим друзьям приближается, устремив взгляд чуть дальше.

Там, впереди, в окружении двух существ, чья тёмная кожа скованна тонким панцирем пепла, по воздуху словно плывёт уродливое существо. Азариэль подмечает походку существа, сокрытую за полотнами роскошной ткани и приходит к выводу – оно не идёт, а реально левитирует в паре сантиметрах над землёй. Навострив взгляд, юноша разглядел одеяния этого странного монстра – широкие тёмно-фиолетовые рукава скрыли мрачно-синие худощавые руки твари; над тем, что имеет очертания головы, развиваются ткани огромного капюшона, который утягивает орарь – пурпурная лента, висящая за головой и спускающаяся через плечи на тело и к земле, украшенная златыми символами похожих на жука шалка.

– Какой же ты урод, – сплюнул Азариэль, когда смог разглядеть лицо твари, с подавленным ужасом взирая на серую морду, от которой тянутся четыре хоботка, а посередине выступает длинный крепкий хобот, на котором различимы то ли пятна, то ли дыры.

Подавив всё омерзение, Азариэль выпрямляется, крепче сжимая клинок. Другая ладонь обращена к телу, позволяя бумаге свитка раствориться в неестественном свечении и превратиться в неестественный панцирь. Время пришло и Азариэль вспомнил молитву, которую вчера прочёл в книге о том времени, когда их Орден был под Алессианскими догматами:

– Храни нас Единый, Творец всего сущего,

Я признаю изъяны и слабости своя.

Дай мне сил нести божественный закон,

И смилуйся над отступниками.

Азариэль отдал молитву неизвестному для него Богу, подсознательно полагая, что это поможет, и выпросил для бывших братьев милость, и как только последнее слово ниспало с его уст, он прыгнул. Он летел без звука, заторможенный магией, падал, будто мстительный призрак с почерневшего неба.

Рыцарь пал на землю, оказавшись в тени двухступенчатого покошенного храма, оказавшись прямо у первой степени лестницы, что ведёт к главному входу. Ни боевого клича, не праздного девиза, ни даже злобного рыка, рождённого из гнева сердца. Его задание – остановить люциитов прежде чем они смогут заключить страшный союз с полчищами Ура, а поэтому он исполнить миссию без страха и колебаний.

В один прыжок Азариэль подобрался к врагу и раскрыл себя одним выверенным ударом в спину – острие фалькты рассекло рёбра, и пронзило чёрное сердце человека. Хрип и стенания раздались страшным воем смерти, но сожалений не наступило. Азариэль схватил человека, закрывшись им от шквала болтов, и перешёл в наступление. Он наступал до тех пор, пока монстр не сотряс пространство раскатом нереального грома и альтмер швырнул тело вперёд, ощутив, как тут же его окатила волна крови и кусков брони.

Отбросив «щит», Азариэль горизонтальной дугой перед собой рассёк шею отступнику, моментально перехватив его и закрывшим им как щитом, пока его тело рассекали ледяные копья, шквалом летящие от пепельного монстра. Отшвырнув тело Азариэль увидел, как последний предатель-неофит отступает, выкидывая заряженный арбалет и опустив руку к клинку.

Но парень отвлёкся, когда почувствовал, что его тело покрылось сетью уколов и щиплющим веянием, а на языке появился электрический привкус. Разряды искр ударили по юноше, спускаемые с тёмных конечностей рабов пепла, заставив его покачнуться и пасть на колено.

Парень мгновенно поднялся и отпрыгнул, не дав шаровой молнии разбить его плоть. Азариэль понимает, что перед ним – грозные враги, но он должен быть лучше. Это его миссия, святой долг и понимание света, который он несёт, предало ему сил. Он должен сражаться дальше, чтобы «завтра» наступило не омрачённой возрастающей холодной голодной тьмой. Он должен быть лучше противника и это не гордыня. Истина предала ему сил, когда он выступил против предателей. Азариэль с теплотой в сердце понял, что рождён для этого подобно тому, как рождается рассвет, чтобы стать полднем. Даже если бы по воле Акатоша он стал бесплотным духом, его душа продолжила бы сражения, пока отступники не падут.

Азариэль рванул вперёд, не обращая внимания, как за его пятками замелькали грозовые вспышки искр, вздымая пепел к небу. За мгновение он приблизился к последнему неофиту и лихо отбив удар колющим ударом пробил его грудь, а затем пинком заставил бывшего собрата повалиться на спину.

В один кувырок он оказывается у арбалета и, положив его на руки чувствует, как плечо заболело от отдачи, а раб пепла не в силах продолжать стоять – из его глаза торчит болт. Марая себя пеплом в ещё одном прыжке, Азариэль увернулся от магического натиска и, выходя из группировки, ловко поддевает свиток, направляя его магию. Мельком он смог увидеть, как рёв симфонии огня объял лицо второго раба пепла, сжигая его голову и заставляя мозг вскипеть. Тварь через пару секунд рухнула.

Азариэль сжал крепче фалькату, ожидая магического натиска, но существо молчит, неслышимое плавая по воздуху средь тел поверженных союзников. Тёмные мантии, где глаз выхватывает красные, тускло-фиолетовые и золотистые оттенки слабо колышется под напорами лёгкого ветра.

– Ты слуга Дагот Ура? – спросил Азариэль. – Ты пришёл заключить соглашение с люциитами?

На вопрос юноша получил сухой, но пропитанный будоражащим безумием ответ:

– Что ты делаешь? Ты понятия не имеешь. Бедное животное. Ты борешься и сражаешься, но ничего не понимаешь.

– Что ты сказал? – поддался удивлению Азариэль, прокрутив в голове мысль – «насколько это существо обезумело?»

– Ты что думаешь, в том, что ты делаешь, есть хоть малейший смысл? Ты думаешь, ты убьёшь меня, и я сразу возьму и просто умру? Это всего лишь сон и пробуждение, снова и снова, одна внешность за другой, ничего настоящего. А то, что ты делаешь, ничего не значит. И почему мы до сих пор тратим на тебя время и дыхание?

– Ты явно безумен, – Азариэль встал в боевую стойку, приготовившись к худшему, но атаки не последовало.

Вместо этого существо лишь развернулось и стало уплывать прочь от места битвы, оставив после себя лишь морок неясности намерений. Азариэль быстро метает взгляд на развороченный кусок мяса, некогда бывший его собратом, и понимает, что даже к лучшему, что они расходятся вот так. Сила этого существа непомерна, и вступить с ним в битву это благородное безумство, ибо Азариэль задачу выполнил – объединение сил Ура и люциитов удалось остановить, а значит, Орден выиграл время для себя.

Азариэль приблизился к одному из тел, рассматривая лицо. Кучерявый чёрный волос на беломраморном мужском лице овальной формы слегка окроплён кровью, а в тёмно-синих глазах отразилось пепельное небо.

– Брат Тиберий, – Азариэль коснулся открытых век, скрыв очи.

Предатели Ордена, отступники и еретики будут забыты. Им нет места в летописях, нет места их именам в праздничных гимнах, а деяния будут вымараны из истории. Только Азариэль и пара его знакомых запомнит бывших братьев и сестёр, только в их памяти отразятся лики предателей в редкие моменты глубокой скорби.