– А ты, куда утром пропал? – встревоженно спросила Аквила. – Мы утром шли на молитву без тебя.

– Да так, – махнул Азариэль, – меня Регент вызывал.

– А зачем? – резко прозвучал вопрос.

– Я… я… я, – замешкался Азариэль. – Я не могу сказать тебе.

– Лучшей подруге? – вопрос проронен с удивлением. – Азри, я тебя не узнаю. Ты вызван Регентом и что же? Уже важничаешь?

– Нет-нет, – повышенным голос отверг альтмер. – Просто Регент приказал мне ничего не рассказывать. Всё – тайна. Акви, пойми.

– Но как так? – маска возмущения пала на прекрасное лицо бретонки. – Мы все братья и сёстры Ордена же…

– Для нашего блага, для нашего спокойствия они скрывают то, что нас может повергнуть в шок или нанести вред Ордену. Пойми, Акви, так творится политика нашего Ордена, и мы должны ей следовать.

– Вот это плохо, что Регент всё держит в тайне. Вчера в Ложе только говорили об этом.

Нотки гнева проникли в душу Азариэля при упоминании Ложи. Он не понимает, что от неё ждёт Регент, если всё изъело разделение – на тех, кто в Ложе и вне её. А тем временем девушка продолжает:

– Ты понимаешь, даже рыцари с Ложей согласны.

– У вас есть рыцари?

– Да. Их пригласил сам Люций. Они тоже разделяют его идею о единстве всех и вся в Ордене.

– Акви, что там творится в Ложе? О чём вы говорите?

– Обо всём. У нас сообщество вольного рассуждения и свободного общения. Мы не ограничиваем себя рангами. – И дальше пронеслась фраза, которая тронула сердце альтмера. – Мы изменим Орден.

«Это конец» – холодное уныние загорелось внутри Азариэля. Всё то, что он сегодня увидел внутри Великой Башни, может измениться. Нет больше тех шестнадцатилетних ребят, кои были в самом начале, так сильно алчущих вступления в Орден… этого больше нет. Всё то, что было в начале – рвение, уважение, почтение: всё это медленно исчезает, выветривается под действием свободолюбия Ложи. Что-то намечается, и парень понимает это, а оттого, чтобы успокоить себя, он голосом, проникнутым дрожью, молвит:

– Аквила, дорогая моя, скажи, мы же будем дружны до конца? Нас же не разделят ни Ложа, ни какие-либо идеи? Я… я не хочу, чтобы наша дружба, начавшаяся в детстве, вот так вот оборвалась. Это… это будет очень печально.

– Я понимаю тебя, Азри. Я надеюсь, что мы останемся дружны, – подходя к высоченному зданию Академиона, произнесла Аквила.

– Вот это чудесно. Я боюсь тебя потерять.

– А ты чай не влюбился? – усмехнувшись щегольнула девушка, поднимаясь по ступеням Академиона.

– Да что ты! – с широкой улыбкой отмахнулся юноша, провожая леди глазами.

Азариэль ощутил, как облегчение пронизывает его душу, как мимолётное волнение отпускает, но в ту же секунду всё сменилось, когда раздался пронзительный грубый глас:

– Неофит, соберись. Почему я должен тебя искать? – юноша с волнением резко развернулся и увидел, как позади него возникла фигура, объятая в чёрное; кожаный жакет облегает высокое тело, чуть прикрыв брюки из тёмной оленей кожи, а голень утянут высоким сапогом.

– Простите, господин Ариан.

– Мы не можем быть слабыми, неофит, – грозный голос раздаётся рокотом внутри Азариэля. – Для тебя выпал шанс покончить с начальной ступенью в Ордене. Пойдём, я посвящу тебя в детали операции.

Следующий день.

– Во имя Акатоша и Тамриэля мы идём на битву. – Таково было окончание пламенной молитвы в капелле, донёсшейся до каждого уголка храма.

Трое воинов, облачённых в одинаковую походную броню, встали с колена. Их прекрасный нагрудник, выполненный из мифрила, поймал символом солнца свет, льющийся из окон, и запылал подобно второму светилу. Руки и ноги укрыты в кольчугу, ладони же утянуты длинными перчатками из чёрной кожи, а сапоги выполнены из такого же мифрила и горят ярким сиянием.

Три человека покинули быстрым шагом капеллу, мгновенно очутившись на её высоком крыльце. На коже почувствовалось лёгкое прикосновение ветерка, а в глазах отразилась тёмно-серая небесная гладь, застлавшая небеса от края до края. Высокий светло-русый нордлинг оказался выше всех в группе. Он на голову возвышался над смуглым редгардом, у которого на поясе сверкает гладкое лезвие сабли и на полтора главы вознёсся над светловолосой девушкой, которая на поясе держит золотистый кинжал эльфийской работы. У самого норда за спиной на ремнях крепится и покоится большая двухлезвийная секира из железа сиродильской работы. Её большое тёмное полотно выглядывает из-за светлой головы норда.

– Неофиты! – громогласный возглас раздался от высокой фигуры, укутанной в тёмно-синий балахон, из-под капюшона которого продолжили звучать слова. – Готфрид, Ахмат и Аквила.

– Да, господин-заклинатель Райнор, – ответили ребята.

– Вы готовы приступить к исполнению задачи? Вы готовы повергнуть врага, посмевшего преступить священные законы бытия?

– Да! – одухотворённо ответили ребята. – Мы низвергнем тьму в небытие во славу Ордена и Тамриэля.

Руки чародея увенчались завитками фиолетовой энергии, поток которой моментально перекинулся на ребят, окутав их вихрями магического сияния и растворяя в пространстве. Через пару секунд на крыльце осталось лишь только пустое место, прогоняемое воздухом.

Готфрид и его товарищи через мгновение очутились в каком-то странном безжизненном месте, сильно контрастирующим с тем, что стояло перед глазами только что. Взгляд больше не различает очертаний острова, вместо него ели, раскинувшие тёмно-зелёные лохматые ветки в стороны. Открытые участки тела не ласкает приятный южный ветер, но ледяное прикосновение северного дуновения впивается в кожу, заставляя её стынуть.

Готфрид затянул в лёгкие воздуха и тут же выдохнул. Из носа и рта тут же повалили клубы пара. То же

– Мы на месте? – прозвучал вопрос от хрупкой девушки, заворожённо рассматривающей высокие монументальные деревья, на ветках которых растут иглы.

– Да, Аквила, мы в Скайриме, – грузно ответил нордлинг и пораскинул, где они могли бы находиться, окинув очами местность.

Отряд чародей телепортировал прямиком в лес. Нордлинг видит, как они оказались посреди огромных исполинских елей, подобных природным колоннам, упирающим небо. Тут нет снега, не идёт и дождя, хотя так же пасмурно, как и на юге Тамриэля. Готфрид чувствует, как его нога упирается в что-то мягкое. Он посмотрел вниз и увидел мох. Подлесок представлен низкорослыми растениями – кустами и ковром изумрудной травы.

– Нас хотя бы в то владение закинули? – послышался едва надменный голос Ахмата.

– Да, мы в Фолкрите. А теперь нам пора идти. – Сурово приказал норд.

Их путь пролегает через лесистую местность, чтобы скрыть приближение отряда карателей к цели. Три тени сущностью ползучего мрака крадутся через лес, периодически прислоняясь к стволам деревьев и кроясь в сумраке подлеска. Только свет зачарованного оружия могло бы выдать их. Секира нордлинга пылает снежно-морозным огнём, жгучим как атморская вьюга и убийственным как её мороз. Серебристая длинная сабля Ахмата тускло мерцает угольками нереальности, пробиваясь через структуру металла. Пламя этого оружия жжёт как солнце над пустыней Алик’Р. Их приближение давно бы приметили, если бы не мастерство золотоволосой девы, с рук которой сошла магия сокрытия и за пеленой искажения пространства скрылась группа, не выдавая себя.

В глубине леса, в его дебрях местный безжизненный колорит разбавляет небольшой покосившийся одноэтажный домик. Взгляд Нордлинга выхватил знакомые детали строения – соломенная крыша, каменная надёжная кладка стены и простенькое устройство. Строение выполнено в форме буквы «Г», изгибаясь в сторону приближающейся группы людей.

– Ахмат, – прошептал нордлинг, присев у небольшого пня, – давай.

– Да, Готфрид.

У крепкой двери, сколоченной из досок ели, выросли два могучих стражника, явившихся сюда по зову господина. Их броня – проклятый чёрной магией эбонит, отлитый в печах Выжженных Пустошей. Сложно выполненная броня ловит на себе отсветы далёкого неба, рассыпая их на множество частей по неисчислимым граням доспеха. В их руках зажаты громоздкие молоты, внутри которых бьётся сердце чёрной магии. Из оружия прорывается адского тление инфернального огня, в свете которого они вышли.